Барбара Брэдфорд - Ангел

– Кев, это я, Гэвин. Мы останемся здесь с тобой, пока тебе не станет лучше.

Как и Рози, Гэвин склонился к нему и поцеловал в щеку.

В коридоре они столкнулись с Нилом О'Коннором, который опять пришел навестить Кевина. Нелл познакомила его с Рози и Гэвином. Доктор извинился и вышел, а Нил прошел с ними в комнату для посетителей.

– Как это случилось? – спросила Рози, когда врач ушел.

– Извини, Рози. Я сам не знаю. И мы ничего не узнаем, пока не сможем поговорить с Кевином.

– Нелл мне вчера сказала, что напарник Кевина тоже был ранен. От него вы ничего не смогли узнать? Или он тоже без сознания?

Нил покачал головой, и лицо его помрачнело. Воцарилось напряженное молчание. Через несколько секунд он произнес тихим сдавленным голосом:

– К несчастью, Тони только что умер.

– О нет! – вскрикнула Нелл и тут же зажала рот рукой. Слезы опять потекли из ее глаз.

Рози сжала руку Гэвина, и лицо ее стало мертвенно-бледным.

Все трое поочередно дежурили у постели Кевина четверо суток.

Только в пятницу 17 апреля Кевин Мадиган пришел в сознание и открыл глаза. Это была Страстная пятница накануне Пасхи.

Нелл, сидевшая у его кровати, первая заметила это. Он чуть заметно улыбнулся и еле слышно произнес:

– Привет, дорогая.

– О Кев! Слава богу! – воскликнула она, хватая его за руку и сжимая ее. Встав с места, она склонилась над ним, поцеловала в щеку и тихо проговорила на ухо: – Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Нелл,– хриплым шепотом выдохнул он.

Не отпуская руки, она опять присела у кровати, блестящими от слез глазами глядя на него.

– Прости меня, Нелли.

– Все хорошо, но тебе нельзя разговаривать. Ты еще слишком слаб. Тебе выпало ужасное испытание. Но я знаю, ты выдержишь.– Она попыталась высвободить руку, но он не отпускал.– Кев, разреши мне отойти от тебя,– сказала она.– Только на минутку. Я должна позвать Рози и Гэвина, они там, в комнате для посетителей.

Рози знала, что Джонни сейчас в Манхэттене. Он оставил бесчисленное множество сообщений на автоответчике в ее парижской квартире, без конца звонил в фирму «Джеффри и компания», разыскивая Нелл. Ее помощнику были даны на такой случай распоряжения объяснить всем клиентам Нелл, что она в отпуске и связаться с ней невозможно.

Но сегодня, в Страстную пятницу, зная, что жизнь Кевина вне опасности, Рози приняла решение поговорить с Джонни. Было необходимо сказать ему, что у их отношений нет будущего.

Рози позвонила в отель «Уолдорф Астория», но там ей рекомендовали оставить сообщение у администратора, из чего она поняла, что напрямую к Джонни позвонить невозможно, а оставлять номер телефона Гэвина в «Трамп Тауэр» ей не хотелось. После недолгих размышлений она решила действовать через фирму звукозаписи «Фабрика Хитов», где, по всей вероятности, он работает над своим новым диском. Однажды, рассказывая ей о своих сеансах звукозаписи, он упомянул, что любит начинать рано, около одиннадцати утра, и работать до шести-семи часов вечера. Она взглянула на часы – было около трех. Если взять такси, можно успеть.

Час назад, вернувшись из больницы в квартиру Гэвина в «Трамп Тауэр», она успела принять душ и освежить макияж. Причесавшись, она надела серый брючный костюм с подходящим по цвету укороченным пальто.

Гэвин остался в больнице Бельвью с Кевином и Нелл. Рози положила на его рабочий стол записку, что вернется через несколько часов и, полистав «желтый справочник»[29] Манхэттена, удостоверилась, что «Фабрика Хитов» находится по старому адресу на 54-й улице западной части Манхэттена.

Десять минут спустя, расплачиваясь с таксистом, Рози уголком глаза заметила Кенни Кроссленда, игравшего у входа в здание, где размещалась «Фабрика Хитов».

Когда она повернулась и сделала шаг вперед, он, заметив ее, разулыбался.

– Привет, Рози. Джонни будет без ума от радости увидеть тебя. Он нас тут всех замучил: так расстраивался, когда не мог тебя разыскать.

– Я пыталась связаться с ним,– сказала Рози.– И потом я только недавно прилетела из Парижа, этот перелет...– Она невольно вздрогнула и невесело улыбнулась.– Ну вот, теперь я здесь.

Кенни положил руку ей на плечо, и вместе они вошли в здание. В кабине лифта он объяснил:

– Сегодня мы записываем инструментальное сопровождение, но Джонни все равно здесь. Он при записи любит сам проследить за каждым шагом. Возможно, в данный момент он репетирует. Или дополняет запись вокальной партией.

Рози только кивнула, не имея желания слишком много говорить с Кенни. В конце концов у нее было дело к Джонни. Еще во время гастролей по Англии она заметила, что между Джонни и Кенни частенько вспыхивали мелкие ссоры по разным поводам, и сейчас, подсознательно чувствуя свою вину перед Джонни, Рози не хотела давать его коллегам повод для сплетен.

Кенни оставил ее в приемной, попросив подождать, пока он сходит за Джонни. Она поблагодарила его, он ухмыльнулся и исчез.

Сейчас, сидя в кресле, Рози вдруг ощутила огромную усталость и слабость. Она откинулась на спинку кресла, рассеянно оглядывая стены. Повсюду в рамках висели платиновые и золотые диски звезд – Билли Джоела, Майкла Болтона, Пола Саймона, Мадонны и Джонни Фортьюна.

Рози подумала, что могло задержать Джонни, но потом догадалась, что, возможно, в этот момент происходит запись и он не может прерваться.

Минут через пятнадцать в приемную вошел молодой человек и представился одним из звукорежиссеров Джонни. Любезно беседуя с ней, он вывел ее из приемной, и на лифте, они спустились на другой этаж. Здесь он провел ее в комнату, где располагался пульт звукорежиссера. Через огромный стеклянный экран она увидела в студии поющего в микрофон Джонни, с закрытыми глазами и с наушниками на голове.

Молодой человек сказал:

– Джонни скоро освободится. Сейчас идет наложение вокальной партии.– И как будто считая, что ей крайне необходимо знать все, что в данный момент происходит, добавил: – Джонни слушает через наушники инструментальную запись и в соответствии с ней поет в микрофон.

– Это очень интересно,– пробормотала Рози, продолжая наблюдать за Джонни.

Молодой человек улыбнулся, кивнул и оставил ее в комнате с инженером звукозаписи.

Закончив запись, Джонни открыл глаза и вопросительно посмотрел на инженера. Тот в ответ энергично закивал и поднял вверх большой палец, показывая, что все прошло успешно.

В этот момент Джонни ее увидел. Казалось, на какую-то долю секунды он растерялся. Потом лицо его просияло, и он приветственно замахал рукой. Отложив в сторону микрофон, он стащил с головы наушники и бросился к ней.

Рози вошла к нему в студию. Он в то же мгновение заключил ее в объятья и осыпал поцелуями.

Через секунду ей удалось мягко освободиться, и с нервным смешком она проговорила:

– Джонни, инженер смотрит на нас.

– Ну и что? О, дорогая, какое счастье видеть тебя? Я так скучал по тебе!

Все еще не убирая руки с ее плеча, он чуть отступил назад и окинул ее внимательным взглядом, улыбаясь во весь рот. Но его ярко-голубые глаза смотрели напряженно, и она заметила промелькнувшие в них искорки гнева. Голос его взвился на одну, а то и две октавы, когда он воскликнул:

– Слушай, Рози, я неделями пытался связаться с тобой! Без конца названивал к тебе на квартиру. Чуть с ума не сошел, разыскивая тебя. Почему ты не позвонила мне? Где ты была, черт побери?!

Не в силах произнести ни слова, Рози только молча смотрела на него. Измученная тревогами о брате, уставшая от дежурств у его постели, еще не придя в себя от смены часовых поясов при перелете и нервничая от предстоящего объяснения, Рози почувствовала, что теряет контроль над собой. Однако попыталась взять себя в руки.

Не услышав ответа, Джонни обрушился на нее снова:

– Нет, дорогая, так не пойдет! Придется что-то менять, я не могу так жить. Ты будешь со мной все время! – Вдруг, вопросительно глядя на нее, он почти выкрикнул: – Почему ты не предупредила меня о своем приезде? Сколько времени ты уже здесь, в Нью-Йорке?

Эти слова задели ее за живое. Она вспомнила, как боролся за жизнь ее брат, и слезы ручьями хлынули у нее из глаз.

Растерянный и смущенный, Джонни положил руку на ее плечо и повел из студии, уговаривая:

– Дорогая, не плачь, не надо. Я, наверное, немного сорвался. Но это все потому, что чуть с ума не сошел, так волновался о тебе.

Введя ее в офис, он закрыл дверь.

Рози все плакала, не в силах остановиться. Она опустилась на стул, поискала в сумочке платок и поднесла его к лицу. Все ее много дней сдерживаемые слезы выплеснулись наружу. Рыдания душили ее.

В полной растерянности Джонни присел напротив. Он был потрясен ее реакцией. Наконец он проговорил гораздо мягче:

– Рози, я не должен был так себя вести. Я не хотел тебя расстраивать.

Сделав глубокий вдох, она проговорила сквозь всхлипывания:

– Это не из-за тебя Джонни.– Слова помимо ее воли полились потоком:– Мой брат Кевин! В него стреляли. Он чуть не умер. Поэтому ты не мог разыскать меня все это последнее время, Джонни. Я была с ним в больнице.– Опять перед ее мысленным взором предстало мертвенно-бледное лицо Кевина, и новые слезы хлынули из глаз.

– Стреляли! Как это случилось? Его что, хотели ограбить? – спросил Джонни, сдвинув брови.

– Нет, не ограбить... В него выстрелили, когда он работал. Мафия, я уверена, это мафия. Они хотели убить его так же, как убили моего отца,– проговорила Рози, продолжая всхлипывать.

– Мафия? – переспросил Джонни.– Я не понимаю...

– Мой брат – коп, тайный агент полиции. Я не должна была об этом никому говорить, но...

– Коп,– повторил Джонни, во все глаза глядя на нее.

– Да,– ответила Рози, кивая.– Он уже много лет работает в нью-йоркском полицейском управлении. Несколько месяцев назад его перевели в Отдел уголовных расследований, который занимается мафией, семьей Рудольфо. Ты, должно быть, слышал о них, все о них слышали. Они хотели убить Кевина.– Прижимая платок к лицу, она пыталась остановить слезы.

Джонни, казалось, окаменел в кресле, лицо его побледнело. Он продолжал с недоверием смотреть на Рози, стараясь переварить услышанное. В Париже она говорила, что ее брат бухгалтер, а сейчас заявляет, что он тайный полицейский агент. Коп, которого чуть не убили люди Рудольфо.

Все в его душе перевернулось.

– Я пришла сюда не затем, чтобы рассказать тебе о Кевине,– медленно проговорила Рози.– Все это произошло само собой, потому что я очень расстроена. Я пришла поговорить с тобой, Джонни, о наших отношениях. Я должна тебе кое-что объяснить.

– Что ты имеешь в виду? – очень тихо спросил он.

Рози посмотрела ему в лицо и постаралась улыбнуться, но улыбка получилась невеселой. Самым мягким тоном, на какой только была способна, она сказала:

– Джонни, из этого ничего не выйдет.

– Из чего не выйдет?

– Из наших с тобой отношений.

Каким-то образом он уже знал, что за этим последует, какие еще слова он от нее услышит. Знал, но не мог в это поверить. Ощущая внутреннюю дрожь и внезапную слабость, будто вся кровь вдруг вытекла из его жил, Джонни откинулся на спинку кресла.

Наконец он сказал:

– Но почему ничего не выйдет, Рози? Я люблю тебя. Ты же знаешь, как я люблю тебя!

Опять глубоко вздохнув, Рози взяла его за руку.

– Но я не люблю тебя, Джонни. Во всяком случае не люблю так, как ты бы этого хотел.

– Нам было так хорошо вместе! В постели и вообще. Ты сама мне об этом сказала в Лондоне.

– Ах, Джонни, ты необыкновенный, такой любящий, добрый. Но я не могу выйти за тебя замуж. Из этого ничего не получится. Мы слишком разные люди, во многих отношениях.

– В каких отношениях? Скажи мне, в каких отношениях мы разные!

– Ну, в том, как мы живем.

– Я не понимаю тебя.

– Послушай меня, Джонни. Ты один из самых знаменитых певцов мира, мегазвезда. И ты живешь особой жизнью, тебе приходится так жить из-за твоей работы, у тебя совершенно ненормальный распорядок дня. И кроме того, тебе нужна любимая женщина, которая бы постоянно была рядом. Днем и ночью, на гастролях, всегда. Я так не могу, Джонни. У меня есть собственная работа, карьера. Я ее очень люблю и не смогу отказаться от нее. В тебе крайне развито чувство собственника, ты любишь командовать, а я очень независимый человек. Между нами то и дело проскакивали бы искры, вспыхивали ссоры.

– Искры между нами действительно проскакивают, когда мы с тобой в постели. Тогда мы не так уж различны, не правда ли?

– Да, ты прав. Ты неотразим в постели. Но секс это еще не все. Для брака необходимо нечто большее.

– Ты не оставляешь мне, то есть нам, ни малейшей надежды,– попытался убедить ее он.– Я пробы в Австралии больше месяца, семь недель мы не виделись. Нам просто опять нужно быть вместе. Несколько дней со мной в «Уолдорфе», и все будет опять как раньше. Как было в Париже и Лондоне. Я знаю, так будет.