— Плутовка! — смеясь, воскликнул Луиджи.

И Анжелина рассмеялась. Ее смех звучал как заливистый бубенчик. Анжелина никогда так не смеялась после смерти матери. Луиджи понял это и еще сильнее сжал ее в своих объятиях, поскольку теперь у него появилось желание расплакаться.

Улица Мобек, среда, 14 сентября 1881 года

В древнем городе Сен-Лизье шел дождь. Вершины гор скрылись за плотными черными тучами. Анжелина разожгла яркий огонь в камине и, сев около очага, принялась чинить простыню. Лежавшая перед дверью овчарка дремала.

— Так-то оно так, мадемуазель Энджи, но вы не послали телеграмму Филиппу Косту, — вздохнула Розетта.

— Нет, не послала. Я решила встретиться с ним, — ответила молодая женщина. — И не пытайся разговорить меня, повторяй свой урок. Через десять минут ты прочтешь мне строки, которые я отметила крестиком.

— Хорошо!

С помощью отца и Луиджи, которого Анжелина с удовольствием называла женихом при каждом удобном случае, она установила кровать в кухне. Розетта очень огорчилась, узнав, что Анжелина собирается перенести ее на второй этаж.

— Я с утра до вечера буду совсем одна. К тому же всем вам придется по нескольку раз в день подниматься и спускаться по лестнице. Постелите мне циновку в углу кухни!

Но вместо циновки у Розетты появилось очень удобное ложе. Она могла сидеть, опираясь на две подушки. Анжелина подавала ей еду на подносе, и девушка могла любоваться пламенем, прежде чем заснуть.

— Я в раю, Энджи! — сказала Розетта, беря в руки учебник. — Скажите, а где вы его примете, доктора Коста?

— В диспансере. Я хочу показать ему оборудование и перевязочные материалы.

— Он поразится! Слава Богу, вы не слишком-то разочарованы… С воскресенья никто не обращался к вам за помощью, ни из города, ни из округа…

— Ничего страшного. Зато я смогла погулять с Анри и пообедать с мадемуазель Жерсандой. Ты понимаешь, Розетта? Когда мы с Луиджи поженимся, она станет моей свекровью. До чего же странной порой бывает жизнь! Я даже не могла представить себе, что у нее есть сын, что я встречу этого сына в Масса и что однажды он станет моим супругом… ну, человеком, которого я очень люблю.

Взволнованная, Анжелина вновь принялась за работу.

— Скажите, Луиджи собирается венчаться в церкви? — спросила Розетта.

— Да, конечно, он же крещеный. И хотя с его языка часто срываются антицерковные выражения, он все равно остается христианином.

— Черт возьми, как вы хорошо говорите! Думаю, мне никогда не удастся сравняться с вами, надо же!

— Тебе следует уже перестать упоминать черта кстати и некстати. И не надо торопиться, ты и так делаешь похвальные успехи.

Розетта откинулась на полушки и закрыла глаза, мысленно повторяя: «Похвальные успехи». Вскоре эти слова показались ей лишенными смысла. Как это часто случалось с ней последнее время, она быстро уснула. Анжелина, заметив это, нежно улыбнулась. «Спи, малышка! Ты в полной безопасности. Я позабочусь о тебе», — думала молодая женщина.

Анжелина попросила Луиджи никому не говорить о своем решении отказаться от практики. Пока только он один знал об этом обстоятельстве, которое должно было ошеломить всех. А еще Анжелина хотела воспользоваться приездом доктора Коста, чтобы найти женщину, способную ее заменить. Анжелина полагала, что акушер мог бы дать ей хороший совет, пусть даже цель его приезда была совершенно иной. Она ничего не боялась. Кольцо на пальце должно было послужить ей надежной защитой.

— Я обручена и скоро выйду замуж, — тихо шептала Анжелина, испытывая невероятное блаженство.

Жерсанда была на седьмом небе от счастья. Октавия тоже. Их общая мечта претворялась в жизнь.

Что касается Огюстена Лубе, такого молчаливого, обычно не склонного к разговорам, то он сообщал каждому встречному и поперечному, что его дочь Анжелина выходит замуж за Жозефа де Беснака.

Когда Огюстену заявляли, что его будущий зять ведет себя эксцентрично и к тому же странно одевается, сапожник лукаво улыбался.

— Разрази меня гром! Не всяк монах, на ком клобук! — говорил он, посмеиваясь. — Этот человек богат. Он имеет право наряжаться так, как считает нужным.

Слухи распространялись по городу с невероятной быстротой. Многие совершенно справедливо полагали, что прекрасная повитуха теперь откажется от своего ремесла. Зачем ей принимать роды у местных женщин, если она выйдет замуж?

Но Анжелина, практически не покидавшая свой дом на улице Мобек, даже не догадывалась, что оказалась в центре всеобщего внимания. Луиджи регулярно приходил в полдень на обед или вечером на ужин. Они оба проявляли удивительную мудрость, обмениваясь только поцелуями и благопристойными ласками, что заставляло их с нетерпением ждать ночи любви, обещанной акробатом.

Анжелина уже заканчивала свою работу, когда кто-то позвонил в медный колокольчик, висевший на воротах. Спаситель тут же вскочил и залаял.

— Наверно, это Филипп, — прошептала Анжелина. — Розетта?

— Да, мадемуазель. Я немного задремала. Как это приятно — дремать, не так ли?

— Несомненно, малышка. Но, я полагаю, пришел доктор Кост. У тебя под рукой есть все необходимое. Я оставляю тебя. И не стесняйся меня звать!

— Не волнуйтесь, я хорошо себя чувствую. Только нога чешется под этими гипсовыми повязками, но что поделаешь! Скажите, а мсье Луиджи… он не злится, что вы встречаетесь со своим бывшим любовником?

— Вовсе нет. Я сказала ему о визите доктора, и он воспользуется этим обстоятельством, чтобы провести весь день с мадемуазель и моим сыном. Разве ты забыла? Рано утром они уехали в аббатство Комбелонг.

— Ой, правда! Простите меня, мадемуазель!

Анжелина выбрала платье из тонкого бархата, светло-коричневое, которое так шло к ее волосам, собранным в пучок. Несмотря на внешнюю безмятежность, в душе Анжелина чувствовала смутную тревогу. Она быстро завела собаку в дом и, прихватив большой черный зонтик, прошла через двор. Анжелина вспоминала о своей последней встрече с Филиппом Костом в Люшоне, на роскошной семейной вилле. Это были мучительные воспоминания, мгновенно овладевшие ею. «И я даже не сопротивлялась, поскольку понимала, что он хочет мне отомстить, ведь я солгала ему», — думала Анжелина, краснея.

Анжелина открыла калитку и очутилась лицом к лицу с доктором. Он выглядел очень элегантно в черном пальто с кожаными лацканами и в черной шляпе. Анжелина даже удивилась. Она не помнила его таким высоким и так хорошо сложенным. Однако доктор носил те же очки в медной оправе, которые увеличивали его очень светлые, голубовато-зеленые глаза. А вот в светлых усах уже пробивалась седина.

— Анжелина, наконец-то я вас вижу! — воскликнул Филипп Кост. — Какая отвратительная погода! Дождь начал лить еще в Тулузе.

— Входите, прошу вас, — любезно предложила Анжелина.

Доктор последовал за Анжелиной, не спуская взгляда с изящного силуэта молодой женщины, легкой походкой шедшей по двору. От волнения он лишился дара речи.

— Идите сюда. Я приму вас в санитарно-гигиеническом помещении, которое не так давно оборудовала. Я называю это помещение своим диспансером, но это скорее медицинский кабинет повитухи. Я растопила дровяную печку.

— Очень хорошо, — сказал изумленный доктор.

Удивление Филиппа Коста росло. Он профессиональным взглядом окинул помещение, но так и не нашел, к чему можно было бы придраться.

— Очень чистое и приятное помещение, — согласился доктор после тщательного осмотра мебели и инструментов. — Господи! Анжелина, откуда у вас такие деньги? Я сомневаюсь, что ваши пациентки настолько богаты или безумно щедры.

— Мне посчастливилось найти мецената, — пошутила Анжелина. — Снимайте пальто, Филипп.

Доктор Кост недоверчиво взглянул на Анжелину. Привычным жестом он снял пальто и протянул его Анжелине. Она повесила пальто на вешалку.

— Я всегда знал, что вы очень честолюбивы, но тем не менее!.. — продолжал доктор. — Что за пожертвователь истратил свои деньги ради вас? А! Боже, ну и глупый же я! Это наверняка старая дама, Жерсанда де Беснак!

— В основном да. Но и ее сын Жозеф не скупился на расходы. Филипп, мне очень жаль, если я вновь делаю вам больно, но я предпочитаю сразу вам все сказать. Я помолвлена с этим мужчиной, и мы собираемся пожениться в декабре. Теперь вам все известно, и мы можем разговаривать без всяких задних мыслей.

— Господи! Куда подевалась робкая юная Анжелина Лубе? — с нескрываемой иронией откликнулся доктор.

— Неужели вы упрекаете меня в том, что за последние месяцы я обрела уверенность? — улыбаясь, спросила Анжелина. — После нашей размолвки в Люшоне я вернулась сюда и занялась практикой. Я поставила перед собой только одну цель: стать в нашем крае лучшей повитухой. И я добилась своего. Но теперь я выбрала любовь, настоящую любовь, и поэтому мне придется отказаться от своих честолюбивых планов.

Ошеломленный Филипп Кост пересел поближе к Анжелине.

— Анжелина, это глупо! Вы были лучшей ученицей мадам Бертен, что и доказали, работая в Тарбе. Я видел вас в деле. Ваши знания подкреплены несомненным талантом — талантом следовать своей интуиции, применять опыт вашей матери и брать инициативу в свои руки. Я считаю ваше решение так быстро бросить практику весьма опрометчивым. Брак не может помешать вам заниматься этим ремеслом!

— Мое ремесло относится к тем профессиям, которые разрушают самые крепкие союзы. Разве вы женаты? Нет, вы остаетесь холостяком, хотя вам уже давно стукнуло сорок лет.

— Представьте себе, я надеялся вскоре сочетаться законным браком с женщиной, о которой упорно мечтаю с прошлого Рождества, — с вами, Анжелина. Я не стану приводить вам свои аргументы, но мы смогли бы вместе преодолевать тяготы семейной жизни, вместе работать в больнице или в частной клинике[26]. Я приехал сюда окрыленный надеждой, преисполненный решимости вымолить у вас прощение за свое скандальное поведение. Вы понимаете, на что я намекаю?

— Я простила вас. Давайте переменим тему.

Анжелина, выпрямившись, сидела в метре от доктора. Ее стройное тело облегало бархатное платье. Филипп Кост любовался линией шеи и плеч Анжелины, удивительно красивым лицом с правильными чертами. Однако он не осмеливался взглянуть молодой женщине в глаза. В былые времена его так часто поражал блеск драгоценных камней, на которые походили глаза Анжелины.

— Значит, одному мужчине все же удалось завоевать вас, — продолжал искренне расстроенный Филипп Кост. — Какой же я глупый! Ведь он же не первый! А вы, должно быть, скрыли от вашего будущего мужа ваше прошлое, умолчали о своем незаконнорожденном ребенке?

— Нет, я ему рассказала обо всем, о чем он должен знать, еще до того, как он предложил мне обручиться. Филипп, мне очень жаль.

— Вам очень жаль? Вы разбили мне сердце, и вам очень жаль! Господи, почему ты позволил мне приехать сюда? Анжелина, неужели вам было трудно дать мне телеграмму?

— Сначала я собиралась телеграфировать вам. Но потом сочла необходимым встретиться с вами. Ведь мы останемся добрыми друзьями, не так ли?

По натуре Филипп Кост был человеком спокойным. К тому же ему нельзя было отказать в логике. Понимая, что проиграл эту партию, он попытался с честью выйти из игры.

— Прекрасно. Раз уж так вышло, я готов смириться. Надеюсь, вы будете счастливы, поскольку заслуживаете этого. Я был бы неблагодарным человеком, если бы стал отрицать это. После нашего расставания я много размышлял, поэтому мне теперь ясны причины вашего молчания о сыне и вашей связи с его отцом. Возможно, окажись я на вашем месте, я поступил бы точно так же. Я хочу сказать, что не всегда легко признаваться в некоторых вещах жениху, постоянно твердящему вам о своих высоких чувствах. Я хотел получить вас нетронутой, неискушенной в любви, я мечтал о том, как буду учить вас удовольствиям, и радовался этому. Но вы уже были опытной и не осмеливались признаться мне в этом.

— Да, — согласилась Анжелина, чтобы не расстраивать доктора.

Не стоило сейчас признаваться, что в Люшоне она поняла: брак со знаменитым акушером Филиппом Костом ей не нужен. Она вновь увидела, как выглядывает в окно огромной виллы, истосковавшись по ледяному воздуху, устремив взор на заснеженные вершины, готовая убежать, только бы не стать покорной супругой этого мужчины. Свобода казалась Анжелине бесценным сокровищем. Она жаждала свободы, чтобы подчиняться собственным законам, чтобы заниматься своим ремеслом, пусть даже ей, как и ее матери, придется жить среди бедных людей. И в этом Анжелина была похожа на Луиджи.

— Анжелина, могу ли я пригласить вас пообедать в том ресторане на берегу Сала, где мы вместе с вашим отцом отмечали нашу помолвку?

В голосе доктора звучали умоляющие нотки. Анжелина подумала, что за обедом у нее появится возможность перейти на общие темы и она в спокойной обстановке спросит Филиппа Коста, не знает ли он, кто смог бы занять ее место.