— Как ты думаешь, отчего я избегаю тебя? Знаешь ли, как больно ты ранила мое сердце? О, я хочу тебя… Я так хочу тебя…

Тон его слов пугал, а диковатый блеск в глазах заставлял бешено биться сердце Анжелики. Пока он говорил, она ощутила сквозь тончайшую ткань его напрягшееся естество…

— Богом клянусь, это произойдет сегодня! — прорычал Ролан и снова впился ей в губы.

Его руки продолжали свою возбуждающую работу и уже через минуту приподняли ее ночную рубашку… И здесь Анжелика поняла, что все происходит не так. Ролан был нетрезв, не в себе, и уж точно не так следовало расставаться со своим сокровищем — за пару грубых животных движений здесь, на этой кушетке. Оттолкнув мужа, она произнесла шепотом, захлебываясь от негодования:

— Нет, Ролан, нет!

Он, казалось, мгновенно протрезвел, вскочил и ринулся прочь из комнаты.


На следующее утро, когда Анжелика спустилась к завтраку, Ролан уже сидел за столом. Обычно он уходил раньше, и Анжелика поняла, что причиной сегодняшней их встречи было происшедшее ночью. Рано или поздно — разговора не избежать…

— Доброе утро, — приветствовал ее муж.

Он поднялся, обогнул стол и с обезоруживающей доброжелательной улыбкой, как будто ночью между ними ничего не произошло, придвинул ей кресло. Да и вид его — как всегда свежевыбритого, в опрятной сорочке, с блестящими, словно сапфиры, глазами, говорил о собственной самодовольной невиновности.

Усаживая Анжелику, он накрыл ее шлейфом аромата своего одеколона, и этот возбуждающий запах заставил ее содрогнуться от нахлынувших воспоминаний. Но Анжелике удалось удержать себя в руках. Так они и сидели некоторое время друг напротив друга, разделенные столом, уставленным яствами и объединенные воспоминаниями о случившемся несколько часов назад.

— Этой ночью дитя явилось в мой кабинет и поцеловало меня, — сказал он наконец, отставив чашку с кофе спустя несколько минут наэлектризованного молчания.

— Я не дитя! — гордо вскинув голову ответила Анжелика, стараясь побороть удивление.

— Анжелика, ночью ты спустилась в кабинет, чтобы принести извинения за какую-то воображаемую провинность… Я принял их. И сейчас, в некотором роде, я тоже стараюсь извиниться. Мне не удалось стать для тебя достойным мужем, — произнес Ролан, протягивая ей руку.

— Это соответствует истине, — со вздохом ответила Анжелика.

— Кажется, некоторые аспекты нашего брака, столь много значащие для тебя…

— Я не согласна, — отрезала Анжелика.

— Так ли? — Ролан пристально и недоумевающе смотрел на жену.

— Это не брак, — сказала она с горечью в голосе. — Брак означает доверие, разделение радостей и невзгод.

— А «обязанность»? — цинично усмехнулся он.

— Да, и «обязанность».

— Я приветствую твою преданность супружеским обязанностям. Но позволь мне отметить, что не я остановил ход событий вчера.

— Ты напугал меня, — она потупила взор.

— Я все вижу в ином свете. Я мужчина, дорогая, а ты не готова к мужской страсти, — сказал он после долгого молчания.

— Это… — она хотела сказать, что это неправда, но слова застряли в горле. Все на что она была способна, это уставиться в тарелку.

— Оставь…

— Прошу прощения? — она посмотрела ему прямо в глаза.

— Не надо лезть вон из кожи, — сказал он. — Я не заставляю тебя делать то, что ты не хочешь.

— Это вы не хотите этого брака! — она начала с упрека, но опять поняла, что выдавить слова из себя не может. Да провались он пропадом — с ним одни осложнения. Неужели он ожидал, что здесь, за обеденным столом, она открыто признается, что жаждет его прикосновения? Учитывая то, что ее присутствие было для него безразлично.

К своему ужасу, она почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, она отложила салфетку и встала не притронувшись к еде.

Когда она пошла к выходу, Ролан тоже встал. Однако в дверях она не сдержалась и с вызовом произнесла:

— А вы довольно быстро сдаетесь, Ролан, не так ли? До нашей женитьбы, я бы поклялась, что отбиться от вас просто невозможно. Но стоит захотеть, и отвадить вас можно, верно?

Ее слова возымели на него действие, и надменное выражение сменилось сердитым взглядом. С агрессивным видом он сделал шаг в ее направлении, но остановился, поскольку в этот момент в комнату вошла Бланш.

— Доброе утро, братец, Анжелика, — с милой улыбкой поприветствовала она их, как бы не замечая наэлектризованной атмосферы в комнате. — Я полагаю, вы хорошо выспались?


Всю оставшуюся часть дня Анжелика размышляла о споре с Роланом за завтраком и о происшедшем вчерашней ночью. Она понимала, что вчера, когда он грубо схватил ее, она служила ему лишь для удовлетворения похоти. Несмотря на то, что он настаивал в пьяном виде, что она преследует его в мыслях, его грубое поведение на протяжении последних недель говорило о другом — ему было безразлично — живет она в Бель Элиз, или нет.

Затем, когда сегодня утром Ролан цинично заявил, что она не готова к мужской страсти, истинное значение сказанного четко проглядывалось — он не хотел ее, даже несмотря на вчерашнее. И казалось, ему безразлично то, что он действительно испугал ее своими пьяными домогательствами. Вполне очевидно, что его остудила ее невинность, а ему нужна была опытная женщина.

Она была расстроена и чувствовала себя уязвленной. При воспоминании о духовном богатстве, теплоте и любви брака родителей ее собственный брак казался злой шуткой.

Она не знала, сколько она еще сможет вынести.


Ролан тоже размышлял, проезжая верхом через поля. Уже с самого утра воздух был спертым. Он проигрывал в уме вчерашний визит Анжелики в его кабинет и ту атмосферу, которую она создала, поцеловав его в губы. Очевидно, что какая-то вводящая в заблуждение христианская этика заставила его жену спуститься в его кабинет и извиниться за все то, что она наговорила о его первом браке. Он глубоко вздохнул. Теперь она знала о Луизе, и карточный домик, в котором они жили, мог развалиться в любой момент. Конечно, он хотел, чтобы рано или поздно Бланш рассказала Анжелике о его первой жене — однако было очевидно, что дела пошли весьма скверно. Он помнил, какие чувства обуревали его всего лишь несколько недель тому назад, заставив его жениться на Анжелике и постараться сделать действительно своей женой. Затем он привез ее сюда и с тех пор практически игнорировал ее присутствие. Ее преданность «супружеским обязанностям» стояла между ними непреодолимым барьером. Он просто отказывался принять ее девственность в качестве жертвоприношения на алтарь их брака. Прошлой ночью, когда он притянул ее к себе, ошалев от желания, было очевидно, что ответной реакции не будет.

Так же как и с Луизой! Он надеялся, что между ними возникнет нечто большее, ведь в ее глазах он увидел обещание страсти.

Он вздохнул. Придется поговорить с ней еще раз и убедить отправиться в школу в Париж. Им нельзя продолжать причинять боль друг другу иначе надежд на будущее просто не будет. К тому времени, когда Анжелика закончит школу, возможно, взгляды ее изменятся. В том случае, если этого не произойдет, ситуация еще более осложнится.

Но в одном он был четко уверен. Ей нельзя дольше оставаться в доме вместе с ним, иначе в самом скором времени он возьмет у нее то, что она никогда не отдала бы ему по собственной воле. И даже, если бы она, холодно смиренная, легла с ним, как это делала Луиза, то в его понимании это бы не отличалось от изнасилования. Куда лучше отослать ее подальше, чем навсегда развенчать себя в ее глазах.

Он резво скакал, пытаясь разогнать давление в груди и резь в глазах.


После обеда Ролан просматривал корреспонденцию в кабинете, когда в дверь постучал Генри.

— Хозяин, приехала мадемуазель Каролина Бентли и хотела бы видеть вас.

Ролан тяжело вздохнул. Вот как раз то, чего ему сегодня не хватало — визит любовницы. Но вежливость требовала, чтобы, по крайней мере, он с ней поговорил.

— Спасибо, Генри. Пожалуйста, предложи мадемуазель что-нибудь выпить и скажи, что я вскоре присоединюсь к ней.

Минуту спустя Ролан вошел в гостиную. Каролина сидела на стуле из розового дерева и играла полураскрытым зонтиком. Сегодня она выглядела восхитительно.

— Добрый день, Каролина.

— Добрый день, Ролан, — когда она повернулась к нему, ее хорошенькое личико озарила улыбка.

— Что привело тебя в Бель Элиз сегодня? — не одарив ее ответной улыбкой, он сел напротив.

— Конечно, любопытство, дорогой, — Каролина пристально посмотрела на Ролана.

— Любопытство?

— Да — относительно той очаровательной милашки, на которой ты женился!

— Каролина, я пытался объяснить тебе на прошлой неделе, что когда я женился на Анжелике, у меня не было выбора… — Ролан вздохнул.

— О, дорогой, всегда есть выбор, — хоть это и было сказано ровным голосом, но за этим скрывалось что-то потаенное, — за восемь лет, которые ты меня знаешь, тебе и в голову не приходило повести меня к алтарю.

— Я даже не знаю, что сказать, Каро.

— Я думаю, что твое поведение говорит само за себя, мой дорогой, — последовала долгая пауза. Затем она подалась вперед и серьезно предложила. — Дорогой, все в порядке. Я тебя прощаю. Я дура, знаю. У меня никогда не хватало самообладания, когда дело касалось тебя. Но я возьму любую твою частицу, которую ты захочешь отдать. Я никогда на тебя действительно не претендовала.

Ролан нахмурился, чувствуя себя в высшей степени неуютно. У него с Каролиной Бентли было «взаимопонимание» на протяжении нескольких лет — женившись на Анжелике, он грубо и неожиданно разрушил его. Он был уверен, что Каролина не поверила в неубедительное объяснение относительно того, что он женился в силу семейного обязательства. Несмотря на это, Каро была само терпение и понимание, поскольку он вернулся в Бель Элиз с женой — и от этого он чувствовал себя еще большим негодяем. Учитывая тупиковую ситуацию в брачном союзе, Ролан вряд ли бы отказался от того, что пришла предложить Каро.

Конечно, если бы он отослал Анжелику на год или больше, он мог бы возобновить близкие отношения со своей любовницей. В конце концов, он не монах. С учетом всего этого он осторожно произнес:

— Каролина, мой брак с Анжеликой — ну знаешь, здесь что-то не срабатывает. Этот брак — только одно название, — он улыбнулся ей одной из самых интимных улыбок. — Если ты наберешься терпения, то через несколько недель я все поставлю на свои места, и тогда ты и я…

— Сможем быть опять вместе, дорогой? — спросила Каролина с возрождающейся надеждой в голосе. — О, любовь моя, ты не представляешь, как мне хотелось услышать от тебя эти слова!

Ролан улыбнулся с чувством удовлетворения, и в этот момент в комнату внезапно вошла Анжелика. Много ли она услышала из их разговора?

Он понял, что вполне достаточно, поскольку глаза Анжелики сверкали гневом, и это заставило его вздрогнуть. Обвиняюще она сначала посмотрела на Каролину, затем на Ролана.

— Доброе утро, дорогая, — он неуклюже сделал шаг вперед. — Познакомься с нашей соседкой Каролиной Бентли, — и застенчиво добавил: — Каро, а это моя дитя-жена Анжелика.

Когда Каролина встала, чтобы приветствовать жену Ролана, Анжелика, взор которой источал месть, повернулась к нему и прошипела:

— Убери ее отсюда.

Анжелика повернулась и вышла из комнаты.

Наступил момент неловкого молчания, и Ролан посмотрел вслед гордо удаляющейся жене. Затем на сцену выступила Каролина.

— Ну, теперь я знаю то, что мне надо было выяснить.

— Прошу прощения? — он повернулся к ней в растерянности.

— Я знаю, почему ты не остался у меня в последний раз, — с иронией произнесла Каролина. — Твоя жена прелестна. Почему ты просто не сказал мне, что влюблен?

— Влюблен? — повторил он деревянным голосом.

— Видел бы ты, как ты на нее пялишься, — с горечью в голосе Каролина рассмеялась. Она покачала головой, глаза ее выражали сожаление. Насколько же счастлива эта малышка!

— Каро, не все так просто, — он нахмурился.

— Но дорогой, проще не бывает, — она подалась вперед и обняла его. В ее голосе прозвучали предательские нотки, когда она прошептала: — Не беспокойся, Ролан. Я не собираюсь нарушать твое семейное счастье. Я просто хотела удостовериться — какие между вами отношения. Теперь я знаю, что это безнадежно, — она попыталась пожать плечами с независимым видом, но от этого жеста повеяло только печалью, — какой смысл во всем этом, мой милый?

— Каролина, то, что происходит между Анжеликой и мной…

— Дорогой, не лги во имя моих чувств, — она дотронулась пальцами до его губ, и в глазах у нее стояли слезы. — Иди и извинись перед своей хорошенькой и очень ревнивой женой.