– Вот и все! – после паузы довольно проговорила Наталья. – Мы благополучно миновали чистилище. Сейчас будет легко. И совсем скоро мы придем в «Медуницу». Ох, быстрей бы! Так хочу оказаться дома! – добавила она и повернула голову к Ангелине.

– Чистилище? – проворчала та. – Это был просто ад какой-то!

– Намаялась, голубушка? – участливым тоном спросила Наталья. – Ничего, сейчас отдохнешь и душой, и телом.

– Но как я смогу уйти, даже если захочу? – задала резонный вопрос Ангелина. – А ведь ты говорила, что вы свободны! Через это болото не каждый сможет пробраться! Эту тропу назубок знать нужно.

– Ну я же прохожу, – ясно улыбнулась Наталья.

Она достала бутылку с остатками воды из сумки и протянула Ангелине. Та поблагодарила и отпила половину. Наталья убрала бутылку в сумку. Ангелина тяжко вздохнула и поднялась. Они двинулись вперед. Наталья уверенно пролезла сквозь кусты. За ними была проложена самая настоящая дорога из широких темных и влажных досок. Она терялась в лесу, который виднелся по ту сторону болота.

– Вот видишь, – довольно заметила Наталья, – самое трудное позади. А телу всегда полезна такая тренировка. Все лучше, чем у телевизора целыми днями лежать да чахнуть. Не находишь?

– Вот уж не знаю! – недовольно пробормотала Ангелина, идя за ней по доскам.

Они быстро достигли леса. У края болота он был густым и смешанным. Но чем дальше они шли, тем лес все больше переходил в сосновый. Он был чистым, сухим, а воздух стал смолистым и ароматным. Ковер из опавшей хвои приятно пружинил под ногами.

Папоротник-орляк густо закрывал целые поляны. На одном широком старом пне Ангелина заметила целое семейство опят и бросилась к нему.

– Ты только посмотри! – радостно воскликнула она. – Грибы-то какие! Надо бы собрать!

– Да, обязательно! – тоже обрадовалась Наталья и достала из сумки большой пакет.

Они быстро обобрали пень и сложили опята в этот пакет. Потом увидели еще грибы и собрали и их. Но уже начало темнеть, и Наталья заторопилась.

Когда они подошли к какому-то плетню, Наталья вздохнула с облегчением и начала перелезать через него.

– Ну вот мы и дома! – немного торжественно провозгласила она. – Но обходить ограждение неохота, так что тут перелезем.

Ангелина усмехнулась такому странному вхождению в дом и последовала ее примеру. Они оказались в огороде, засаженном подсолнухами. Но головки уже сняли, а толстые подсохшие стебли еще не убрали, и они торчали, словно пики. Пройдя сквозь них, они очутились возле дощатого сарайчика. Огромный лохматый пес, лежащий возле него, навострил уши и поднял морду, но тут же вяло завилял хвостом. Наталья достала из сумки кусок хлеба и бросила ему. Пес ловко поймал его на лету и мгновенно проглотил.

– Все, Ураган! – тихо сказала Наталья. – И этим будь доволен.

Ураган яростно завилял хвостом, но не встал.

– Это соседка моя тут живет, – пояснила Наталья. – Хорошая женщина. А я чуток дальше.

Ангелина с подозрением оглядела сарайчик. Света в маленьких окошках не было.

– Спят уже все, – сообщила Наталья, хотя она ни о чем не спрашивала. – Божьи пчелки живут по законам природы. Когда солнышко закатывается, то мы тоже спать укладываемся. Но и встаем с солнышком.

– Выходит, вы зимой почти все время спите, – довольно ехидно заметила Ангелина.

– Так природа велит, – не задумываясь, ответила Наталья. – Зимой все процессы в организме замедляются, и незачем их искусственно активизировать. Все животные зимой или впадают в спячку, или находятся в заторможенном состоянии.

– Так у вас тут и электричества нет? – изумилась Ангелина, вглядываясь в темноту.

– Откуда? – усмехнулась Наталья и подошла к маленькому сарайчику.

Она открыла дверь и впустила Ангелину внутрь, но сама осталась на улице.

– Располагайся, – предложила она. – Это будет твоим домом. Его занимала одна старушка, но она умерла еще в мае, между прочим, в возрасте 97 лет. И с тех пор здесь никто не жил. Но все ее вещи целы. Там найдешь шкафчик, в нем все, что необходимо. Свечи тоже должны быть. Вот тебе спички, – добавила она и протянула ей коробок. – Спокойной ночи, голубушка. Завтра встретимся, и я все тебе покажу. Мой дом рядом.

– Спокойной ночи, – растерянно ответила Ангелина.

Наталья словно растворилась в темноте, и она осталась одна, тут же почувствовав приступ страха. Деревья шумели, раздавались какие-то неясные шорохи, поскрипывания. Вдруг в открытую дверь метнулась тень, и Ангелина вздрогнула. Она тщетно пыталась вглядеться в помещение, но ничего не видела. Тогда она закрыла дверь и ощупью нашла шкаф. Пошарив, обнаружила коробку с толстыми стеариновыми свечами. Зажгла одну из них и подняла ее повыше. И тут же увидела сверкающие глаза в углу комнаты. Ангелина сдавленно вскрикнула, чувствуя, как бешено заколотилось сердце. Но это оказалась всего лишь кошка, забежавшая в дом. Она спокойно подошла к Ангелине и начала тереться об ее ноги. Потом громогласно замурлыкала. И Ангелина моментально почувствовала себя спокойнее. Подняв руку с горящей свечой, она оглядела помещение. В углу находился небольшой, сколоченный из некрашеных досок шкафчик. Возле него у стены притулился топчан, покрытый соломой и застеленный чем-то типа тонкого пледа. Странно выглядела на этом топчане подушечка, полностью расшитая красивыми яркими узорами. Ангелина поставила свечу на обрубок толстого бревна, стоящий возле топчана, села и погладила подушечку, ощутив холодящий шелк вышивки под пальцами. И неожиданно всхлипнула.

«С ума я, что ли, сошла? – спросила она саму себя. – Что я здесь делаю? Знал бы Толя, куда меня занесло из-за его подлости! Господи, помоги!»

Она вытерла слезы, попыталась не думать ни о чем и поскорее заснуть. А уже утром разобраться, что это за место, в котором она очутилась.

Ангелина вытянулась на спине, даже не раздевшись, и закрыла глаза. И тут же услышала под топчаном тихое мяуканье, словно кошка спрашивала ее о чем-то.

– Ну иди сюда, иди! – позвала она и вздохнула. – Как тебя зовут-то? Мурка?

Кошка мгновенно взлетела на топчан и прижалась к ее боку, тут же замурлыкав. Ангелина погладила ее, повернулась на бок, обняла одной рукой и тут же провалилась в сон.

На рассвете ее разбудил стук в дверь. Она с трудом разлепила глаза. Кошка все так же спала у нее под боком. От нее шло тепло, как от грелки.

– Кто там? – хрипло спросила Ангелина и приподнялась. – Открыто!

Дверь распахнулась, и вошла улыбающаяся Наталья.

– Утро доброе! – радостно проговорила она. – Как спалось на новом месте? Я вижу, что и Ромашка здесь! Подружились уже? Вот и славно!

– Ромашка? – удивилась Ангелина и села, глядя на кошку.

– Да, так ее покойная хозяйка прозвала из-за белой шерстки, – пояснила Наталья. – Но ты ведь можешь и другое имя дать.

– Зачем же! – сказала Ангелина и погладила Ромашку. – Она ведь к этому, поди, привыкла.

Кошка открыла глаза и тихо замурлыкала. Глаза у нее оказались желтыми и круглыми, словно серединки ромашек.

– Вот тебе и компания, – весело произнесла Наталья. – Я все тебе у нас покажу. Но сначала позавтракаем.

Она села на топчан и поставила на пол корзинку, которую принесла с собой. Потом достала из нее лепешки, бутыль с молоком и керамическую банку, полную меда. Поставив все это на деревянный чурбан, закрыла глаза и начала что-то еле слышно бормотать. Перекрестившись, посмотрела на Ангелину широко распахнутыми сияющими глазами. Ели они молча. Лепешки оказались очень вкусными и еще горячими. Ромашка, налакавшись молока, выбежала на улицу.

Закончив завтракать, Ангелина поблагодарила и спросила:

– Где ты взяла эти лепешки? Или сама готовила?

– Сама, сама, – закивала Наталья, вытирая губы кончиками платка. – У меня возле жилища есть что-то типа отдельной кухоньки. Там такая маленькая печка сделана из кирпичей, обмазанных глиной. И сковородки есть, и кастрюли. Хотя Великий учит нас, что в природе никто еду не варит, не греет, все в сыром виде надобно потреблять. А то живая энергия при обработке убивается, и мы ее не получаем, поэтому и болеем. И воду по этой причине варить нельзя.

– Великий? – спросила Ангелина. – Это кто? Глава ваш?

– Да я ж тебе вчера говорила! Ты забыла, что ли? Ну и короткая память! – ответила Наталья. – Великий Пасечник – отец наш и учитель просветленный. Он сюда первый пришел. Тут заброшенная пасека была. Из-за болота, которое все разрастается, ее и забросили, потому что добираться неудобно стало. Понимаешь, тут со всех сторон озеро, оно как бы подковой расположено, а мы, получается, в середине этой подковы, а меж ее краев протянулось болото, и вход на наш полуостров оно как бы запирает. Но территория большая. Я как-то ходила до озера от нашего поселения, так, почитай, только через час дошла до воды. И лес там чистый, сосны в основном. А уж грибов, ягод! Мы собираем их и сушим на зиму. А бруснику мочим. Ее тут ох и много! Землянику и костянику с медом мешаем и в глиняные кувшины укладываем. Мед засахаривается. Очень вкусно получается.

– А молоко? – поинтересовалась Ангелина и кивнула на опустевшую бутыль.

– Нет его тут, – отчего-то понизив голос, сказала Наталья. – Великий по природе живет и всегда говорит, что молоко только детенышам полезно, а взрослым оно вредит. А я страсть все молочное люблю. Вот принесла с собой немного. У Петра коровы шибко хорошие, молоко вкусное дают, густое и аж сладкое.

– Понятно, – сказала Ангелина и оглядела стены хибарки.

На одной висели пучки каких-то сухих трав, в простенке между двух маленьких квадратных окошек была прикреплена цветная иллюстрация из журнала, изображающая икону Богородицы. Чуть дальше висел большой глянцевый плакат. На нем на фоне нереально синего моря стояла красотка в бикини и зазывно улыбалась. Ниже была надпись, приглашающая в тур по Турции. Над топчаном оказался небольшой металлический подсвечник, прибитый к стене. В нем даже был кусок оплывшей свечи.

«Оригинальный набор!» – подумала Ангелина, но от комментариев воздержалась.

– Ты пока будешь здесь жить, – сказала Наталья, укладывая бутыль в корзину. – Мед прибери в шкаф. Я потом еще тебе принесу. Мое жилище рядом, так что будем соседями. Пошли знакомиться с остальными?

Ангелина кивнула и встала, поправляя кофточку на животе. Но особого желания общаться с кем бы то ни было она не испытывала. Ей хотелось уснуть. Она чувствовала вялость. Тело после вчерашнего похода все еще ломило, натруженные ноги ныли. Но она покорно вышла вслед за Натальей из хибарки.

Солнце только что поднялось и заливало все вокруг золотисто-розовым светом. Роса осыпала пожухлые растения, паутину, протянувшуюся между ними, крохотными сверкающими капельками. Воздух показался Ангелине настолько вкусным, что его хотелось пить, как чистую холодную воду из родника. Она потянулась и заулыбалась. Потом огляделась. Ее хибарка выглядела ветхой. Кое-как сколоченные доски, покосившаяся дверь с заржавленным крючком, тусклые грязные окошки неприятно поразили ее. Но рядом находилось еще несколько подобных жилищ, и они были примерно в таком же состоянии.

– Вы тут не шибко богато живете, – пробормотала она.

– Мы пока испытуемые и не заслужили чести быть приближенными к Великому, – невозмутимо ответила Наталья. – Но все впереди!

– А тут еще что-то заслужить нужно? – усмехнулась Ангелина и запахнула курточку, так как на улице было свежо.

День обещал быть таким же теплым и ясным, как и вчерашний. Женщины поравнялись с соседским домишкой и поздоровались с вышедшим на порог белесым сухоньким старичком. Но Наталья, махнув ему рукой, двинулась дальше.

– И этот дедушка пока не заслужил? – скептически проговорила Ангелина, спеша за ней. – Он же совсем старенький! Ему неудобно в таких условиях проживать!

– Ты про Игната? Но он у нас только два месяца. Родной сын отдал его в дом престарелых под Новосибирском. Но он быстро сбежал оттуда. Игнат рассказывал, что условия там были ужасающими, еда – скудной, персонал – грубым. Его даже били. Вот он и убег на волю. И к «Медунице» прибился. Тоже кто-то из наших его привел.

– Но как же сын, ищет его, поди? – удивилась Ангелина. – Им он сообщил, где находится?

– А зачем? – пожала плечами Наталья. – Они от него избавиться хотели, раз в дом престарелых засунули. Я месяц назад в Новосибирск ездила и по его просьбе наведывалась туда, выясняла. Так никто из родственников даже не поинтересовался, куда он пропал, никто никаких попыток искать не предпринимал, хотя им сообщили об его исчезновении. Вот такие дети ныне! – добавила она и вздохнула.

В этот момент они поравнялись с новым на вид строением, напоминающим длинный сарай. Дверь была открыта, на приступочке сидела девочка лет пяти. На ее коленях играл котенок. Неподалеку стояла полная молодая женщина. Она развешивала мокрое белье на веревке, натянутой между двумя соснами.

– Утро доброе, Настасьюшка! – ласково поздоровалась Наталья, останавливаясь. – Ты уже, смотрю, на озеро сходила, настирала полный таз.