Ее колено коснулось моего. Отодвинулось. Снова коснулось.

Затем ее рука переместилась с моей груди на щеку. Какая-то печаль в прикосновении. Какое-то затаенное прощание. Я еще крепче обнял Джейд. Она уперлась лбом в мой лоб, нос к носу. Губы потянулись вперед, однако замерли в миге от поцелуя.

А потом поцелуй: легкий, застенчивый, краткий. Купальщики, пробующие ногой морскую воду. Мы отстранились друг от друга, глядя невидящими глазами. Наша телесная близость не только заслоняла рассеянный свет комнаты, но и подталкивала к добровольной слепоте. Мы увидели достаточно, чтобы зайти так далеко. Словно пилигримы, которым пришлось пройти через бессчетное число комнат и выдержать самые трудные испытания, теперь мы оказались в комнате физического желания, и даже истина стала не так уж важна, истина могла и подождать. Мы снова поцеловались. Рты наши были жаркими и скользкими, зубы стукались. Рука сама взялась за трусы и начала стягивать их. Инстинктивно. Я одернул себя, обвил Джейд руками и с силой прижался к ней.

– Дэвид, Дэвид, – произнесла она. Как заклинание. Доказывая себе, что я – это действительно я. Вынуждая себя признать это.

Вздох. Ее или мой? Заключенное в нем нетерпение подсказало, что это Джейд. Она хотела, чтобы то, чему суждено произойти, заявило о себе.

– Я так тебя хотел, – сказал я. – Постоянно.

– Я так и не посплю.

– Это неважно. – Я все еще крепко сжимал ее, глядя через комнату на неровное серое окно.

У нее перехватило дыхание.

– Я хочу заняться любовью, – прошептала она.

Я ослабил объятия, желая посмотреть ей в лицо. Но она крепко держала меня.

– Нет, – тут же сказала она. – Не хочу. Не хочу. Мы не можем заниматься любовью, и это не то, чего я хочу. Я просто хочу испытать оргазм. Я хочу получить… – (Я ногой раздвинул ее колени.) – Ты мне поможешь? – тихо спросила она. – Тебе захочется так, как ты делал когда-то? Сначала я, потом ты. Мы ведь так делали. – Она скользнула по простыне, опускаясь на несколько дюймов, отчего мое колено оказалось тесно прижатым к ее промежности. Она ритмично двигалась вперед-назад, устраиваясь поудобнее. – Я хочу кончить, – прошептала она. – Помоги мне. Пожалуйста. – В ее голосе было что-то одичалое, несколько жестокое – так беглый каторжник просит воды.

Я надавил ногой чуть сильнее и почувствовал, как она немного подалась, а потом прижалась ко мне с судорожным всхлипом.

Одним движением я сорвал с нас простыню и одеяло. Они на мгновение задержались на краю кровати, а потом сползли на пол. Пальцы на ногах Джейд были вытянуты, ступни напряжены и по-балетному выгнуты дугой. Я сунул руку под ее пижаму, скрывавшую грудь. Кожа вокруг сосков сморщилась, словно кончики пальцев, слишком долго мокнувшие в горячей воде. Сами соски стали крупнее, хотя грудь осталась такой же подростковой. Когда-то Джейд едва ли не билась в истерике, стесняясь показать свою грудь. Мои пальцы уже несколько раз побывали в ее влагалище, пока она наконец позволила мне приобщиться к тайне ее обнаженной груди и призналась в фокусе с лифчиком на подкладке. «Комариные укусы, да?» – сказала она, прикрываясь руками. Теперь она демонстрировала грудь непринужденно, выгибала спину, когда я сжимал ее в ладонях.

Пижамная куртка была расстегнута, складки ткани терялись в тени на ребрах. Теперь Джейд лежала на спине, а я был уже на ее стороне кровати, нависал над ней, опираясь на локоть. Я коснулся ее живота, скользнул ладонью под эластичную резинку на поясе. Кажется, сердце у меня тяжко колотилось. Кажется, во рту пересохло.

– Я тебя предупреждала, – напомнила она, как только я коснулся ее трусиков, под которыми вырисовывалась толстенная гигиеническая прокладка.

Я убрал руку, смущенный, встревоженный. Затем снова положил ее поверх хлопчатобумажных трусиков и неуверенно надавил. Она выгнула спину, глубоко задышала, давая понять, на что способно даже такое прикосновение.

Я поглаживал ее ладонью. В какой-то миг начал сознавать, что теряю чувствительность в правой руке, на которую приходился весь мой вес, пока я нависал над Джейд, однако осознание прошло заодно с ощущением. Я двигал свободной рукой медленно, размеренно, не меняя ритма. Она, похоже, не хотела сюрпризов. Просто. Прямо. Удовольствие усиливалось от размеренности. Недостаток игрового момента подтверждал, что романтика топчется где-то в сторонке. Гигиеническая прокладка уже не прилегала плотно, а неуклюже болталась под рукой. Джейд запустила пальцы под белье, выдернула ее и бросила на пол. Я подцепил эластичный пояс большими пальцами и потянул пижамные брюки вниз. Она приподняла ягодицы, сведя ноги, чтобы мне было легче. Я отвернулся, чтобы кинуть пижамные брюки на стул, и она выскользнула из трусиков.

– Ну же, – велела она, снова привлекая меня к себе, кладя мою руку себе между ног, подвигала ею вместо меня, затем выпустила, закрыла глаза, задержав в предвкушении дыхание.

Лобковые волосы у нее стали гуще, чем прежде. Совершенно сухие. Кроме прокладки, она использовала тампон, и тот поглощал всю влагу.

Она подняла руку и легонько коснулась моего плеча. Голова на подушке отвернута от меня, глаза смотрят куда-то в сторону. Она шептала что-то, но я не мог разобрать. Я приблизил к ней ухо, однако от этого нарушился ритм движения, и ее ноги задрожали в нетерпении. Я вернулся в прежнее положение и к прежнему ритму, и ее бедра раздвинулись шире. Низкий стон, подбадривающий меня. Теперь шепот стал громче. «Хочу», – произнесла она. Другой рукой я схватился за член, стиснул с силой имбецила. Выступила капля семени, задрожала на головке, словно капля горячего воска. Волны жара и холода. Ощущение фосфоресцирующего, рентгеновского сознания. Я массировал ее. Половые губы раскрылись от давления, но совсем немного. Ее ноги были раздвинуты шире, чем казалось возможным. Ее желание, ее жажда – они пугали меня. Она пугала меня.

– Хочу, – повторила она, вздернув подбородок, запрокинув голову, вжимаясь в деревянное изголовье.

Я намотал на палец веревочку от «Тампакса» и уже собирался вытянуть его.

– Нет, – прошептала она, хватая меня за руку. – Нельзя. Слишком много крови.

Я кивнул, продолжая двигать рукой. Мне хотелось коснуться ее везде, но я не осмеливался лишить ее удовольствия, а другой рукой я опирался о матрас. Я склонился над ней, поцеловал грудь.

Ее зубы со стуком сомкнулись. Меня окатила волна холода. Я подумал об огнях большого города, видных сверху. Затем снова тьма. Теплая и насыщенная. Звук ее дыхания, теперь быстрого, прерывистого. Ее колени были в воздухе, качались взад-вперед. Она сочилась влагой, которая смешивалась с испариной. Волосы на лобке были лоснящиеся, хотя и ничего общего с тем, что я помнил.

Она вскинула руки над головой. Теперь у нее в подмышках росли волосы. Длинные. Загнутые на концах, словно носки турецких туфель.

Незадолго до нашего расставания она как-то позволила мне побрить ей подмышки. Я возился не меньше часа, трудясь над короткими светлыми волосками, и в этом осторожности было столько же, сколько и чувственности. «Отныне, – закончив, заявил я, – это будет моя работа».

– Уже скоро, – произнесла Джейд.

Ее руки были крепко сжаты в кулаки. Рот зловеще подергивался: вовсе не прежний мечтательный, удивленный вид. Она схватила меня за руку и прижала крепче, приподнялась, потянувшись ко мне, ерзая на месте. Она издавала стон, который становился все пронзительнее.

Мышцы у нее окаменели, она задержала дыхание. Грудная клетка превратилась в два параллельных рельсовых пути американских горок. Кожа на ягодицах собралась складками. Считается, что не полагается задерживать дыхание при оргазме. Это Джейд вычитала в книжке и рассказала мне. «Это ведь жизнь, а не смерть», – прибавила она.

Она застыла, как замороженная, а потом упала. Легкая пленка пота подернула кожу, дыхание вернулось к ней, тяжкое и медленное. Глаза закрыты.

Она перекатилась на бок, но затем вспомнила о хороших манерах и снова перевернулась на спину.

– На меня всегда так действует, – сказала она. – Думала, меня совсем унесло.

Я опустился на матрас, не подложив под голову подушки. Мои глаза находились на уровне ее живота, который поднимался и опадал. Сначала она так и лежала, широко раскинув ноги, но теперь медленно свела их. Волосы у нее на лобке стали грубее. Треугольник разросся, заявляя о своих правах.

Воспоминание об Уоррене Хоксе, донимавшем меня своими фантазиями в Роквилле: «Да, брат мой, миленький пушок на девичьей киске. Мы с каждым днем все дальше от величайшего наслаждения. Когда солнечный свет еще проходит сквозь волоски. К тому времени, когда выйдем отсюда, рискуем загреметь в тюрьму, если нас потянет к девичьей киске. Этой сладкой-пресладкой девичьей киске…»

Джейд опустила руку мне на макушку. Я подумал, она хочет притянуть мой рот к своему, но она лишь погладила меня по волосам, и весь магнетизм, исходивший от нее, улетучился.

– Я вынудила тебя, да? – спросила она, когда я лег рядом.

– Вынудила? Нет.

– Да. Не знаю зачем. Это казалось логичным и правильным, но так всегда кажется, разве нет? Когда хочешь чего-то. Наслаждения. Или чего угодно. Теперь я чувствую себя несколько…

– Я люблю тебя, – произнес я и погладил ее по щеке.

– Я чувствую себя настолько лучше. Должна признать. – Внезапно она села и пошарила по простыне.

– Что случилось? – спросил я.

– Кровь. Мне показалось, что из меня течет. Я вовсе не хочу перепачкать здесь простыни. Нет, все в порядке. Пока что. Черт. Надо встать и взять новую прокладку. Ни у кого из знакомых нет таких обильных выделений, как у меня. – Она тяжело опустилась и перевернулась на бок, глядя мне в лицо, наши носы почти соприкасались.

– Не волнуйся, – сказала она. – Я о тебе не забыла.

Она положила руку мне на живот. Поцеловала в грудь. Затем притворно легко, с чудовищно наигранной деликатностью провела пальцами по моему напряженному члену.

– Но не так же, – заметил я.

– Так. В этом нет ничего такого.

– Я хочу быть в тебе.

– Нет. Мы не можем. Не волнуйся, не волнуйся. – Она схватила меня крепче. Соединила в кольцо большой и указательный палец и принялась скользить ими по всей длине. Сжала основание, затем потянула наверх. – Ты стал больше, – прошептала она.

– Нет.

– Мне кажется, что да. Но может быть, я просто…

Вероятно, она собиралась сказать, что уже давно не занималась любовью с мужчиной.

Внезапно я ощутил раздражение, ревность, смущение.

Джейд скользила рукой вверх и вниз медленно, в том же темпе, в каком я гладил ее. Я старался не кончить, старался расхрабриться и настоять, чтобы она дала мне войти в нее. Но потом она коснулась моей щеки и поцеловала – легко, словно незнакомка в порыве страсти, – и все изменилось. Я почувствовал, что кончаю, не испытывая при этом особого удовольствия. Я выпустил длинную и ровную струю давно скопившейся спермы. Она выстрелила куда-то, но в следующий миг Джейд развернула пенис на меня, и я ощутил сперму на животе, на руках и даже на ключицах.

Теперь наслаждение, долгие мгновения после расслабления, растеклось по мне – мед из разбитого горшка.

– Боже, ты меня всю залил. – Она говорила с каким-то неявным удовлетворением. И все еще сжимала мой член. – Но он все равно твердый.

– Да, – сказал я.

Я лежал на спине, представляя себя пациентом, очнувшимся посреди операции.

– Ты всегда такой? – спросила она, выпустив меня.

– Не знаю. Я с тобой, вот и все.

Джейд опустилась на подушку, протяжно вздохнула, отгораживаясь вздохом, словно занавеской. Она сложила подушку пополам, подтянула к себе колени.

– Нам надо поспать. Я так устала, что не в состоянии даже уследить за собственными мыслями. Честное слово.

Неожиданно она выскользнула из постели, подхватила белье и пижаму, взяла сумку и понесла все в ванную. Я полежал минуту, соображая, что делать с семенем, в котором весь перемазался, но в следующий миг я тоже вскочил и не успел подумать, как рука уже потянулась к двери в ванную.

Я повернул ручку. Не заперто. Я широко распахнул дверь.

Джейд, накинув на плечи пижамную куртку, держала в руках трусики и прямоугольную гигиеническую прокладку. Она стояла, плотно сжав бедра, и волосы у нее внизу живота торчали длинными завитками, похожими на листья папоротника.

– И это все? – произнес я негромко. Придержал дверь, желая показать, что не собирался шуметь.

– Что?

– Нельзя заниматься этим вот так, – пояснил я. – Мне надо было остаться на полу. Нет. Тебе надо было остаться в холле или сесть на свой автобус. Нельзя, чтобы наше воссоединение было таким. Дрочить друг другу? Я так не могу.

Она держала перед собой пижамные штаны. В водянистом свете лампочки в ванной я увидел, что они оранжевого цвета.

– Мы просто помогали друг другу, Дэвид. Как старые друзья.

– Помогали – что? Заснуть?

– Да.