Мелоди Томас - Ангел в моей постели

Она не знала, почему плачет. Она уже не была той испуганной, рассерженной девочкой девятнадцати лет, которая пыталась убежать от своей жизни. Вся сила, которая была в Мэг, превратила ее в Викторию. Сэр Генри и Дэвид вернули ей то, что она когда-то позволила отцу отнять у нее. Ее честь, достоинство, ее сердце. Это не совсем избавило ее от страха, но придало ей смелости.

Когда она снова подняла голову, солнце уже всходило и комната была полна света. Виктория подошла к окну.

Она провела в этом домике почти две недели и ни разу не видела, как из-за деревьев появляются первые лучи солнца. И сейчас, затаив дыхание, она смотрела, как они позолотили шпиль на колокольне церкви, находившейся вдали.

Дорога к церкви привела ее на открытое поле, откуда был виден весь город. Виктория шла по мокрой траве, не обращая внимания на промокшие туфли и ледяной декабрьский холод, пробиравший ее до мозга костей. Она распахнула огромные деревянные двери и ступила в тишину храма.

Утренний солнечный свет, проникая сквозь витражи, окрашивал скамьи в яркие цвета. Ступив в полосу света, Виктория с благоговением смотрела на окружающую ее красоту, на расписной деревянный, богато украшенный резьбой потолок, на гигантский восьмигранный светильник, и ей казалось, что она попала в рай. Итальянско-католическая церковь была щедро украшена мрамором и скульптурами. Виктория посмотрела себе под ноги. Витражи образовывали на полу разноцветные картины, а когда солнце поднималось на определенную высоту, картины превращались в изображения цветов. Таких же, как на ее медальоне.

Виктория достала медальон, на верхней крышке была изображена белая лилия. Шагнув назад, она стала рассматривать цветные знаки на каменном полу и на стенах. Затем обошла всю церковь, не пропуская ни единого имени, написанного на камнях, в поисках имени своей матери.

Тут она обнаружила, что пришла не в ту церковь, и ей стало смешно. Только этого не хватало после всего, что с ней произошло.

Виктория не знала, сколько времени просидела со сложенными на коленях руками.

– У вас несколько растерянный вид, мисс, – обратился к ней молодой викарий.

– Здесь не похоронена некая Маргарет Виктория Фаради?

– Нет, мисс, – сказал он, протянув ей листок бумаги. – В часовне на берегу моря похоронена леди Маргарет Виктория Салливэн, – продолжал он. – Когда выйдете из храма, увидите невдалеке купол.

Дрожащими руками Виктория развернула листок бумаги, где было написано имя матери.

– Откуда это у вас? – удивилась Виктория.

– Молодой человек, который сидит позади вас, просил передать вам этот листок.

Виктория встала и обернулась.

В последнем ряду скамей сидел Дэвид. Его рука висела на белой перевязи, он тоже встал, и сердце ее дрогнуло, пронзенное любовью. Темные волосы падали ему на лоб и белый воротник. Он не двинулся с места, предоставляя ей сделать выбор.

Виктория подошла к нему:

– Как Натаниел?

– С тобой все хорошо? – спросил он.

Заговорили они одновременно.

Викторию душили рыдания.

– По-моему, да, – прошептала она, подумав, что никогда еще у нее не было на душе так спокойно. Хотя самочувствие ее оставляло желать лучшего после всего, что ей пришлось пережить.

Дэвид привлек ее к себе, обнял одной рукой и прижался губами к ее виску. Он был небрит. Рубашка до половины расстегнута.

Виктория провела рукой по его волосам и заплакала. Но это не были слезы печали.

– Как ты узнал, где меня искать? – спросила она, касаясь губами его заросшего темной бородой подбородка.

– Я остановился в гостинице, откуда виден собор, и видел, как ты шла через поле.

– Мой отец умер.

– Мне очень жаль, что я не был в это время рядом с тобой. – Он страстно целовал ее, Виктория отвечала на поцелуи. – Мне так не хватало тебя. – Он прижался к ее щеке. —

Я так долго искал тебя. И уже отчаялся. Думал, что никогда не найду.

В его голосе было столько нежности, столько страсти. Какое-то движение в глубине собора привлекло ее внимание – это уходил молодой викарий, и его шаги затихали в гулкой тишине. Они остались одни.

Виктория вспомнила, что, когда вошла, кроме викария, никого здесь не видела. Она сжала в руке драгоценный листок, который дал ей викарий, и встретила взгляд сияющих синих глаз Дэвида. Она не допустит, чтобы он взял на себя ответственность за то, что было необходимо сделать, и вдруг почувствовала себя беззащитной и слабой, неспособной бороться и обрадовалась, что все кончилось.

– Меня арестуют? – спросила Виктория.

– Пойдем, – прошептал Дэвид. – Сейчас я тебе кое-что покажу.

Карета остановилась возле уединенного кладбища. Виктория смотрела в окошко на белые пенистые волны. Дэвид нашел ее мать. Сжимая в руке медальон, она взглянула на маленькую в романском стиле часовню на невысоком холме над морем, а рядом с дремлющими садами мраморный мавзолей, маленькую копию собора, в котором только что была. Две дорические колонны поддерживали куполообразную крышу. Виктория повернулась и увидела, что Дэвид наблюдает за ней.

Виктории столько лет приходилось скрываться, что эта минута казалась ей сном. Она опустила глаза, посмотрела на обручальное кольцо на руке Дэвида, потом на свое.

– Если ты не сможешь этого сделать, мы сейчас же уедем. – Он поднес ее руки к губам. – Я отвезу тебя в гостиницу. Ты примешь ванну и поспишь. А это мы сделаем завтра или вообще никогда, как пожелаешь.

Она немного опасалась, но страха не испытывала. То что ожидало ее завтра, не пугало так, как то, что должно было произойти через десять минут. Сама мысль об этом внушала ужас.

– Подожди. – Он дотронулся до ее щеки, она выдержала его взгляд. – Обещай мне, что бы ни случилось, что бы ни произошло завтра... – резкий порыв ветра качнул карету, и Виктория сжала руки Дэвида, – вы с Натаниелом больше не будете связаны с этим делом. Ты скажешь сэру Генри, что я люблю его. У Бетани нежное сердце, и ей необходимо знать, что она кому-то дорога. Люди не будут добры к ним обоим.

– А ты? – Он с нежностью смотрел на нее. – Чего ты просишь для себя?

– Чтобы будущее моего сына не омрачала моя тень.

– Помнишь, ты обещала верить мне? Это касается и будущего нашего сына.

Дэвид открыл дверцу. Грум опустил ступеньку и отступил в сторону. Дэвид вышел из кареты и ждал Викторию. Ветер развевал ее накидку, когда Дэвид, поддерживая под локоть, повел ее к ступеням между колоннами.

– Я не знал, что второе имя твоей матери Виктория.

– Так ее назвали в честь ее матери. До замужества она была Салливэн.

Виктория посмотрела вверх, где над изъеденной временем и непогодой дверью находилось круглое окно, его стекла образовали белую лилию. Виктория остановилась.

Над лилией была выгравирована латинская надпись.

Такая же, как на ее медальоне.

– «Не свершатся чудеса для того, кто не верит в них», – процитировал Дэвид, стоявший позади нее. – Закон жизни.

– Ты знаешь латынь?

Он открыл дверь и отступил, пропуская ее вперед.

– Часть моего духовного обучения, – сказал он. Виктория вошла. Глаза не сразу привыкли к полутьме, царившей внутри мавзолея. Колеблющиеся огоньки свечей в настенных светильниках слабо освещали зал. Она осмотрелась и только сейчас заметила, что Дэвид не вошел вместе с ней. Она хотела спросить его, но он приложил палец к ее губам.

– Это ты должна сделать одна, – сказал он.

Дэвид закрыл дверь, оставив ее в полутьме. Виктория стояла молча. В помещении пахло землей и увядшими цветами. Узкие окна выходили на море, и, ступив под арку, ведущую в истинный райский сад, она остановилась.

Затаив дыхание, она смотрела вверх, где здание венчал стеклянный купол, превращая потолок в небесный свод. Ангел в плаще из белых лилий распростер крылья над ее головой.

Виктория повернулась и стала ощупью разбирать имена и даты жизни тех, кто был похоронен в гранитной стене. Она нашла имя своей матери. Оно было выгравировано на каменном полу у стены, выходившей в сад. Виктория опустилась на колени и долго стояла, не отрывая ладоней от надписи.

И лишь когда взошло солнце, она положила руки на знак, выгравированный рядом с именем ее матери.

Яркий свет, лившийся сквозь витражи, помог ей заметить две слабые метки на соседних с могилой матери камнях. Вытирая слезы, Виктория достала медальон и поднесла к овальному углублению в камне. Она провела пальцем вдоль тяжелого квадратного гранитного камня, касаясь ногтем его края, и поняла, что его можно вынуть. Кровь отхлынула от лица, она встала, попятилась и, сев на скамью, разжала руку, сжимавшую медальон.

– Это ключ, – донесся голос из темноты за ее спиной.

Она вскрикнула и вскочила на ноги. На каменной скамье у задней стены сидел лорд Рейвенспур, верхнюю часть его тела скрывала тень.

– Вставив медальон, вы повернете крышку. Ваш отец построил этот мавзолей при условии, что никто, кроме его жены, никогда не будет похоронен под полом. – Он поднялся.

Рейвенспур был без шляпы и держал в руке перчатки. Сложенное пальто лежало рядом на скамье.

– Тому, кто уже знает, где находится сокровище, не нужен медальон.

– Он нужен, чтобы не взорвать этот мавзолей с помощью динамита. – Рейвенспур подошел к окну и посмотрел на море. – Назначено вознаграждение тому, кто найдет сокровища. Даже небольшой процент сделает человека богатым.

– Но не я нашла его. Нашел Дэвид.

– Дэвид отдает вам свое вознаграждение. Если вы предпочтете уехать, я обещал ему не мешать вам. Иначе он не сказал бы мне, что нашел.

Она закрыла глаза.

– Дэвид упрямый, он ходит по лезвию ножа. Верните ему его вознаграждение.

Рейвенспур, прищурившись, смотрел на нее.

– Три дня Дэвид был болен. Я думал, старания найти вас убьют его. Не знаю, откуда он узнал, что вы в Брайтоне. Но он не хотел уезжать. Неделю назад он нашел свидетельство о браке ваших родителей. Фамилия вашей матери Салливэн. Она и ваш отец венчались в часовне у моря. – Лорд Рейвенспур кивнул на каменную плиту. – Мы можем ее открыть.

Виктория взглянула на медальон, лежавший на ее ладони, и протянула его Рейвенспуру:

– Мне не нужны сокровища. И я больше не собираюсь бежать. Пожалуйста, поднимите плиту после того, как я уйду. А медальон отдайте моему сыну.

Рейвенспур сдержанно улыбнулся и взял медальон.

– Он предупреждал меня, что вы именно так и скажете.

– Значит, это было испытание?

– Нет. Я действительно поклялся, что отпущу вас, если вы захотите уйти. – Он вынул пачку бумаг из кармана. – Он сделает все, что необходимо для вашей свободы. Вы достойны этого, Виктория.

– Меня зовут Маргарет Фаради, ваша милость. Думаю, мы оба это знаем.

– Но есть свидетель, который утверждает, что Маргарет Фаради умерла восемнадцатого декабря 1863 года у берегов Бомбея.

– Что?

– Это правда, леди Манро. Видите ли, даже лорд Уэр не может взмахнуть волшебной палочкой и стереть первые восемнадцать лет жизни Мэг Фаради. Даже если бы ее судил новый трибунал и снял с нее все обвинения, то, как только публике стало бы известно о найденном сокровище, мисс Фаради уже никогда бы не смогла вернуться к нормальной жизни. Ее связь с полковником Фаради навсегда сделала бы ее узницей своей репутации и запятнала бы тех, кого она любит. Такое пятно не так-то просто смыть.

Виктория это хорошо понимала.

– И поскольку свидетели умерли...

– Вы же не думаете, что я их убила?

– Это дело рук Памелы Рокуэлл. Мы полагаем, что три года назад она вышла замуж за Йена Рокуэлла, чтобы быть поближе к его отцу. Она получила доступ к бумагам майора Рокуэлла по этому делу, подобралась к Кинли, а через него к вашему отцу. Она была «кротом» и совершила государственную измену ради своей доли золота. К сожалению, ни с чем несоизмерима величина вреда, который Памела и ваш отец нанесли нам.

– Где она? – шепотом спросила Виктория.

– В эту минуту муж везет ее в сумасшедший дом на юге Уэльса. Вместо открытого суда и публичной казни она проведет остаток жизни в заключении. Не жалейте ее, – добавил Рейвенспур, когда Виктория отвела взгляд. – Она пыталась убить своего мужа и сделала бы что-нибудь с вашим сыном, если бы вовремя не появились Рокуэлл с Дэвидом.

– Мой отец умер от пули Памелы. То, что он спас мне жизнь ценой собственной жизни, он, должно быть, воспринял как последний акт греческой трагедии. – Она скрестила на груди руки. – Его тело в коттедже недалеко отсюда.

– Люди Дэвида шли по вашим следам до коттеджа.

Она обхватила руками плечи.

– Что теперь будет?

– Вы – все, что осталось от «Союза девяти», – сказал он, и она посмотрела ему в глаза. – Но поскольку Мэг Фаради помогла нашим агентам в Калькутте, а затем и здесь раскрыть это важное дело, правительство считает возможным похоронить ее прошлое здесь, в этом склепе, и оправдать посмертно. Судебное дело останется закрытым. Суда не будет. Завтра все документы по делу дочери полковника Фаради будут уничтожены. Ей предоставляется шанс начать новую жизнь как Виктории Манро. Я могу предложить это как защиту ее личности и ее семьи.