Мелоди Томас - Ангел в моей постели

– А вы скажете Бесс? Она захочет увидеть меня и не будет знать, куда я уехал.

Виктория подошла ближе.

– Я сообщу вашей жене, мистер Дойл.

– Обещаете?

– Обещаю.

– Мы были счастливы вместе, миледи, – прошептал он.

Виктория вышла из комнаты и, закрыв дверь, прижалась лбом к косяку. Она никогда не хотела испытать такую любовь. Любовь, которая заставляет человека стоять на могиле и разговаривать с надгробием.

Или зачать ребенка.

Виктория вошла в комнату и с трудом удержалась на ногах от потрясения.

На диване, раскинув полы пальто, сидел Дэвид. Виктория инстинктивно опустила руку в карман и ждала.

– Пресвятая дева! Святой Иосиф! Где мистер Рокуэлл? – спросила она, охваченная страхом.

Дэвид заметил ее жест и, судя по мрачному выражению его лица, догадался, что у нее с собой оружие.

– Я отправил его обратно к твоей семье. Я говорил тебе, чтобы ты не выходила из дома без него.

Несмотря на то что она принципиально отказывалась отступать перед любым мужчиной, она почувствовала, что ее ноги сделали шаг назад. Она натолкнулась на стену, а он приближался к ней. На его волосах блестели капли дождя, и она чувствовала, как веет холодом от его одежды, как будто он только что вошел.

– Что ты делаешь?

Не говоря ни слова, он вынул пистолет из ее кармана, проверил заряд.

Как будто она могла носить незаряженный пистолет.

– Я тебе не доверяю, – сказал Дэвид. Она бы тоже не доверилась Мэг Фаради. Если бы подвернулся удобный случай, она не задумываясь застрелила бы его, чтобы раз и навсегда покончить со всем этим. Виктория смерила его взглядом.

– Почему ты злишься? – спросила она.

– Ты ищешь смерти? – В его хриплом голосе слышались нотки собственника, как будто она принадлежала ему. – Ты не должна выходить из дома одна.

– Я в состоянии позаботиться о себе. Рокуэлл все время должен находиться с семьей, а не со мной.

– Мы так не договаривались. Если только ты не жаждешь воссоединения отца с дочерью. – Она промолчала, только вскинула бровь. – Ты так и не рассказала мне, почему опасаешься встречи с ним.

– Что это с тобой? – Она толкнула его в грудь и, мгновенно отдернув руку, поняла, что сделала ошибку, дотронувшись до него. Особенно когда он стоял так близко и холод, идущий от его одежды, превращался в жар.

Они стояли не шевелясь, а только дышали. Едва дышали. Он был так близко, что мог поцеловать ее. Так близко, что мог, запустив руки в ее волосы, откинуть назад ее голову и, раскрыв ее губы, целовать так, как целовал прошлой ночью. Она же хотела, чтобы в ней снова вспыхнул гнев. И она не испытывала бы ужаса от того, что может совершить глупость и броситься ему в объятия.

Он стиснул челюсти и сунул пистолет в карман жилета.

– С мистером Дойлом все хорошо?

– Он страдает от переохлаждения. Его нельзя оставить одного на ночь. Я как раз шла заварить чай.

Обойдя мужа, она прошла мимо небольшого обеденного стола и двух стульев с высокими спинками и вошла в крохотную кухню. Плиту она разожгла еще раньше и сейчас поставила на огонь котелок с водой. Она вынула из буфета три чашки, поставила на кухонный стол рядом с плетеной корзинкой, которую принесла с собой, и достала деревянный поднос.

Краем глаза она видела, как Дэвид плечом прислонился к стене и следил, как она наливает кипяток в фарфоровый чайник. Глаза его горели. Сердце Виктории бешено колотилось. Домик был слишком тесен, чтобы они оба могли провести спокойную ночь под его крышей. Наступило неловкое молчание.

– Кому принадлежат собаки, пробегавшие здесь вчера ночью? – спросил он.

– Почти все они одичавшие. Я не могу этого доказать, но думаю, что к их появлению причастен Неллис. Когда я выясню...

Дэвид лишь взглянул на нее, и ее праведный гнев утих. Она была удивлена, что он вообще о чем-то спросил ее. Возможно, она устала бороться одна, и ее обрадовало, что его тоже это беспокоит.

– Ночью дождь перейдет в снег. И если они снова появятся, их легко будет выследить, – сказала Виктория.

– Я и без снега их выслежу.

– Они опасны, Дэвид, – предостерегла его Виктория.

– Как и твой отец. Я предпочитаю иметь только одну собаку у себя за спиной. – Он вошел в кухню и прислонился к кухонному столу.

– Сколько арендаторов у вас осталось?

– Семь семейств. – Она поставила сахарницу на поднос. На тыльной стороне пальцев еще виднелись следы ее падения с лошади. – Несколько лет назад было тридцать семей. Мистер Дойл следит за церковным участком. За парками вокруг большого дома обычно следили четверо.

– Туда ведет только одна дорога?

– Нет, – сказала она, зная, что он задает этот вопрос чисто профессионально, а не потому, что его интересует Роуз-Брайер. И ей стало грустно. Ибо там, на холме, в большом доме находилось все, что она любила. – Одна дорога ведет из долины к большому дому. Есть дорога к северу от лощины, по которой ездят чаще, она идет сюда от Хейлишема и Сейлхерста, а затем к побережью. Есть, разумеется, и тайные тропы в лес и из леса. – Она взглянула на него. – Я все их знаю.

– В случае, если ты задумаешь это, – сказал он, глядя ей в глаза, – я все равно тебя найду, Мэг.

Она накрыла чайник крышкой.

– Потому что ненавидишь меня?

– Между нами никогда не было ненависти. Сейчас я оказался владельцем земли, дома и семьи, которую ты любишь. Как ты это объяснишь?

Виктория вспомнила падающую звезду, которую видела в ту ночь, когда он вернулся, и свое загаданное желание, чтобы свершилось чудо и помогло ей сохранить Роуз-Брайер. Поистине неисповедимы пути Господни.

– Роуз-Брайер действительно стоит спасти, – сказала Виктория.

– И это все, что стоит спасать, Мэг?

– Есть еще поля и сады. Арендаторы прожили здесь всю жизнь. Они считают эту землю своим домом. Ты еще не ужинал? – вдруг спросила Мэг.

– Собираешься что-то приготовить для меня?

– В корзине есть баночка бойзенового джема. Думаю, мы с тобой обойдемся одной ложкой.

Улыбка промелькнула на его губах.

– В таком случае я приготовлю для нас еду, – сказал Дэвид.

– А ты умеешь?

– Дай мне картофелину. Я испеку пирог. Неужели я выгляжу истощенным?

Она остановила взгляд на его плечах, затем быстро оглядела его целиком. Несмотря на все его недостатки, у Дэвида по-прежнему было крепкое тело, вид которого заставлял женщин прибегать к нюхательным солям. И снова в ее голове пронеслось воспоминание о его поцелуе прошлой ночью – том самом поцелуе, который не давал ей уснуть всю ночь.

Молчание становилось напряженным, как натянутая струна, и Виктории неожиданно захотелось извлечь из нее целую симфонию.

Он пробудил в ней те греховные желания, которые, как она думала, дремали в праведной Виктории. Он был единственным из всех мужчин, которых она знала, над которым сексуальная привлекательность Мэг Фаради не имела власти. Поэтому ее всегда влекло к нему. Это был вызов.

Но не только вызов.

– Тебе следует делать это почаще, – сказала она, придерживая крышку и разливая чай.

– Что именно?

– Улыбаться искренней улыбкой. – Она, прищурившись, посмотрела на него. – У тебя хорошие зубы. – Как у волка, подумала она.

Он изменил позу и опустил руку в карман.

– Я сказал Рокуэллу, что сегодня ты не вернешься домой. Мне не понравилась погода.

– Так почему он не остался, а ты вернулся в коттедж? – Такой вопрос могла задать только школьница. – Но если подумать, может быть, нам обоим не стоит придавать особого значения ответу на этот вопрос?

Его взгляд сказал ей, что он тоже думает о том поцелуе.

И Виктория поняла, что к этой борьбе она не готова. Больше этого не будет. Но она не могла дышать одним воздухом с Дэвидом, не вспоминая, что чувствовала, когда его разгоряченное тело прикасалось к ее обнаженному телу, она, казалось, забыла, что он первоклассный обманщик.

Забыла, что он такой же, как и она.

– Надо поставить в конюшню мою лошадь. Прежде чем закрыть дом на ночь, я обойду все вокруг. Задерни занавески и запри дверь.

Конечно, он не мог пренебречь своим долгом охранять дом. У него остался в кармане ее пистолет. Она обернулась к окну, покрывшемуся ледяной коркой, и вздрогнула, когда он пальцем приподнял ее подбородок и повернул ее лицом к свету. Он стоял так близко, что она чувствовала исходящее от него тепло. И вдруг она отчетливо поняла, как, должно быть, и он, что они снова будут спать вместе.

– Терпение, любимая. – Он провел большим пальцем по ее нижней губе, и блеск его глаз исчез, как будто скрывшись за каменной стеной. – Когда я снова поцелую тебя, ты уже не будешь изображать из себя Флоренс Найтингейл в доме старика.

Виктория не ответила. Ее волновало не то, что он мог с ней сделать, а то, что она ему позволит. Когда он вышел из кухни, она положила ладони на гладкую деревянную поверхность стола и слушала, затаив дыхание, как шуршала его одежда, когда он просовывал руки в рукава пальто. Когда он закрыл за собой дверь, она с облегчением вздохнула.

– Его не было в доме почти весь вечер, миледи, – тихо произнес за спиной Виктории Дойл.

Не догадываясь, что он проснулся, она отвернулась от окна. Дойл до подбородка натянул на себя одеяла. Комнату освещал только огонь печки в углу.

– Его милость сварил такой прекрасный суп, – добавил он, его здоровый глаз блестел в угасающем оранжевом свете огня. – Он не такой, как другие никудышные лорды, мэм.

– Да, не такой, – согласилась Виктория. Потому что он не был настоящим лордом.

Но он был отличным поваром. Дэвид сумел приготовить вкуснейшее блюдо из картофеля, моркови и остатков ветчины, которые он нашел в коптильне позади дома. Но когда он помог Дойлу встать с постели и умыться, что-то у нее в груди перевернулось. Он делал это все, ничем не унижая достоинства старика, его сострадание противоречило всему, что она знала о нем.

– Я уверен, это он вернет Роуз-Брайер, мэм. – Мистер Дойл закрыл глаза, и Виктория натянула ему одеяло до подбородка. – Я нутром чую это.

– Почему? – спросила она, пытаясь разобраться в собственных противоречивых чувствах, касавшихся характера Дэвида.

– Он сейчас там рубит дрова, чтобы мы не замерзли ночью. – Мистер Дойл усмехнулся. – И я заметил, как он смотрит на вас, когда вы этого не видите. Этот молодой человек к вам неравнодушен.

– Лорд Чедвик? – Она рассмеялась.

Дэвид смотрел на нее так, как смотрел бы на любого преступника, оказавшегося под его охраной.

Дойл взглянул на нее из-под косматых бровей:

– Я не так слеп, как это кажется, миледи. Виктория подошла к нему.

– Вам не холодно?

– Нет, миледи. Давно мне не было так тепло. Виктория вышла из комнаты, но, прежде чем вернуться на кухню, положила в печку еще одно полено.

Дэвид велел ей не раздвигать занавески, но она подняла уголок и посмотрела в сторону конюшни. Ветер немного утих, лишь редкие порывы взметали снег, который сменил ледяные капли дождя. Падали огромные снежинки и ложились на землю белым покровом. Из конюшни через щели просачивался свет и золотил белую землю. Виктория слышала приглушенные, но размеренные удары топора по дереву. Дэвид пробыл на холоде почти два часа.

Прихватив тряпкой котелок, она сняла его с огня. Налила кофе в щербатую кружку. Накинула на плечи тяжелый плащ Дэвида и направилась в конюшню. Снег скрипел под ее сапожками. Она ухватилась за деревянную ручку и приоткрыла дверь. Дэвид поднял голову, и вопреки ее воле и всей той лжи, в которой она убеждала себя, у нее замерло сердце. Тени играли на его лице; высокий и мужественный, с длинным топорищем в руках, он выглядел необычайно сильным. Она наконец вспомнила о кружке кофе, которую держала в руке, и повернулась, чтобы закрыть дверь.

– Сегодня морозно. – Протягивая ему кружку, над которой поднимался пар, она смущенно улыбнулась. – Никакого оружия. Обещаю.

– Кипяток против топора? – Он тоже улыбнулся. – Предпочитаю топор.

– Какая мы прекрасная семейная пара, – сказала она. – Говорим об убийстве так, словно о погоде.

Под ногами шуршала солома. Курица мистера Дойла устроила гнездо возле стойла, в котором жеребец Дэвида жевал сено. Дэвид взял кружку. Его шерстяное пальто распахнулось, когда он наклонился, вдыхая ароматный пар.

– Хочешь убедить меня, что нет необходимости заставлять тебя пробовать его первой?

Виктория поднесла кружку ко рту, она видела, что он не спускает глаз с ее губ. Она сделала несколько глотков, но не потому, что он заставлял ее, а потому что кофе был теплым.

– Я готовлю великолепный кофе. – Она отступила назад, уверенная, что наконец ей удалось смутить его. – Утром отвезу мистера Дойла к вдове Гибсон. Они хорошие люди.

Дэвид пил кофе. Глядя на нее поверх края кружки, он видел на ней свой плащ, но не стал спрашивать, почему она носит вещь, принадлежащую ему.