— До чего же она милая! — Жерсанда вздохнула. — Наш солнечный лучик! Если у тебя нет времени учить ее читать, я займусь этим.

— Превосходная мысль! У вас талант воспитывать и обучать девушек. И живой пример тому — я, моя дорогая мадемуазель. Не будь вас, я не получила бы образования и не стала бы повитухой. Я стольким вам обязана!

— Замолчи! — ответила, смеясь, Жерсанда. — Ты училась на примере своей матери, а лучшей школы просто не существует. Но давай поторопимся, а то нотариус устанет нас ждать.

Они направились на поперечную улицу, расположенную недалеко от собора Святого Петра[19], тихо обсуждая Дом ангела, который оставался в центре их забот, поскольку его владелец жил в Оше и должен был приехать в Арьеж не раньше сентября, как утверждал мэр.

— Запасемся терпением, — сказала Жерсанда де Беснак. — Понимаешь, мое дорогое дитя, благодаря тебе, ставшей мне дочерью по сердцу, я вновь обрела надежду. Я уважаю твой выбор, поскольку ты чувствуешь себя достаточно сильной, чтобы противостоять Гильему Лезажу. А вот, наверное, и мэтр Геран!

Мужчина, одетый во все черное, с папкой в руках, ходил взад и вперед по тротуару на противоположной стороне улицы. Он расплылся в улыбке, когда Анжелина и старая дама с безукоризненной осанкой направились к нему, приветствуя его.


Все обстояло так, как и представляла себе Розетта, когда она только свернула в грязный тупик. Девушка приподняла юбку, чтобы не испачкать ее. В нос ей ударил отвратительный запах дубящихся кож. Розетта уже почти забыла эти узкие улицы, загроможденные отбросами, по обеим сторонам которых стояли приземистые хибары. К горлу Розетты подступила тошнота. Она чувствовала вину за то, что выбралась из этой нищеты, но в то же время и облегчение.

«Мои бедные братья живут здесь, а я сплю на чистых простынях, от которых исходит запах лаванды, — думала она. — Валентина никогда не ест досыта, а у меня каждый вечер есть суп».

На солнце сушились шкуры быков и коров — они висели на крюках, вбитых в кирпичные стены. Вокруг летали мириады жужжащих мух. Метров за сто до родного дома Розетта в нерешительности остановилась. Ей захотелось убежать, догнать Анжелину и старую даму. Теперь это был не ее мир. Она сумела отсюда вырваться, хотя ей пришлось просить милостыню, бродя от деревни к деревне, и воровать плоды в садах.

«Я была так счастлива в Сен-Лизье!» — думала Розетта.

Она вспоминала о своей повседневной жизни, ритм которой определяли растопка камина, приготовление кофе, стирка, готовка — все эти задачи, которые она выполняла, распевая веселые песенки.

— Я стала слишком трусливой, — прошептала Розетта. — По крайней мере, я должна отдать подарки и поцеловать сестру.

Перед глазами Розетты возникли худое миловидное лицо ее старшей сестры и вечно грустные мордашки братьев. Устыдившись собственной слабости, Розетта зашагала быстрее, преисполненная решимости подарить им час радости, устроить маленький праздник.

«Я расскажу им, как запрягаю кобылу. Моя Валентина! Я расчешу ей волосы, ведь я тайком прихватила ленты, чтобы вплести ей в косы. Малыши накинутся на сладости. Да, конечно!» — подбадривала себя Розетта.

В этот час весь квартал был погружен в тишину, так как и мужчины, и женщины работали до самого вечера. Розетта остановилась перед дверью, с которой давно уже слезла краска. Сделав глубокий вдох, она постучала.

— Валентина! Это я, твоя младшая сестренка! Открой же! В своем письме я сообщала, что приеду повидаться с тобой. Но это письмо писала мадемуазель Энджи. Это она ходит со мной на почту, чтобы подписывать бланки переводов. Титина!

Дрожа всем телом, Розетта постучала еще раз. Ее сердце бешено колотилось, в голову лезли самые разные мысли. «Они не могли переехать, раз она получает деньги. Черт! Может, отец, эта сволочь, заставил ее наняться на работу в дубильную мастерскую?»

Розетта напрасно повертела ручку. Нагнувшись, она заметила, что в замочную скважину с той стороны вставлен ключ.

— Значит, ты там! — крикнула Розетта. — Титина, просыпайся, открой! Я тороплюсь. Валентина!

Розетта заглянула в узкое окно, тоже закрытое, но из-за сероватой занавески не смогла ничего разглядеть. Солнце палило нещадно. Лоб и руки Розетты вспотели. Она еще раз постучала в дверь.

— Ну же! — кипятилась Розетта.

Она понимала, что сестра и братья не могли уйти далеко, например на берег реки, поскольку ключ находился в замочной скважине. Значит, в доме кто-то был. Разочарованная, разгневанная Розетта решила обогнуть несколько домов, чтобы попасть в узкий проход, тянувшийся за этими хибарами, построенными наспех. Из груды отходов выскочила крыса. Розетте пришлось несколько раз обходить сомнительные кучи, от которых жутко воняло.

— Черт возьми! — выругалась она и вспомнила: «Мы тоже выкидывали отбросы через заднюю дверь».

Но это был единственный путь, позволявший Розетте проникнуть в дом и узнать, здорова ли Валентина. Девушку обуревали мрачные мысли. Отец вполне мог сделать еще одного ребенка Валентине, а сестра, возможно, настолько слаба, что не в состоянии подойти к двери. «Почти три года назад мадемуазель Энджи спасла ее. Но теперь кто поможет Валентине, если роды окажутся трудными?» — волновалась Розетта.

Задняя дверь была приоткрыта. Дрожа от волнения, Розетта проскользнула в закуток, где хранились метла, ведро, в которое справляли нужду, лопата и зонтик. Она сразу же услышала характерное жужжание большой зеленой мухи, которая, вероятно, летала по соседней комнате. И потом, этот запах, стойкий, ужасный, еще более характерный, чем запах, исходивший от кож.

— Валентина! Моя Титина! — вполголоса позвала Розетта.

Розетта двинулась вперед, охваченная страшным предчувствием. Наконец стала видна кровать, на которой лежала сестра с пожелтевшим лицом в фиолетовых прожилках, с закрытыми глазами и открытым ртом. По ней ползали мухи, а большая муха летала под потолком. Простыня, на которой лежала Валентина, была испачкана уже засохшей кровью.

— Боже мой! Она мертва! — пролепетала Розетта.

Вероятно, Валентина умерла два-три дня назад. Не решаясь подойти ближе, Розетта взглянула на металлическую кровать, где обычно спали ее братья.

«Малышей, по всей видимости, нет дома, — подумала Розетта. — Моя бедная Титина умерла в одиночестве, как собака!»

Напуганная, потрясенная до глубины души, Розетта не слышала, что в соседней комнате кто-то хрипло дышит. Когда дверь резко открылась, она даже не смогла закричать, потеряв дар речи от ужаса. Перед ней возник шатающийся из стороны в сторону отец.

— Эй, ты кто такая? Да это Розетта, прикинувшаяся светской дамой! И откуда же ты взялась? — с недоброй ухмылкой произнес он.

Он был пьяным, совершенно пьяным. Глаза его бегали. Указывая пальцем на труп Валентины, он процедил сквозь зубы:

— Твоя сестра — лентяйка! Она не хочет вставать, разрази ее гром! С тех пор, как она вонзила себе иглу в брюхо, она все время дрыхнет.

— А мои братья? Где мои братья? — крикнула Розетта, охваченная неистовой яростью. — Что ты с ними сделал? Будешь говорить, грязная свинья?

— О! Только не в таком тоне, курочка! Мальчиков забрала социальная служба. Они считают, что им тут плохо жилось! Черт возьми, твоя сестра все время била баклуши.

Обезумев от горя и бессильного гнева. Розетта прижала сумку к груди. Она сейчас выйдет на улицу и поставит в известность жандармов. Валентина умерла по вине этого подлого, отвратительного человека, вернее, человеческого отродья, который причинил им столько страданий.

— Мерзавец! — выкрикнула Розетта. — Ты закончишь свои дни в тюрьме, обещаю!

Ее душили рыдания. Больше никогда не будет праздника, не будет радости, а ее сестра никогда не накинет эту красивую кашемировую шаль на свои плечи.

— Я ненавижу тебя! Ты не отец, ты негодяй! — кричала Розетта, ослепнув от слез.

И вдруг он одним прыжком подскочил к ней и вцепился в ее шею. От его несвежего, пьяного дыхания Розетту затошнило.

— Нет, ты только подумай! Я научу тебя уважать отца! Скажи на милость, где ты шлялась все это время? Ты посылала деньги сестре, поскольку стала шлюхой?

Узловатые пальцы усилили хватку. Он втолкнул Розетту в кухню.

Боясь, что отец ее задушит, Розетта подчинилась.

— Теперь, когда ты явилась домой, ты должна готовить для меня еду и зарабатывать деньги. Мастер из дубильной мастерской вышвырнул меня на улицу. Каков негодяй!

Мужчина с трудом подбирал и выговаривал слова, дышал со свистом. И в то же время он не отпускал дочь, у которой глаза едва не вылезли из орбит.

— Моя прекрасная курочка, — бормотал он. — Да ты пахнешь розами! Эй, Розетта!

— Оставь меня, грязная свинья! — стонала Розетта, стараясь собраться с духом.

Теперь она понимала, какая опасность грозит ей. Она бросила сумку на пол, чтобы иметь возможность защищаться. Но ее удары лишь еще больше разозлили отца. Весь красный, с остекленевшими глазами, он схватил Розетту за талию и резко бросил ее на пол.

— Ты у меня узнаешь, как это — уходить, не попрощавшись, маленькая шлюха!

Падение было таким неожиданным, что Розетта вскрикнула. Но еще громче она закричала, когда он навалился на нее всем телом.

— Нет, папа, нет! — умоляла Розетта, охваченная животным страхом. — Нет!

Одной рукой он сдавил Розетте горло так, что она начала задыхаться. Другой рукой он быстро задрал ей юбку. Розетта пыталась отбиваться, вырваться из его рук, но он обнажил свои желтые зубы, готовый в любой момент ее укусить, как он укусил Валентину в тот первый раз.

Погрузившись в этот жуткий кошмар, Розетта едва не потеряла сознание, но острая боль, пронзившая ее интимную плоть, вернула девушку к жизни. Отец лишил дочь девственности. Он дергался в ней, хрипя от наслаждения.

— Нет! Нет! — стонала Розетта.

Все произошло так быстро! Содрогнувшись в последний раз, он, смеясь, повалился на пол, удовлетворенный. Потрясенная Розетта поднялась на ноги. Увидев на столе стеклянную бутылку, она схватила ее и ударила ею пьяницу по голове.

— Получай, мерзавец! Сдохни же! Ты не заслуживаешь иного! Сдохни! Сдохни!

Бутылка раскололась на две части. Кровь текла по лбу мужчины, который больше не двигался. Розетта принялась бить его ногами, но в них не было прежней силы. Тогда она бросилась к двери, повернула ключ и выбежала на улицу.

Розетта бежала, не оглядываясь, и не остановилась до широкой крутой улицы, которая вела в верхнюю часть города. Здесь она, задыхающаяся, ошеломленная, укрылась в тени каменного портика.

«На кого я похожа?» — спрашивала себя Розетта, переживая из-за внешнего вида.

Неловкими движениями она одернула юбку, убедившись, что на ней нет следов того несчастья, что с ней приключилось. Кончиками пальцев она пригладила волосы и расправила складки на блузке. Розетту мучила жажда, и она решила напиться из ближайшего фонтана, а также вымыть руки и лицо. Она шла словно в бреду, и ее неотступно преследовало видение прозрачной чистой воды.

— Главное, чтобы никто ничего не заметил! Это самое главное! — повторяла Розетта.

Боль между ногами не шла ни в какое сравнение с чувством отвращения, к которому примешивался и страх. Ее отец преуспел. Он опозорил Розетту, вывалял ее в грязи. Он украл у нее то, чем она больше всего дорожила: ее девственную чистоту, непорочность. За несколько минут он низверг ее до уровня Валентины, которой пользовался как женой вот уже несколько лет.

— Боже мой! Главное, чтобы никто ничего не заметил! — твердила Розетта.

Она наконец добралась до бельведера. Все было на месте: платаны с их большими нежно-зелеными листьями, террасы кафе, ослики, привязанные к столбикам. Супружеские пары неторопливо прогуливались, дети играли в серсо. Утром, когда Розетта приехала сюда, небо, фасады, песок — все было расцвечено райскими красками.

— Если никто ничего не узнает, все будет по-прежнему, и я буду такой же, какой была утром, — сказала себе Розетта, гордо выпрямившись.

Наконец она смогла утолить жажду водой из фонтана, приведя в действие насос. Вода, лившаяся ей на щеки, нос и в рот, придала девушке храбрости.

— Свинья! Мерзавец! Как он все быстро сделал! Он поимел меня! — сокрушалась Розетта.

Раздался металлический, хотя и мелодичный звон колоколов собора Святого Петра. Они пробили четыре раза. Розетта села на скамью и вновь внимательно осмотрела свой наряд и обувь. Затем провела рукой по волосам и лицу.

Проходившая мимо женщина с корзиной в руках рассмеялась, глядя на Розетту.

— Вы выглядите безукоризненно! Кавалеру не на что будет жаловаться, — сказала она девушке.

Та в ответ улыбнулась. Она должна была улыбаться, так требовали правила приличия. Анжелина и Жерсанда ничего не узнают, если она будет улыбаться.