— Иов, я пекусь о спасении душ Анании и Сапфиры, — лицемерно заявил Петр. — И за это Господь воздаст мне. А вот тебя и Иеремию Он покарает, ибо какое вам дело ни поручи, всё провалите.

— Но почему ты так говоришь, рабби?! — обиделся Иов. — Разве не мы организовали чудо у Красных дверей храма? А еще…

— Заткнись! — взвизгнул князь апостолов. — Оба вон!

«Ничего, после обряда очищения присмиреете», — злорадно подумал Петр, оставшись в одиночестве. Он кое-как оделся и отправился в соседнюю комнату к брату. Андрею предстояло «спасти» дом Анании и Сапфиры от… его же владельцев.

Но вернемся к нашим бесхитростным героям. Они проснулись рано, но пока Сапфира доила коз и готовила завтрак, Анания смог еще понежиться в постели. У супругов в погребе хранился кусок козлятины, и хозяйка решила побаловать мужа. Она зажарила сочное мясо, а также испекла несколько лепешек. Когда еда была готова, Сапфира вошла в спальню. Муж сладко дремал.

— Любимый, вставай, — прошептала красавица и попыталась разбудить Ананию поцелуем. Ей это удалось: плотник медленно потянулся и открыл глаза. Глядя спросонья на жену, он улыбнулся, и в его очах сверкнул радостный огонек.

— Я приготовила вкусный завтрак.

— Ты всегда прекрасно готовишь, милая.

Пока Анания совершал омовение, Сапфира поставила на стол глиняную миску с кусочками мяса, которые были покрыты ароматной хрустящей корочкой и украшены зеленью, кувшин с парным козьим молоком и горячие лепешки. Хозяин дома, видя такое великолепие, удовлетворенно погладил бороду (была у него такая привычка) и приступил к трапезе.

— Ты бы сходил к Захарии, — молвила супруга, окончив завтрак, — быть может, он расплатится, и мы вернем Иезекиилю часть долга.

Анания тяжело вздохнул.

— Я встретил вчера Енею, он каждый день ходит к Захарии. Увы, денег пока нет…

— Плохо, когда тебе должен богач, — заметила Сапфира, — бедняк бы давно рассчитался.

— Ничего, отдаст.

Супруги немного помолчали. Анания тоже всё доел и теперь тайком, ненавязчиво любовался предметом своей страсти. «Как же мне повезло с женой! — думал он. — Эх, кабы не тот проклятый Вениамин… И чем я прогневил Бога?»

Молодая женщина словно услышала мысли мужа. Она смущенно поежилась и заговорила:

— Знаешь, мне сегодня приснился сон. Или то было наяву?! Не знаю…

— Что такое? — испугался Анания.

— Ко мне явился лучезарный Божий вестник, машущий многочисленными крыльями, и, откашлявшись, молвил: «Сапфира, благословенна ты между женами и скоро понесёшь. Много чад будет у тебя, и все они получат благословение Божие!»

Плотник изумленно смотрел на супругу. Он не знал, радоваться ему или печалиться. Вроде бы сей знак считался хорошим, следовательно, самое заветное желание Анании и Сапфиры стало сбываться. Но вмешательство «высших сил» всегда тревожит и пугает! Дальнейшие расспросы жены ни к чему не привели. Она даже не могла точно сказать, приснился ли ей многокрылый серафим или же явился в действительности (то есть был галлюцинацией). Супругам оставалось лишь ждать и надеяться на лучшую долю.

Сапфира сменила хитон на одежду из сурового полотна и вышла в сад. Земля покрылась плотной коркой, и её предстояло взрыхлить. Стройная и гибкая, как тростинка, молодая женщина принялась за работу. А Анания тем временем занялся ещё более трудоёмким делом: он давно хотел вырыть колодец и теперь стал исполнять задуманное.

Когда занят, время летит незаметно. Уже приближался обед; вдруг Ананию кто-то окликнул. У калитки стоял святой апостол Андрей и размахивал руками. Плотнику этот визит был явно неприятен; Анания смутился и захотел куда-нибудь спрятаться от настырного христианина. Но апостол уже увидел его с Сапфирой и теперь настойчиво рвался во двор.

Немало бед случается из-за того, что многим людям трудно сказать твердое «нет». И подлецы часто пользуются нашей стеснительностью, нашим ротозейством. Кто знает, как бы дальше сложилась судьба Анании и Сапфиры, направь они незваного гостя подальше. Но наши главные герои, увы, приняли волка в овечьей шкуре…

Андрей был среднего роста. На его круглом обрюзгшем лице располагался маленький, похожий на пятачок нос, а веки небольших глаз были воспалены. Тонкие искривленные губы в то время, когда их обладатель молчал, служили маскировкой для немногочисленных гнилых зубов. Мочки ушей христианина приросли к скулам, а низкий лоб покрывали какие-то язвочки. Его руки дрожали; правая сжимала папирусный свиток. От апостола веяло святостью, чесноком и перегаром.

Анания отворил калитку и разрешил гостю войти. Андрей по-хозяйски окинул взглядом маленькую усадьбу супругов, и его сердце учащенно забилось: дом оказался даже лучше, чем предполагал Петр. Аккуратно сложенный из прочного камня[13], ухоженный, пусть небольшой, зато уютный, он был лакомым кусочком для христианской секты.

— Куда вы пропали? — возмутился святой апостол.

— Нам было очень плохо после богослужения, — оправдывалась Сапфира.

— Конечно, — согласился Андрей, — у вас внутри полно бесов, и им пришлись не по нраву наши святые речи и молитвы.

И бедным супругам показалось, что они начали что-то понимать.

— Бесов надо изгнать! — поучал христианин. — От них все мучения. И я вам, так уж и быть, помогу. Ну, что, может в дом пригласите?

— Проходи, пожалуйста, рабби, — любезно промолвил Анания и отворил дверь перед «всемогущим» гостем.

Андрей вошел и осмотрелся. Стены обеих жилых комнат были чисто выбелены; в большем помещении стояла широкая кровать, а напротив нее, на яркой циновке — два сундука на изящных резных ножках. Потолок поддерживала толстая деревянная колонна. В меньшей комнате находились стол и две скамьи. Кругом была чистота и порядок, но апостолу явно не понравился пустой стол.

— У тебя есть вино? — спросил он у Анании.

— Но ведь еще рано! — ужаснулась Сапфира, которая, как и почти все жены в мире, не любила, когда ее муж выпивал «с друзьями».

— Молчи, женщина! — грубо осадил ее брат Петра. — Это предрассудок, суеверие. Иисус Назорей давным-давно отменил сию глупость.

— Надо уважить гостя, — шепнул жене плотник и полез в погреб за кувшином. Апостол удовлетворенно хмыкнул и присел за стол.

— А что ты будешь есть, рабби? — поинтересовалась хозяйка.

Андрей икнул и скривился:

— Пока не хочу.

И, жадно схватив принесенный Ананией кувшин, сделал несколько больших глотков. Затем божий человек облизал губы, глубоко вздохнул и приступил к проповеди:

— Давно наш народ ждал Спасителя, и Он явился — Сын Божий, кроткий, жертвенный агнец, взявший на себя грехи мира. Своей мученической смертью Он искупил первородный грех человечества, и теперь всех уверовавших в Христа ждет вечная и счастливая жизнь на небе.

— Да?! — в один голос воскликнули супруги.

— Я что, врать буду? — обиделся христианин. — Разве вы не знаете меня?! Я Святой Апостол Андрей Первозванный!

Молодые успокоили вспыльчивого мужчину; тот снова выпил вина, и ему наконец-то полегчало.

— Но нечестивцев ждет страшная кара, — продолжал Андрей. — Скоро наступит Страшный суд, — оратор развернул свой замасленный свиток и стал читать: «В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них» («Откровение», IX, 6). И они будут мучиться вечно!

— А как скоро это произойдет? — побледнел Анания.

— Учил Иисус: «Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как всё сие будет» («Евангелие от Матфея», XXIV, 34 и «Евангелие от Марка», XIII, 30). Посему бодрствуйте!

Да, первые христиане ждали «конца света» еще при жизни своего поколения — так обещал Иешуа из Назарета. Видать, сектанты бывали немало удивлены, когда, не дождавшись Страшного суда, отправлялись в «мир иной». И уже на основании только одного этого факта современный читатель может по достоинству оценить «достоверность» пророчеств еврейского «бога»-плотника. Но Анания и Сапфира, малограмотные и несчастные люди, не знали, что страшные речи Андрея — всего лишь пересказ человеконенавистнического бреда.

— Рабби, мы бы с радостью вступили в твою Церковь, — молвила Сапфира, — но нам нездоровилось после слушанья «иных языков»!

— Бесы, всё бесы, — поучал апостол. — И мне бывало дурно, но потом привык. Ничего страшного. Зато научитесь наречиям многих племен и народов.

— Но если мы станем жить в обители, то останемся ли мужем и женой? — с замиранием сердца спросил Анания.

Андрей попал в щекотливое положение. Христианство учит, что «неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене» («1-е Коринфянам», VII, 32,33), то есть родственники «заслоняют» бога, и лучше жить без них. Но апостол при всём своём сумасшествии сообразил, что если он сейчас скажет правду, то ему не только не видать дома супругов, но, быть может, даже остатков вина. Поэтому он вовремя сдержался, и, стараясь придать своему хриплому голосу более-менее ласковое звучание, ответил:

— Конечно, ведь вы любите друг друга, а Бог есть любовь!

Супруги несказанно обрадовались словам Андрея, и Анания принес второй кувшин.

— А домик-то придётся продать, — напомнил апостол, блаженно потягивая винцо, — но на небесах у вас будет сто таких домов! Да что я говорю! Не домов — дворцов!

Но Сапфиру волновала не небесная недвижимость, а иная проблема. Она уже несколько раз подталкивала локтем мужа, и, наконец, Анания решился поговорить с чудотворцем.

— Святой апостол, а сможешь ли ты помочь нам… Дело в том, что у нас нет детей, а мы их очень хотим…

От неожиданного предложения Андрей поперхнулся вином. Прокашлявшись, он с интересом осмотрел Сапфиру. Она была действительно прекрасна!

— Ну, это я с удовольствием! Хоть прямо сейчас! — с готовностью отозвался божий человек и потянулся к женщине. Но хозяйка отпрянула от ухажёра и густо покраснела.

— Рабби, ты меня не так понял! — воскликнул Анания. — Дети должны быть от меня!

И плотник рассказал Андрею о той зловещей роли, которую сыграл иудейский пророк Вениамин в их судьбе. Молодой супруг еще не закончил свое повествование, а апостол, чем-то возбужденный и обрадованный, вскочил и закричал:

— Слава Господу нашему Иисусу Христу! Вы отомщены: Вениамин уже почти год жарится в адском пекле!

На этот раз Андрей почти не лгал. Молодой иудео-христианской секте стало тесно в Иерусалиме, и вооруженные денежными ящиками попрошайки ринулись собирать милостыню в соседних с городом селениях. Но однажды двое адептов нового бога вернулись из похода сильно избитыми. Вениамин считал ту территорию своей и грозил смертью всем, кто осмелится конкурировать с ним. Тогда Петр и Андрей отправились «разобраться» с прозорливцем. Они нашли его в какой-то канаве, где пророк отдыхал после обеда.

— Вениамин, как ты смел воспрепятствовать нашим людям собирать Божьи деньги? — спросил Андрей.

Провидец вскочил и, не говоря ни слова, изо всех сил огрел палкой Первозванного по голове. Апостол нелепо взмахнул руками и рухнул на землю. Но Петр не посрамил чести христиан и, сделав молниеносный выпад, вонзил нож между рёбер Вениамина. Пророк захрипел и медленно сполз на дно канавы. Из его рта пошла красная пена, по телу пробежала судорога, и очи прозорливца сомкнулись навеки. Симон встревоженно осмотрелся, но, не заметив свидетелей преступления, облегченно вздохнул, вернул свой нож и принялся приводить брата в чувства.

Конечно, Андрей не стал рассказывать эту историю супругам, так как опасался уголовного преследования. Он просто ограничился констатацией факта: Вениамин мертв (точнее, горит в аду). Но мы не можем не отметить глубоко символичный смысл этого события: новое (христианство) побеждает старое (иудаизм). Таким образом, сия «притча» гораздо разумней всех притч Иисуса Христа.

Однако Анания и Сапфира не были злорадными и мстительными людьми, и потому известие о страшных и вечных муках Вениамина их не вдохновило. В душе они даже пожалели полоумного старика.

— Вот, — победоносно произнес Андрей, — так будет со всеми, кто не признает Господа нашего Иисуса Христа и не подчинится Его Святым Апостолам!

— Рабби, но в силах ли ты или Кефас совершить чудо, которое исцелит мою жену? — спросил Анания.

— Конечно. Это нам, апостолам, раз плюнуть.

Читателю может показаться, что Андрей выразился фигурально. Но до образного мышления нашим христианским героям было далеко, и Первозванный дал плотнику вполне конкретный ответ. Вспомним, как пытался лечить Иисус Христос: он либо плевал на человека («Евангелие от Марка», VII, 32–35 и VIII, 22–25), либо смешивал свою слюну с пылью и этой пакостью мазал пациента («Евангелие от Иоанна», IX, 6).