Она перестала бороться. Разорванный рукав блузки обнажал ее белое плечо. Она не плакала, она ни за что бы не заплакала при нем. Гордая соблазнительница, его неверная жена, в разорванном платье, с растрепанными волосами, но по-прежнему великолепная.

– Позволь мне встать, – процедила она сквозь зубы. – Ведь ты меня раздавишь.

Дэвид, поколебавшись, скатился с нее. У него все еще были заложены уши от пистолетного выстрела, и он, упершись локтем в колено, огляделся, ища пистолет. Мэг поднялась.

Ощупывая пальцем ранку на нижней губе, он оглядел Викторию с головы до ног. Она все еще тяжело дышала, и сквозь кружево блузки были видны ее груди. Проследив его взгляд, она стянула на груди порванную одежду и повернулась к нему спиной.

– Не хотелось бы думать, что ты незаслуженно получила синяки. – Он не помнил, чтобы она отличалась стеснительностью, и сейчас его это забавляло.

Она резко повернулась и посмотрела на его распухшую губу:

– Справедливости ради могу сказать, что тебе в этом свидании досталось больше, чем мне. Разве нет? И меня это радует.

– Ты так представляешь себе свидание? – Он встал, взметнув плащом листья у своих ног. – Не сомневаюсь, что могу сделать нашу встречу более интересной.

Она отскочила, готовясь убежать. Глядя на нее, Дэвид вспоминал, как когда-то давно он впервые увидел ее – высокую, гордую, величественную Мэг Фаради. Она была просто одета, но не изменилась. Виктория тоже оценивающе смотрела на его темные волосы и подстриженную бороду. Под плащом на нем не было джентльменского костюма для верховой езды, а только черная рубашка, брюки и сапоги. Он знал, что выглядит разбойником с большой дороги, живущим в тени, он был точно таким же, когда познакомился с ней.

– Как ты нашел меня? – спросила Виктория.

Он размышлял, стоит ли ей говорить об этом. Или разумнее надеть на нее наручники и передать в руки своего Начальника. Однако Дэвид не сделал ни того ни другого.

Он смотрел на нее, сжимая и разжимая кулаки, стараясь подавить свои чувства.

– После того как эта серьга всплыла в лавочке ростовщика в Лондоне, снова подняли калькуттское дело. – Он не стал говорить, что на это потребовались недели. – Мы нашли список пассажиров того парохода, что затонул у берегов Бомбея. Оказалось, спаслись семнадцать пассажиров. Шесть женщин, две из них уже умерли. Двум другим было за пятьдесят, а еще одной – сорок. Оставалась только леди Скотт Манро, жена сэра Скотта. Знаешь, сколько Манро живут между Брайтоном и Раем?

– Неужели ты не можешь уехать? Притвориться, будто никогда не видел меня? Клянусь, я не занимаюсь ничем незаконным.

– Такое мне в голову не приходило, поскольку я знаю тебя и твое отношение к закону.

Запустив руку в растрепанные волосы, Виктория тряхнула головой.

– По-моему, из-за тебя я получила сотрясение мозга, – прошептала она, нерешительно глядя на револьвер, лежавший среди листьев у ее ног.

Дэвид тоже заметил оружие и догадался о ее намерении.

– Даже и не думай, Мэг. Я сломаю тебе руку, если попытаешься.

– Что ты собираешься делать?

Он наклонился и подобрал револьвер.

– Именно то, ради чего я сюда приехал. Контрабандисты, убийцы и моя жена мне не помешают.

– Выслушай меня, Дэвид. – Она ухватилась за мягкую ткань его рубашки, прямо над его сердцем. Ее прикосновение к его груди взволновало обоих. – Я хочу сказать... Она уронила руку, пытаясь успокоиться. – Не могу ли я что-нибудь сделать...

– Ничего не получится, Мэг. – Он улыбнулся, видя ее нерешительность. – Но если ты хочешь раздвинуть для меня ноги, то во имя прошлого я удовлетворю твое желание.

Слезы подступили к ее глазам, она размахнулась, но он перехватил ее руку.

– Ты бесчувственный негодяй, Донелли.

– Успокойся, успокойся, милая, кроткая Маргарет. – Он не отпускал ее. – Тебе всегда нравилось умалять мои достоинства.

– А ты не изменился. – Оттолкнув его, она кулаком вытерла щеки.

– Тебе лучше поостеречься.

Да, она должна бояться, подумал он, когда Виктория повернулась и бросилась бежать вверх по холму, раскидывая листья и грязь.

Он неторопливо вытряхнул пули из барабана револьвера и зашвырнул его в заросли. Затем догнал ее и осторожно опрокинул на спину. Он понимал, что может причинить ей боль, и сдерживал страсть, которую она так легко возбудила в нем.

Она проиграла. Что-то похожее на стон вырвалось из ее груди.

– Подумать только, что я когда-то любила тебя! – Она барахталась, пытаясь вырваться, но ее сопротивление ослабевало. – Я ненавижу тебя. Ненавижу.

– Не сомневаюсь. Ведь ты пыталась убить меня. Дважды.

– Я не пыталась убить тебя в первый раз. – Тяжело дыша от усилий, она швырнула горсть грязи и листьев ему в ноги. —Револьвер выстрелил, когда ты стаскивал меня с лошади.

– Ты лгунья, Мэг. – Он ухватился за ветку дерева, чтобы не упасть. – Ты лгала мне в Индии. И сейчас ты живешь в ужасной лжи, присвоив себе чужую жизнь, как и подобает такой мошеннице, как ты. Ведь многие считают тебя чуть ли не святой.

– Я создала настоящий дом, Дэвид. – Она умоляюще смотрела на него. – Маргарет Фаради мертва. Она умерла девять лет назад у берегов Индии. Пожалуйста, оставь ее в покое.

– Ты убила женщину, под чьим именем живешь? Она округлила глаза.

– Нет! – Она отползла еще на пару футов вверх по скользкому склону. – Леди Манро... я познакомилась с ней по пути в Бомбей. Ее муж умер всего через несколько недель после свадьбы. Она возвращалась в Англию в семью мужа. У нее больше никого не было. Мы подружились. Когда взорвался паровой котел и пароход затонул, ее не оказалось среди выживших. Мне представился случай изменить свою жизнь. Я воспользовалась им.

– Вместе с похищенными сокровищами стоимостью сто тысяч фунтов? Где они? На дне Аравийского моря? Или поближе?

– Ты не представляешь, что ты наделал, приехав сюда. – Она ударила его ногой и не сдержала слез. – Ты не можешь этого представить. Я ненавижу тебя за то, что ты делаешь со мной.

Дэвид смотрел на ее опущенную голову, волосы больше не прикрывали ее глаза, полные отчаяния. Что-то дрогнуло в его груди. Она дралась с ним, уговаривала его, оскорбляла, а теперь взывала к его сочувствию. Неужели не понимала, что ее борьба закончилась?

– Разумеется, я не единственный, от кого ты пряталась все эти годы. Нет нужды говорить, что теперь термиты выползут из своих щелей и начнут охотиться за тобой.

– Тогда, если ты когда-то испытывал ко мне хотя бы какие-то чувства, отпусти меня.

Сердце его болезненно сжалось. Нахлынули воспоминания, пробудившие в нем гнев. Не имея возможности и желания снова ехать по той же тропе, Дэвид посмотрел на тропу, проходившую высоко над ними, в надежде выбраться по ней отсюда.

– Надеюсь, лошади все еще на месте. – Обернув руку плащом, он поставил Мэг на ноги. – Пойдем.

– Я не могу. – Она, покачнувшись, упала на колени. – Ты покалечил меня.

–Да, – с язвительной насмешкой сказал он, подставив ей плечо. – Разве это не всегда было проблемой между нами, Мэг?

Когда они вышли на дорогу, она дрожала. Он накинул ей на плечи свой плащ.

– К несчастью для тебя, ты мне нужна живой.

– Мне от тебя ничего не надо. – Она попыталась сбросить тяжелый плащ. – Уж лучше я умру от холода.

Несмотря на ее высокий рост, плащ накрыл ее всю, она выглядела под ним такой хрупкой, что в нем пробудилась потребность защитить ее.

– Держи этот проклятый плащ, – сказал он, застегивая его на ее шее и пытаясь подавить всплеск эмоций. – Слишком холодно. Он тебе нужен больше, чем мне.

Она посмотрела ему в глаза, и его руки уже не слушались его.

Он перевел взгляд с ее покрасневших на ветру губ на глубокие, как омут, глаза и подавил желание прижаться к ее губам.

Он не мог предполагать, как она подействует на него, не мог осознать силу желания прикоснуться к ней. Обнять ее, как прежде.

Он не мог забыть о том, во что она превратила его жизнь, или о том, что ее разыскивают за измену и убийство. Не мог забыть, зачем он здесь. Прошлое для обоих не прошло бесследно, и Дэвид не позволит себе повторить эту ошибку.

– Спасибо за плащ, – тихо произнесла она. Голос ее дрогнул.

Он ненавидел себя за то, что заботится о ней. Подхватив ее одной рукой под колени, а другой за плечи, он поднял ее и прижал к себе.

Он ненавидел себя за то, что после всего, что произошло, он все еще оплакивал ее. В его сердце Мэг Фаради умерла на пароходе девять лет назад. В этом она права. Он никогда не переставал думать о ней, помнить, как он ее любил.

– Ни за что не благодари меня, – сказал он, не отрывая глаз от дороги и чувствуя, как покачивается ее голова на его плече.

Ибо Мэг Фаради больше никогда не будет свободной.

Виктория проснулась с тяжелой головой, чувствуя себя совершенно разбитой. Она лежала в теплой постели. Повернув голову, она увидела огонь, потрескивавший в камине. Спинку кровати в стиле рококо наполовину скрывал золотистый бархатный полог, занимавший большую часть комнаты. Она обвела взглядом хорошо обставленную комнату, посмотрела на подушку, и на нее обрушились воспоминания о прошедшей ночи. Сколько бы ни прошло лет, она безошибочно узнала бы пряный запах мыла, которым пользовался Дэвид. Она была в его комнате.

В его постели.

В смущении Виктория приподнялась на локтях и попыталась привести в порядок мысли. Под одеялами на ее теле ничего не было, кроме повязки, наложенной на ребра.

Ничего удивительного, что ей трудно было дышать. Должно быть, она сломала ребра, когда упала с лошади. Ощупывая синяк на виске, она догадалась, что он дал ей снотворное. Она ощущала вкус опия и вызванную им слабость в мышцах.

Сквозь щель в задернутых шторах пробивался дневной свет. Подвинувшись к краю матраца, она села и, не дожидаясь, пока комната перестанет вращаться перед глазами, стянула с постели одеяло. Плавающая комната мешала ей, но Виктория старалась удержаться на ногах, твердо решив добраться до двери. И убежать.

– На твоем месте я бы не выходил из комнаты.

Она резко обернулась. Дэвид стоял в дверях гардеробной, натягивая рубашку. Он вел себя так, будто Виктория была любовницей, которую он оставил в своей постели. Она смотрела из-под отяжелевших век на его руки, замечая, как натянулась на его плечах белая ткань рубашки, когда он застегивал пуговицы. Его движения стали более скованными, когда их взгляды встретились.

Дэвид побрился, Виктория чувствовала запах его мыла.

Дэвид Донелли, бесспорно, был самым привлекательным мужчиной из всех, кого она знала. Таким он и остался. Белизна его рубашки подчеркивала коричнево-кофейный цвет его волос, коротко подстриженных сзади. Короче, чем раньше. Черные брюки облегали его длинные стройные ноги, высокие сапоги, в которые они были заправлены, прибавляли его внушительной фигуре лишний дюйм.

Он был ее мужем.

И она ненавидела его.

И все же, даже после всех этих лет, она воспринимала его так же, как в своих воспоминаниях. Это ощущение заставляло ее чувствовать себя женщиной. Здесь время ничего не изменило, лишь воспламенило тлевший в их душах пепел. Десять лет назад она вышла за него замуж, потому что была без памяти влюблена в него. Он тогда воспользовался этим. Сейчас инстинкт самосохранения побуждал ее бежать от него. Она ухватилась за ручку и открыла дверь.

– Позволь мне дать тебе один совет, Мэг, – сказал он, засовывая рубашку за пояс брюк. Она насторожилась. – Ты красивая женщина. Прикрывшись одеялом, ты не успеешь добраться и до конца улицы.

– Можешь смеяться над моим бедственным положением, Донелли.

Он остановился перед ней.

– Признаться, мне всегда нравилось, когда ты прикрывалась одной лишь простыней. А еще лучше – когда вообще не прикрывалась. Ты была самой красивой женщиной в Калькутте. И знала это.

– Не обвиняй меня в своей похоти. Не моя вина, что ты не мог сдержаться.

– Ах, Мэг. – Он взял ее за подбородок. – В твоем хорошеньком ротике по-прежнему капелька яда.

– А у тебя, Дэвид? Ты все еще обладаешь этой легендарной... мощью?

Он протянул руку через ее плечо и захлопнул дверь.

– Ты была права относительно сломанного ребра и сотрясения мозга. – Он повернул ее голову в ту и другую сторону и осмотрел ее глаза. – Думаю, у тебя также сотрясение.

Она смотрела на него, не веря своим глазам. Уж не снится ли ей все это?

– Это диагноз специалиста?

– Я кое-что смыслю в медицине, – равнодушно заметил он.

– Я тоже. – Она провела пальцем по чуть заметно вырисовывавшимся под его рубашкой мускулам, не переставая восхищаться его телом. – Однажды я зашивала рану – рассеченную кожу от виска до шеи. Это было ужасно.

Выражение его глаз говорило ей, что он не верит ни единому ее слову, но это ее не беспокоило.

– А где ты жил все эти годы?

– В Ирландии, – ответил он, помолчав.