Лора этому радовалась. Именно этого чувства ей сейчас и не хватало.

Гейб настолько был поглощен картиной, что не слышал, как она вошла. Он больше не делал размашистых, дерзких мазков, работая очень деликатно, добавляя детали такие мелкие, такие точные, что она почти слышала зимний ветер.

— Гейб? — Просто поразительно, сколько мужества от нее потребовалось, чтобы произнести это имя.

Он тотчас же остановился и обернулся, на лице у него было написано раздражение. Он не терпел, когда ему мешали. Впрочем, когда он жил один, ему и не приходилось это терпеть.

— В чем дело? — выдавил он из себя, не положив кисти и не отойдя от картины. Было очевидно, что он намеревался продолжить работу в тот же момент, как выставит ее за дверь.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— А подождать нельзя?

Она чуть не сказала «да», но быстро осеклась.

— Нет. — Она оставила дверь открытой на тот случай, если заплачет малыш, и прошла в середину комнаты. Внутри у нее все переворачивалось. Она подняла подбородок.

— Если даже и можно, то я не хочу ждать.

Он поднял бровь. Этого тона в ее голосе он не слышал в те недели, когда они были вместе.

— Хорошо, но только быстрее, ладно? Я хочу сегодня это закончить.

Она распалилась так быстро, что даже не успела удивиться.

— Что ж, тогда я все выскажу одной фразой. Если я стала твоей женой, я хочу, чтобы ты обращался со мной как с женой!

— Прошу прощения?

Она была слишком рассержена, чтобы заметить его ошеломление, и понять, что ее слова шокировали ее саму.

— Нет, не просишь! Ты никогда в жизни ни у кого не просил прощения! Тебе не приходится этого делать. Ты поступаешь так, как считаешь нужным. Если ты хочешь быть добрым, то добрейшего человека я в жизни не встречала. Но если ты хочешь быть высокомерным, то в этом качестве тебе нет равных!

Гейб с нарочитой осторожностью положил кисть.

— Никак не пойму, Лора, в чем смысл твоих претензий ко мне?

— Ты хочешь меня или нет?

Он, не отрываясь, смотрел на нее. Если она продолжит стоять, освещенная солнечным светом, с вызывающим взглядом потемневших от гнева глаз, раскрасневшаяся, он, возможно, не сдержится.

— Это и есть смысл? — спокойно спросил он.

— Ты говоришь, что хочешь меня, а потом отталкиваешь меня! Ты целуешь меня, а потом уходишь. — Она провела рукой по волосам. Ее пальцы коснулись банта, стягивающего их, она раздраженно потянула за него. Белокурые мягкие волосы рассыпались по плечам. — Я понимаю, что мы поженились в основном из-за Майкла, но мне хотелось бы знать свое место. Я здесь гостья, которую то удостаивают внимания, то игнорируют, или я твоя жена?

— Ты моя жена. — Чувствуя, как сам распаляется, он отодвинул свой табурет. — И я вовсе не игнорирую тебя. Просто у меня полно работы.

— Ты не работаешь двадцать четыре часа в сутки. Ночью…

Мужество начало ей изменять.

— Почему ты не хочешь заниматься со мной любовью? — выпалила она.

По счастью, он не уронил кисть, иначе она разломилась бы надвое.

— Ты желаешь, чтобы я это делал по твоему требованию, Лора?

Краска смущения залила ей лицо. Когда-то она сама отдавалась по требованию, и сейчас ей было даже стыдно думать, чего она требует от Гейба.

— Нет. Я не думала, что ты так истолкуешь мои слова. Я только считала, что будет лучше, если ты узнаешь о моих чувствах. — Она сделала шаг назад и повернулась, чтобы уйти. — А теперь можешь продолжать работать.

— Лора! — Он предпочитал, гораздо больше предпочитал ее гнев унижению, которое увидел. И причиной которого был он сам. — Погоди! — Он пошел вслед за ней.

— Не извиняйся!

— Все в порядке! — Гейб чувствовал, что она еще кипит. — Давай я все тебе честно объясню!

— В этом нет необходимости! — Она снова направилась к двери, но он схватил ее за руку и резко развернул. В ее глазах он увидел мелькнувший страх и выругался…

— Черт возьми, не бойся же ты меня! Никогда не смотри на меня со страхом! — Гейб бессознательно сжал пальцами ее руку. Когда Лора поморщилась, он выпустил ее и опустил руки по швам. — Я не могу переделать себя под тебя, Лора! Я буду кричать, когда мне надо кричать, буду бороться, когда мне надо бороться, но я сказал однажды и повторю еще: я никогда не причиняю боли женщинам!

Ее охватил страх, в горле появилась горькая желчь. Это было отвратительно. Лора подождала, когда страх отпустит, и заговорила:

— Я и не думала, что причиняешь, но я тоже не могу переделать себя под тебя! Даже если бы могла, я не знаю, чего ты хочешь! Я знаю, что должна быть тебе благодарна.

— К черту эту твою благодарность!

— Я должна быть благодарна, — спокойно повторила Лора. — И я благодарна, но за прошедший год я кое-что в себе обнаружила. Я больше никогда никому не позволю вытирать об себя ноги! Даже тебе!

— Ты считаешь, я именно этого и хочу?

— Я не могу знать, чего ты хочешь, Гейб, пока ты сам этого не узнаешь. — Лора говорила себе, что зашла слишком далеко, но должна довести дело до конца. — Ты с самого начала просил, чтобы я доверилась тебе. Но даже после всего, что мы пережили, тебе все равно не удалось заставить меня довериться тебе. Если мы когда-нибудь сумеем сделать этот брак действительным, тебе придется перестать смотреть на меня как на объект своей благотворительности и увидеть, наконец, во мне человека!

— Ты понятия не имеешь, кем я тебя вижу.

— Да, вероятно, не имею. — Ей удалось улыбнуться. — Может быть, когда я пойму это, нам обоим станет легче. — Она услышала, как заплакал ребенок, и посмотрела в коридор. — Похоже, он сегодня не успокоится!

— Сейчас я его принесу. Не может же он голодать! Погоди!

Если она честна с ним, подумал Гейб, тогда может и он быть с ней честным. Он положил руку на плечо Лоре, чтобы удержать ее.

— Сейчас мы с легкостью разрешим это недоразумение. Я не занимался с тобой любовью не потому, что не хотел, а потому, что еще слишком рано.

— Слишком рано?

— Для тебя.

Она тряхнула головой. До нее дошел смысл его слов.

— Гейб, Майклу уже больше четырех недель!

— Я помню, сколько ему недель. Я присутствовал при его рождении. — Он поднял руку прежде, чем она успела заговорить. — Черт возьми, Лора, я видел, через какие страдания ты прошла, как тяжело дались тебе эти роды! Каковы бы ни были мои чувства, для меня просто невозможно потакать им, пока я не узнаю, что ты полностью восстановилась!

— У меня ребенок, а не смертельная болезнь! — Она резко выдохнула, но обнаружила, что испытывает не раздражение и даже не удивление, а удовольствие, редкое и потрясающее удовольствие от проявленной заботы о ней. — Я хорошо себя чувствую. Я в порядке. Фактически, мне, может быть, никогда в жизни не было так хорошо.

— Что бы ты ни чувствовала, ты только что родила ребенка. Судя по тому, что я читал…

— Так ты и об этом читал?

Изумление и легкая насмешка в широко открытых глазах вывели его из себя.

— Я не собираюсь прикасаться к тебе, пока не удостоверюсь, что ты полностью восстановилась, — натянуто произнес он.

— Тебе нужно свидетельство врача?

— Более или менее. — Он хотел дотронуться до ее щеки, но передумал. — Я позабочусь о Майкле.

Он оставил ее стоять в коридоре, не уверенную, сердится она, удивлена или восхищена. Единственное, в чем она была уверена, — это в своих чувствах к Гейбу.

Глава 8

— Просто невозможно поверить, как быстро он растет. — Преисполненная нежных чувств бабушки к внуку, Аманда сидела в деревянном кресле-качалке в новой детской Майкла и баюкала малыша.

— Он уже не выглядит недоношенным! — По-прежнему не разобравшаяся в своем отношении к свекрови Лора продолжала складывать крошечные выстиранные распашонки. — Сегодня мы прошли обследование, и доктор сказала, что Майкл здоров, как конь! — Она приложилась щекой к пижаме, почти такой же нежной, как кожа ее сына. — Я хотела поблагодарить вас за доктора Слоун. Замечательная женщина!

— Не стоит благодарности! Но я и без педиатра вижу, что этот ребенок здоров! Посмотрите, как крепко он хватает! — Аманда хихикнула, когда Майкл обхватил пальчиками ее пальцы, но не позволила ему сосать ее кольцо с сапфиром. — Знаете, а у него ваши глаза!

— Правда? — Восхищенная Лора подошла и наклонилась над ними.

От младенца пахло тальком, а от Аманды с ее новой гладкой прической — Парижем.

— Я знаю, еще слишком рано, но я надеялась, что так и будет.

— Не сомневаюсь. — Аманда продолжала разглядывать невестку, баюкая ребенка. — А как ваше обследование? Как ваше здоровье?

— Все в полном порядке! — Лора вспомнила о листке бумаги, который засунула в верхний ящик туалетного столика.

— По-моему, вы выглядите немного усталой. — В голосе Аманды не слышалось сочувствия, а только жесткая констатация факта. — Вы уже занялись поисками няни?

Лора машинально выпрямилась.

— Мне не нужна никакая няня.

— Ну, что за чушь! Имея такой большой дом, требовательного мужа и новорожденного ребенка, вы просто обязаны пользоваться любой возможной помощью! Впрочем, это ваше дело. — Майкл начал ворковать, чем доставил удовольствие Аманде. — Поговори с бабулей, солнышко! Расскажи бабуле, как у тебя дела? — Малыш ответил булькающим звуком. — Нет, вы только послушайте! Скоро ты вдоволь наговоришься! Только пусть первыми твоими словами будут «Моя бабушка красавица»! Сладкий мальчик! — Она чмокнула дитя в лобик и взглянула на Лору. — По-моему, ему пора сменить пеленки, я с удовольствием предоставляю это сделать вам! — Считая это привилегией бабушки, Аманда передала Лоре мокрого ребенка. Лора положила Майкла на стол, а бабуля осталась качаться в кресле.

Ей хотелось сказать многое. Аманда привыкла выражать свое мнение громко и четко, а если понадобится, то и резко. В последние несколько недель она навела справки об Иглтонах и о том, как жилось у них Лоре. Сейчас ее раздражала необходимость сдерживаться. Она пробовала действовать осторожно, используя новую тактику.

— Гейб много времени проводит в галерее?

— Да. Думаю, он уже почти решил устроить новую выставку. — Всецело поглощенная любовью к малышу, Лора наклонилась и уткнулась в шейку Майкла.

— Вы там были?

— В галерее? Нет, не была.

Аманда постучала по подлокотнику кресла-качалки закругленным ногтем, покрытым коралловым лаком.

— Мне казалось, вы интересуетесь творчеством Гейба.

— Конечно. — Лора подняла Майкла над головой, и он заулыбался и начал ворковать. — Просто я не считаю разумным поручать кому-то заботу о Майкле и мешать Гейбу присутствием посторонних!

У Аманды готово было сорваться с языка, что у Майкла есть бабушка и дедушка, которые с удовольствием посидят с ним пару часов. И снова она сдержалась.

— Уверена, Гейб не будет возражать. Он любит мальчика.

— Безусловно, любит. — Лора завязала ленточки на светло-голубых пинетках Майкла. — Но я же понимаю, что ему нужно некоторое время для того, чтобы организовать свою работу и продолжить карьеру! — Она протянула сыну маленькую тряпочную белочку, и он со счастливым видом засунул ее в рот. — Вы не знаете, почему Гейб затягивает открытие выставки?

— А вы его спрашивали?

— Нет, я… я не хотела, чтобы он подумал, будто я давлю на него!

— А может быть, ему необходимо именно немного давления?

Лора, нахмурившись, повернулась.

— Почему?

— Это связано с Майклом, моим сыном Майклом. Об остальном я бы предпочла, чтобы вы расспросили Гейба.

— Они были очень близки?

— Да. — Аманда улыбнулась, поняв, что вспоминать менее болезненно, чем стараться забыть. — Они были очень близки, хотя и были очень разными. Когда Майкл погиб, Гейб был убит горем. Я верю, что время, проведенное в горах, помогло ему вернуться к своему искусству. И я верю, что вы и ребенок помогли ему вновь обрести душу.

— Если это так, то я рада! Он помог мне настолько, что я у него в неоплатном долгу!

Аманда посмотрела на Лору немигающими глазами.

— Какие счеты могут быть между мужем и женой!

— Вероятно.

— Вы счастливы?

Остановившись, Лора положила малыша в колыбельку и завела музыкальную игрушку, чтобы он мог толкать ее кулачками.

— Разумеется, счастлива! А почему мне не быть счастливой?

— Это был мой следующий вопрос.

— Я очень счастлива! — Она снова принялась складывать детские вещи. — С вашей стороны, Аманда, было очень мило навестить нас! Я знаю, какой у вас напряженный график.

— Не думайте, что вам удастся вежливо выставить меня прежде, чем я решу уйти сама!