Единственное, что утешает, — его попытка остановить меня, когда я пустила лошадь в галоп. Со мной тоже такое бывает: когда человек рядом, я его не замечаю, но как только он делает попытку покинуть меня, тут я на все готова, лишь бы удержать его.

Принесли письмо от Алека — вот сюрприз! Но, Боже мой, я на нем не в силах сосредоточиться… Гарри с Моной… Мона с Гарри… Ну, это уж чересчур!

Алек собирается жениться на юной богатой американке! На следующей неделе он отплывает в Нью-Йорк, и они там поженятся. Значит, в конце концов он заполучил свою наследницу и, надеюсь, доставит ей удовольствие при всех своих странностях. Наверно, ей требуется муж-англичанин с титулом, а обо всем прочем она не особенно беспокоится.

Это дает мне повод для разговора с Гарри, так что появился предлог снова с ним встретиться.

Интересно, что они обо мне говорили, когда я уехала, и зачем Гарри привез нынче Мону? Может быть, он скучает в ее отсутствие? Может, он в самом деле в нее влюблен? В таком случае самое разумное — забыть его. Вся беда в том, что я никогда не смогу сделать этого.

Гарри буквально поселился в моих мыслях, он везде со мной, подобно тени, преследует меня на протяжении трех последних месяцев, и я испытываю к нему то безумную любовь, то безумную ненависть. Единственное, чего я не могу, — это относиться к Гарри с полным безразличием.

По-моему, все мои мечты безнадежны. Вряд ли после всех наших ссор он сохранит хоть какой-нибудь интерес ко мне. Да он никогда и не говорил, будто интересуется мной! Однажды он меня поцеловал. Когда я стану старой-престарой леди и выйду замуж за почтенного господина, я буду вспоминать этот поцелуй, как самое счастливое мгновение моей жизни. Как правы те, кто говорит, будто каждому приходится терпеть разочарования и нести свой крест!

Гарри, наверное, мой крест на всю жизнь, и это ужасно меня угнетает, ибо я чувствую, что никогда не смогу целовать кого-то другого, не думая при этом о Гарри. Впрочем, может, все-таки наступит такой момент и я освобожусь от этого наваждения. Но только не сейчас, ибо сейчас мне очень нужен Гарри.

* * *

За мной прислала тетушка Дороти.

— Мы уезжаем в Шотландию через неделю, Максина, — сказала она. — Я намерена отвезти тебя погостить к твоим кузенам, а потом по дороге на юг сделаем несколько визитов. В начале сентября мы попадем в Лидо, уверена, тебе там понравится.

Разумеется, мне пришлось изобразить радостное волнение, но на самом деле я просто в ужасе!

Мы покидаем Лондон на десять дней раньше, чем я думала, и я вообще не хочу ехать в Лидо — я хочу на юг Франции, но как об этом заговорить, чтобы тетушка Дороти не догадалась, почему у меня возникло такое желание?

Неужели мне придется отправиться с тетушкой, потеряв всякую надежду видеться с Гарри? Не знаю, что со всем этим делать. Ох, я бесконечно несчастна!

* * *

Я помолвлена… помолвлена! Мы помолвлены!

Я не еду в Шотландию, потому что мы помолвлены!

Все это не укладывается у меня в голове, я так взволнована, так счастлива, что не могу поверить в реальность происходящего!

Я хочу вспомнить в подробностях все последние события и страшно боюсь упустить какую-нибудь важную деталь. Ведь это величайшие мгновения моей жизни!

После разговора с тетушкой я была в отчаянии и пыталась сообразить, что мне делать, когда зазвонил телефон и я услышала голос Гарри:

— Вы одна, Максина? Могу я зайти и поговорить с вами?

Сердце мое дрогнуло от волнения.

— Конечно… приходите сейчас же.

Я пошла наверх в свою комнату и сменила три платья, прежде чем решить, в каком выгляжу по-настоящему мило.

К счастью, в доме никого не было, кроме тетушки Дороти, да и ее нечего опасаться, так как она удалилась в спальню.

Я пошла вниз и стала ждать в маленьком будуаре.

Гарри приехал, и сначала мы оба были слегка смущены. Он расхаживал по комнате, куря сигарету, а потом вдруг сказал:

— Вы рассердились сегодня утром, Максина?

— Конечно нет, Гарри, — отвечала я. — С чего бы?

Это прозвучало не совсем искренне, и он сказал:

— Мона настаивала, желая поехать, но это совершенно ничего не значит… и я молю Бога, чтобы вы ничего не подумали!

У меня перехватило дыхание, и я спросила дрожащим голосом: «Почему?»

Он резко загасил сигарету, сел возле меня на диван и сжал мои руки.

— Потому что я люблю вас, Максина. С первого дня нашей встречи отношения между нами так запутались, и нам надо так много объяснить друг другу, что почти невозможно сообразить, с чего начать.

Возможно, я ошибаюсь и нисколько, черт побери, вас не интересую, но я не могу жить без вас, Максина!

Я пробовал заглушить в себе эту страсть, ведь вы очень молоды, а я считал себя слишком старым для дебютанток и все же не смог с собой справиться. С момента нашей первой встречи я ни разу не посмотрел на другую женщину. Это правда, хоть вы, возможно, не верите, так как обстоятельства против меня.

Он встал, прошелся по комнате и продолжал:

— В ту ночь, когда вы меня видели, все было не так, как вы думаете, Максина… Я не хочу сейчас касаться этой темы, когда-нибудь я вам все расскажу.

Я сидела молча, неотрывно глядя на него, сердце мое бешено колотилось, и я не могла поверить, что Гарри говорит правду.

А потом он подошел ко мне и сказал:

— Я люблю вас, Максина, и хочу, чтобы вы вышли за меня замуж. Прошу вас, будьте моей женой, дорогая, и давайте уедем от всего этого и навсегда забудем, как ссорились друг с другом! Вы сводите меня с ума, Максина! Ваши великолепные волосы, ваши взгляды на жизнь — все притягивает меня. Вы такая отважная, Максина, так храбро вели себя в этом Содоме и Гоморре. Но, дорогая, я не могу вам позволить и дальше пребывать в этом обществе, общаться с людьми такого сорта. Я хочу, чтобы вы принадлежали мне, хочу иметь возможность присматривать за вами. — И добавил почти умоляющим тоном: — Вы хоть немножко меня любите, Максина?

Я не смогла ответить ему, так как он прижался губами к моим губам, и я почувствовала, что взлетаю к звездам!

Весь мир растворился в одном поцелуе Гарри.

— Я люблю вас, — вымолвил он хриплым голосом. — Господи, как я вас люблю!

Потом он опять целовал меня, мы о чем-то говорили, но все происходило как в тумане. К нам зашли сказать, что чай подан, но мы продолжали говорить, забыв обо всем на свете.

Потом я наконец сообразила, что уже почти семь, и воскликнула:

— Ой, Гарри… а что скажет тетушка Дороти?

— А что она может сказать? — удивился он.

Я подумала, что она действительно ничего не сможет сказать, не выдав себя. А дядюшка Лайонел будет очень доволен, узнав, как сильно мы с Гарри любим друг друга.

Что касается Моны, то Гарри считает ее довольно милой, но он и не думал на ней жениться. Тетушка Дороти ему нравилась, но они оба знали, что это не более чем игра, и, выйдя из нее, Гарри не нарушил никаких правил — между ними был договор расстаться без каких-либо упреков с той и другой стороны. Это не любовь, а способ passer le temps[25].

Я совсем успокоилась, выслушав объяснения Гарри. Я так счастлива, что не хочу, чтобы из-за меня у кого-то возникали неприятности.

Даже у Моны… Впрочем, уверена, что такая хорошенькая девушка быстро найдет себе достойную замену.

Гарри все время меня целовал. И с каждым разом это становилось все восхитительнее.

— Настанет день, — взволнованно проговорил Гарри, — и я покрою поцелуями тебя всю, начиная от этих царственных волос до ступней твоих крошечных ножек.

Я затрепетала, так как его слова и ласки пробуждали во мне неизвестные доселе чувства.

— Пожалуйста, Гарри, дорогой… давай поженимся как можно скорее!

Сейчас Гарри ушел переодеваться и вернется к обеду, а потом собирается поговорить с дядюшкой Лайонелом. Я хочу, чтобы дядюшка Лайонел сам сообщил новость тетушке Дороти.

Это трусость, однако я в самом деле чувствую, что не смогу выдержать этого разговора.

Я так жутко взволнована и ошеломлена, забыла даже, что надо раздеться и принять приготовленную ванну, а стою и смотрю на себя в зеркало.

Мне хочется выглядеть как можно прекраснее для Гарри и хочется поскорее выйти замуж… поскорее, чтоб всегда быть с ним рядом.

Все до того изумительно, что даже не верится?

По-моему, надо себя ущипнуть, чтобы убедиться в реальности происходящего.

Я люблю его!

Даже когда говорю это, дух захватывает…

Я люблю его!

* * *

Все в порядке. Я телеграфировала маме.

Дядюшка Лайонел согласен, равно как и тетушка Дороти.

Тетушка Дороти поцеловала меня и сказала, что надеется, что я стану счастливой, но таким тоном, словно она в этом сильно сомневалась. Тем не менее она, кажется, довольна, дядюшка Лайонел тоже рад. По-моему, Гарри ему очень даже нравится.

Сделав это важное сообщение, мы с Гарри отправились танцевать. Я опасалась, что завсегдатаи «Эмбасси» догадаются о происшедшем по нашим сияющим физиономиям. Действительно, некоторые уставились на нас и заулыбались, будто знали о нашей любви. Ну что ж, пусть все видят, как я счастлива и что Гарри принадлежит мне, а я, естественно, принадлежу ему.

Замечательно, что ему хочется жить именно так, как я представляла себе это в мечтах: большую часть времени будем проводить в Уорикшире или в его доме в Шотландии и наезжать в Лондон только время от времени или в разгар сезона.

Ему очень хочется, чтобы сначала мы попутешествовали — он говорит, что, прежде чем устраиваться, надо как следует посмотреть мир. Возможно, потом у нас не окажется времени, мы будем обременены другими обязанностями. Он имеет в виду, что у нас могут появиться дети, которых нам не захочется оставлять. Глупо, но я покраснела, когда он завел об этом разговор. И это несмотря на то, что я привыкла обсуждать с Гарри абсолютно все! Вообще в вопросе о детях есть нечто очень интимное, и, как бы сильно вы ни любили друг друга, вы будете неминуемо смущены, коснувшись его.

Но не выдержав, я все же спросила у Гарри о том, что меня занимало последнее время:

— А как вообще… заводят детей? Мне никто никогда не рассказывал.

Он в изумлении взглянул на меня, словно не мог поверить, что я говорю правду. А потом тихо засмеялся и добавил, нежно коснувшись рукой моей щеки:

— Ты в самом деле не знаешь! О, мой дорогой идеал, до чего же ты чистая, невинная и неиспорченная! Таких, как ты, больше нет!

И схватил меня в объятия, прижал очень крепко, но не поцеловал.

А я через минуту спросила:

— Ты не ответил на мой вопрос. Это… как-нибудь связано… с поцелуями?

Он помолчал, словно раздумывая. А потом сказал:

— Да, моя драгоценная, этим заканчивается долгий поцелуй, подробности я объясню тебе после того, как мы поженимся.

— Мне бы хотелось, чтобы ты это сделал, — сказала я.

Тогда он поцеловал меня медленно и властно, мне показалось, будто я с ним сливаюсь, и это было совершенно великолепное ощущение!

Пока мы оставили эту тему, но как только объедем вокруг света, я потребую, чтобы у нас был ребенок, так как знаю, что Гарри мечтает о наследнике.

У него очень серьезное отношение к деньгам, такое же, как у дядюшки Лайонела.

Судя по всему, мы будем очень богаты, и у Гарри есть кое-какие идеи насчет благотворительной деятельности.

По-моему, настоящая жизнь должна состоять не только из попыток обрести собственное счастье, но и из стремления сделать что-то полезное для окружающего мира.

Я уверена, что, если бы Айвор был жив, он одобрил бы наши планы.

Когда человек влюблен и счастлив, он начинает верить во всякие вещи, которые другой счел бы наивными. Поскольку я очень счастлива в данный момент, мне хочется верить и в Бога, и в рай, и в ангелов, и во всякую прелесть. На мой взгляд, человек не может существовать без религии, потому что в минуту высшего счастья или, наоборот, глубокой скорби он всегда к ней обращается. Только когда пребываешь в состоянии холодного безразличия, когда душа безмолвствует, принимаешься критиковать и анализировать свои ощущения. Я все время благодарю Бога, что Он подарил мне Гарри, и хочу попросить Его, чтобы мы всегда были так счастливы, как сейчас. Счастливее мы не станем — это невозможно.

Я выйду замуж осенью. У меня будет восемь подружек и четыре пажа, венчание, разумеется, состоится в Вестминстере у Святой Маргариты, а потом мы устроим очень милый прием, после чего отправимся куда-нибудь в тихое, уединенное место и пробудем там несколько дней, прежде чем пуститься в свадебное путешествие вокруг света.