Я отказалась от предложенного коктейля, а тетушка Дороти сказала:

— Дорогая, чем раньше привыкнешь, тем лучше, коль уж ты попала в наше общество.

Я сделала несколько глотков — не скажу, чтоб мне очень понравилось. Улучив момент, я спрятала недопитый бокал за фотографией в рамочке.

Обед был назначен на половину девятого, однако все собрались лишь после половины десятого.

В моем представлении опоздание — вещь недопустимая в приличном обществе, однако никто не возмутился, когда некий джентльмен, которого все называли Гарри, явился чуть ли не через час, небрежно бросив:

— Извините, господа! Я так наслаждался, принимая теплую ванну, что забыл обо всем на свете!

А тетушка Дороти сказала:

— Дорогой, я просто в бешенстве. — Но в глазах ее можно было прочесть совсем иные чувства.

Гарри, пожалуй, самый интересный из всех присутствующих мужчин и явно важная персона, так как вокруг него все так и суетятся, и хохочут над каждой его шуткой, и прислушиваются к каждому его слову.

Он высокий, довольно привлекательный, только держится надменно.

Правда, с дамами он предельно любезен — каждой наговорил комплиментов, особенно тетушке Дороти. Хотя меня не покидает чувство, что он говорит не то, что думает.

Как я уже заметила, дамы здесь одеваются великолепно и носят сногсшибательные драгоценности.

Я обратила внимание на одну девушку, которая, как мне показалось, была значительно старше меня. Однако вскоре выяснилось, что она только в этом году дебютировала. Ярко накрашенное лицо, массивные бриллиантовые серьги в виде капель и дорогие браслеты — все это делало ее значительно старше, так что я чуть было не записала бедняжку в ровесницы тетушки Дороти.

Когда я рассказала об этом своей тетушке, она рассмеялась и заметила:

— О, через год-другой она помолодеет. Сначала всем хочется походить на супругу Мафусаила[5].

И здесь она была абсолютно права — мне самой постоянно хочется быть старше, чем я есть на самом деле.

Все было бы даже ничего, если бы не мой постоянный страх допустить какой-нибудь промах или попасть в неловкое положение!

Очень трудно сообразить, что и когда сказать. Похоже, здесь никто не договаривает до конца ни одной фразы, и все говорят одновременно, при этом не придерживаются какой-либо конкретной темы, а просто болтают о всяких пустяках да рассказывают невероятные истории, якобы с ними случившиеся.

После обеда мы все отправились в клуб «Эмбасси» — одно из самых шикарных мест в Лондоне, где можно потанцевать. Я очень много слышала об этом клубе, но, попав туда, испытала легкое разочарование.

Это оказалось длинное, выкрашенное в желтый цвет помещение, не очень-то хорошо освещенное; здесь было многолюдно и душно. Но когда я уселась за столик и огляделась, прислушиваясь к разговорам, то сразу поняла, что все присутствующие персоны очень важные или известные.

Сначала тетушка Дороти мне рассказала про двух-трех человек, а потом я пошла танцевать с джентльменом по имени Сесил, он был знаком абсолютно со всеми.

Пока мы кружили в танце, каждый второй обращался к нему с каким-нибудь вопросом. Тот отвечал с неизменной любезностью, а потом сообщал мне, кто есть кто, при этом ужасно потешаясь над всеми.

В зале присутствовали женщины, каждая из которых считала себя одетой лучше всех в Европе, но вот две из них явились в одинаковых платьях, и разразился страшный скандал.

А в какой-то момент поднялось невероятное волнение из-за того, что один молодой человек появился в обществе не с той женщиной, которую все ожидали увидеть. В общем, нравы здесь царят самые невероятные.

Я танцевала с Гарри, который был очень мин со мной.

Неожиданно он спросил:

— Вы что, боитесь?

В его словах не было и тени той иронии, с которой обычно ко мне обращались тетушка Дороти и другие, точно я комнатная собачка или несмышленое дитя.

Интересно, почему дебютантки производят подобное впечатление?

— Да, пожалуй, боюсь, — призналась я.

— Ничего, — утешил он, — через день-другой вы привыкнете к этой жизни, и она не будет вам казаться такой загадочной и сложной.

Я поблагодарила его за добрые слова, а он покачал головой:

— Пустяки! Мне ужасно жаль видеть вас брошенной на съедение этой толпе!

Я не стала спрашивать, что он имеет в виду, но почувствовала, что в его словах заключалось нечто не слишком лестное для тетушки Дороти.

Мы танцевали тур за туром, останавливаясь лишь тогда, когда кому-то было необходимо переговорить с Гарри. Дамы глядели на меня с величайшим изумлением. Одна сказала:

— Господи помилуй, Гарри, кто это рядом с тобой?

— Позвольте представить племянницу Дороти, — ответил он.

— Ох! — вздохнула она не то с облегчением, не то с некоторым разочарованием, словно предполагала что-то совсем иное.

Но меня мало заботили незнакомые дамы, все мое внимание было сосредоточено на Гарри. Он рассказывал мне про Лондон и про множество вещей, которыми я смогу насладиться в этом городе.

Наконец я отважилась и задала ему вопрос:

— А чем вы занимаетесь?

— В данный момент ничем, — признался он, — поскольку отец мой не так давно умер, и я унаследовал полностью обустроенное поместье.

Оркестр смолк, и нам ничего не оставалось, как вернуться к столу. Мне показалось, будто тетушка Дороти вовсе не рада нас видеть. Она сказала довольно-таки едким тоном:

— Теперь мне хотелось бы потанцевать с вами, Гарри, или вы предпочитаете общество малых деток?

Он встал и, не сказав ни единого слова, направился к соседнему столику, за которым сидели, очевидно, его приятели; между ними завязалась оживленная беседа.

Тетушка Дороти с негодованием посмотрела ему вслед и нервно забарабанила по столу пальцами — было видно, что она с трудом сдерживает клокотавшую в ней злость.

Примерно в половине первого, когда я буквально валилась с ног от усталости после такого тяжелого дня (одна переправа на пароме чего стоила!), присутствующие засуетились, и я, облегченно вздохнув, решила, что мы разъезжаемся по домам.

Но не тут-то было!

Общество отправилось в забавный маленький ночной клуб, где при входе мы записались под вымышленными именами, что-то вроде «мисс Браун», «Джонс» или «Смит».

Все это выглядело довольно глупо, так как привратник точно знал, кто такая, к примеру, тетушка Дороти, и называл ее «миледи», хоть она записала в книжке «миссис Смит»!

Мы спустились вниз по длинному ряду ступеней и оказались в небольшой комнатке с очень низким потолком. В центре толпились люди, исполнявшие какой-то дикий танец под оглушающие звуки пианино и барабана.

Многих из танцующих мы видели раньше в «Эмбасси», и сейчас они нам махали и что-то кричали.

Когда мы уселись за столик, подскочил официант и спросил:

— Что будем пить?

Кто-то заказал шампанское, и его подали в большом стеклянном кувшине — из опасения оказаться застигнутыми врасплох полицией[6].

Я не увидела тут ничего забавного, впрочем, может быть, причиной тому была моя усталость. Несколько посетителей вели себя особенно шумно, швыряясь подносами официантов. Женщины после неистовых плясок имели ужасный вид: волосы растрепаны, лица красные.

Мне это показалось особенно смешным, потому что в «Эмбасси» они держались строго и даже чопорно.

Пока мы сидели за столиком, к тетушке Дороти подошел довольно пожилой мужчина и попросил, чтобы его мне представили.

Все захохотали, и кто-то сказал:

— Хьюго, вы неисправимы!

Тетушка представила нас, назвав незнакомца лордом. Его имени я не разобрала в шуме голосов. Женщина напротив меня сказала:

— Не связывайтесь с ним, Максина! Он чудовищно испорченный… правда, Хьюго?

Тогда кто-то из мужчин сказал, обращаясь к моей vis-a-vis:

— Уж вам-то как никому должно быть это известно, Ада.

В ответ дама состроила ему гримаску и ничуть не обиделась.

Лорд Хьюго — так, по-моему, его звали — обратился ко мне:

— Пойдемте потанцуем?

Я не решилась отказаться и поднялась, чувствуя немалое смущение, поскольку все захохотали и стали выкрикивать что-то.

Он, наверно, был очень красив в молодости, теперь же выглядит весьма потасканным. Кроме того, мне ужасно не понравилось, что он держал меня чересчур крепко, я просто еле дышала.

— Я нахожу вас очаровательной, — наклонившись, заметил он.

Я не нашла что сказать, кроме «спасибо», и он продолжал:

— Вы позволите мне иногда видеться с вами и окажете хоть какое-то снисхождение?

Я очень вежливо объяснила, что не могу ничего обещать, пока не узнаю о намеченных для меня тетушкой Дороти планах.

— О, тогда все в порядке, — заявил лорд Хьюго. — Я сам поговорю с Долли. Разрешите мне показать вам самые восхитительные места в Лондоне. А после этого, может быть, вы будете полюбезнее со мной?

Я сказала, что всегда и со всеми одинаково любезна, зачем же для него делать исключение?

Он усмехнулся, потом прижал меня еще крепче.

— Какая вы милочка!

Я подумала, до чего он противен, кроме того, я не выношу, когда меня тискают, так что, сославшись на утомление, пожелала вернуться за столик.

— Когда я вас снова увижу? — настаивал лорд, и я ответила, что, к сожалению, не могу ничего планировать.

— Я завтра вам позвоню, — пообещал он, и, сжав мне руку, добавил: — Не могу вас отпустить… мы должны снова потанцевать.

Но я твердо отказалась и вернулась к столику.

Он потащился следом, пытаясь выпросить еще один танец, в результате чего я довольно решительно сообщила тетушке Дороти, что ужасно измучилась и должна ехать домой.

— Господи милостивый, — посетовала она, — эти юные существа не способны даже развлечься как следует! То ли дело мы, старушки!

Тогда лорд Хьюго сказал:

— Я сам доставлю ее домой, не беспокойтесь, Долли!

Я ужаснулась перспективе остаться с ним наедине и стала уверять, что готова подождать тетушку.

— Ерунда, — сказала она. — Раз устала, лучше иди. Хьюго подвезет тебя — ему по дороге.

Больше всего на свете я не хотела возвращаться домой с этим чудовищным стариком и начала было утверждать, что действительно хочу остаться, и тут Гарри сказал:

— Я тоже устал и тоже еду домой.

— Ох, обождите еще пять минут, Гарри, — сказала тетушка Дороти, — тогда и меня захватите.

— Нет, — отказал он. — Пожалуй, поеду с Максиной и Хьюго.

Кажется, в этой компании все называют друг друга по именам.

Тетушка Дороти настаивала:

— Гарри, я действительно прошу вас подождать.

— Очень жаль, дорогая, но я умираю от усталости, — отвечал он.

Я поняла, что тетушка Дороти была вне себя от ярости. Не посмотрев даже в мою сторону, она пошла танцевать с каким-то рыжеволосым джентльменом. Лорд Хьюго, казалось, тоже не выражал особого восторга.

В полном молчании мы сели в такси и доехали до Гровенор-сквер, практически не разговаривая. Лорд Хьюго лишь сказал на прощание:

— Я позвоню вам завтра утром, милочка! — и попытался снова пожать мне руку, но я ее быстро вырвала. Гарри тем временем вылез из машины и открыл передо мной дверцу. Проводив меня до ступенек дома, он, прощаясь, сказал:

— Доброй ночи… и приятных снов, дебютантка!

— Спокойной ночи… и огромное вам спасибо. — Последние слова я проговорила шепотом, и он улыбнулся:

— Все в порядке!

Я было хотела выразить надежду, что тетушка Дороти не слишком рассердилась на него, но передумала.

Гарри приподнял шляпу и вернулся к машине прежде, чем я успела еще что-нибудь вымолвить.

* * *

Сегодня у меня состоялся разговор с тетушкой Дороти!

По монастырской привычке я проснулась рано и хотела встать, но Мейбл уговорила меня полежать еще немного: внизу и камин не горит, и к завтраку ничего не готово.

Я не спеша почитала газеты, которые она принесла вместе с завтраком. Забавно завтракать в постели после суровой монастырской жизни. До чего я ненавидела колокол в половине восьмого!

Только я поднялась, чтобы принять ванну, как за мной прислала тетушка Дороти.

Ее спальня выдержана в желтовато-зеленом тоне с оранжевыми шелковыми занавесями и золоченой кроватью, самой огромной, какую я только видела.

Простыни абрикосового цвета, а на самой тетушке Дороти — прелестнейшая пижама, отделанная страусовыми перьями.

Тетушка вовсе не так молода, как я думала: кожа без румян весьма желтая, глазки без макияжа совсем крошечные.

Когда я вошла, она отдавала секретарше приказания и жутко злилась, однако, увидев меня, улыбнулась: