Несмотря на все страхи и опасения, Анжелика все больше осознавала, что Ролан имеет над ней определенную власть. Неожиданно она обнаружила, что он постоянно занимает ее мысли, что ей очень хотелось бы повторения их первой близости. Он был так непохож на себя в эти сладостные мгновения. Анжелика видела, что вынужденное воздержание начинает раздражать мужа. Но ей хотелось, чтобы их интимная близость служила прежде всего укреплению брака, фундаментом новых взаимоотношений и доверия. Однако сомнения, непонятные отношения с Каролиной и эта история с первым браком все еще тревожили ее и отделяли от мужа.


Неделей позже, в солнечный августовский полдень, когда Анжелика и Бланш музицировали в гостиной, Генри оповестил их о прибытии двух гостей. Они отвлеклись и приказали слуге впустить визитеров. Анжелика любезно встретила Аннет Жюпо и ее дочь, с которыми уже встречалась на обедне. Она знала, что их плантация граничит на севере с Бель Элиз, но у нее просто не было удобного случая познакомиться с соседями поближе.

— Скажите, пожалуйста, кто исполнял эту чудесную песню, когда мы вошли? — сразу же спросила мадам Жюпо, едва успев присесть на кушетку.

Аннет было сорок с небольшим, но ее каштановые волосы уже поседели. Ее дочери было около шестнадцати — точная копия матушки в юности. Обе женщины были стройны, милы и обладали прекрасной кремовой кожей и большими карими глазами. Одеты они были в расшитые цветами зеленые платья, к которым удачно подобраны шляпки.

— А, это Анжелика, — ответила Бланш, усаживаясь в кресло розового дерева. — Ну разве она не очаровательная певица?

— Да, несомненно. Моя дорогая, вы непременно должны спеть для нас на обедне, — сказала гостья, обращаясь к Анжелике.

— Она собиралась. Мы как раз сейчас репетируем, — Бланш отвечала за жену брата, не давая Анжелике вставить слово.

«Похоже, несчастная чувствует себя свободно с соседями, привыкшими к ее уродству, — подумала Анжелика, — однако как приятно, что соседи начали замечать меня…» Ее размышления были прерваны новой порцией вопросов мадам Жюпо.

— Скажите, дорогая, как обустраиваетесь? Мы бы с Кларой давно навестили вас, но не хотели беспокоить с самого начала.

— Спасибо, все хорошо, — Анжелика подняла глаза, увидела, что вошел Генри с серебряным подносом в руках. Поставив чашки и чайник на столик возле нее, он удалился, а Анжелика принялась угощать гостей. Разливая дымящуюся заварку, она поймала на себе изучающий взгляд Клары. Подав чай Бланш и Аннет, Анжелика повернулась к девушке и улыбнулась.

— Клара, ты хочешь чаю и рисовых лепешек? Ты выглядишь обворожительно. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я буду называть тебя «Кларой», а ты меня — «Анжеликой»?

— Нет, спасибо, мадам Делакруа, — после минутного молчания грубо ответила гостья.

Последовала минута неловкого молчания, затем мадам Жюпо похлопала дочь по руке.

— Успокойся, Клара, — она с виноватым видом посмотрела на Бланш и Анжелику. — Боюсь, моя дочь сегодня не в духе. У нас сегодня была стычка по поводу ее успехов в учебе. Но на следующей неделе, как послушная дочь, она собирается вернуться в Новый Орлеан для завершения учебы в монастыре урсулинок, как этого желает ее отец. Я ведь правильно говорю, Клара?

— А что, разве у меня есть выбор?

Мадам Жюпо пожала плечами и улыбнулась.

— Дорогая, ну а теперь, — обратилась она к Анжелике, — расскажите нам немного о себе.

— Ну, не так уж и много есть чего рассказывать, — неуверенно произнесла Анжелика, зная, что ее происхождение покажется простецким этим аристократическим посетителям.

Она поведала мадам Жюпо о своей жизни в Сент-Джеймсе, о смерти родителей и так завершила рассказ:

— Ну а потом мой дядя, Жиль Фремо, взял меня к себе в дом, и там я вышла замуж за Ролана — как это и было заранее оговорено между нашими семьями.

Мадам Жюпо нахмурилась, хотела было что-то сказать, но тут вдруг низкий мужской голос произнес:

— Добрый день, уважаемые дамы.

Дружно охнув, все четверо повернулись и увидели, что в дверях стоит хозяин Бель Элиз. При виде высокого, красивого мужа сердце Анжелики затрепетало. Было очевидно, что Ролан только что вернулся с верховой прогулки — темные волосы взъерошены, в руках хлыст. Ей вдруг захотелось подойти к нему и причесать — мысль эта наполнила ее сердце нежностью.

— О, добрый день, Ролан, — весело отозвалась мадам Жюпо.

— Ты так хорошо выглядишь, Аннет, — он вошел в комнату, галантно поцеловал протянутую руку Аннет, затем повторил ритуал с Кларой. — И ты тоже, Клара. Ты превращаешься в молодую цветущую даму.

— Спасибо, мсье, — выдохнула Клара, глядя на него с вожделением.

— Как поживает Луис? — спросил Ролан у Аннет.

— Прекрасно. Он сказал, что вскоре вы все должны прийти к нам на обед, чтобы должным образом принять вашу жену в наш круг.

— А, с большим удовольствием, не так ли, дорогая? — улыбаясь, Ролан посмотрел на Анжелику.

— Да, Ролан, — ответила она, застенчиво улыбнувшись.

— Вы выпьете с нами чаю?

— О нет, спасибо. У меня есть дела, которыми следует заняться. Надеюсь, вы меня извините?

Ролан вышел из комнаты, и Аннет, улыбнувшись, посмотрела на Анжелику.

— Какой же молодец вам достался, дорогая! Все красавицы округи умирают от зависти!

— Спасибо, — пробормотала Анжелика. Заметив реакцию Клары на появление мужа, она узнала по крайней мере об одной красавице, которая очень завидовала ей.

От лица девушки еще не отлила кровь, она, как загипнотизированная, смотрела на руку, поцелованную Роланом. Анжелика была уверена, что эту руку не будут мыть много дней. Сколько же молодых и не очень дам и девиц в приходе Святого Чарльза были тайно влюблены в ее мужа? Анжелика начинала ревновать его ко всем им, зная пока лишь одну.

— А теперь, дорогие мои, вы просто должны усладить наш слух прекрасной песней, которую мы прервали, — желая разрушить неловкую тишину, захлопала в ладоши Аннет. — Разве это не был «Старый Робин Грей»? Пожалуйста, или, клянусь, я просижу здесь до конца лета.

Смеясь, Анжелика и Бланш направились к пианино.


Сидя в своем кабинете, Ролан слушал очаровательное пение жены. Для него это было самым лучшим возбуждающим средством.

Последняя неделя превратилась для него в чистую агонию — ведь Анжелика постоянно избегала его. Каждый раз, когда он видел свою гордую очаровательную жену, страсть доводила его до исступления и он боялся неизбежного взрыва. Сегодня она выглядела просто очаровательной в этом летнем наряде и ниспадающими на плечи локонами. Его жена. Его возлюбленная — королева его дома, его любовь.

Он должен опять овладеть ею. Он больше не мог находиться вдалеке от нее. Любить ее — все равно что очутиться на небесах. Быть лишенным ее — все равно что оказаться в аду.

«Неужели я отпугнул ее своей агрессивностью? Разве нельзя исправить ситуацию? Способна ли она испытывать такую же страсть, как и я? Или она так же холодна, как и покойная Луиза?» Эти мысли заставили его застонать. Во имя всех святых, он не откажется от нее без борьбы! И первое, что ему предстоит сделать — это уложить ее в постель и продержать там как можно дольше.

Он знал, что на сей раз ему придется убеждать, а не требовать. На прошлой неделе он сгорал от желания, но в этот раз должен контролировать себя.

Ролан слышал, как ее голос возвысился до потрясающего крещендо. На этом ария закончилась. Услышал, как Аннет зааплодировала, нахваливая исполнение. Нахмурился, вспомнив услышанные слова относительно того, что брак его состоялся по договоренности. Когда Анжелика упомянула об этом, Аннет явно смутилась. Однако это не удивило Ролана, поскольку подробности подобных браков, как правило, ни для кого не составляли секрета, в особенности в приходе Святого Чарльза. Однако специфические детали этого конкретного брака — поскольку договоренности как таковой не было — не были никому известны. И то, что Анжелика говорила окружающим, естественно, породит подозрения.

Возможно, ему следует вернуться в гостиную и увести супругу, пока она не услышала что-нибудь такое, что могло бы привнести дополнительные сомнения? Придется, пожалуй, ее кое-чем занять…


— Моя дорогая, Вы очаровательны! — сказала Анжелике мадам Жюпо с милой улыбкой. — Я никогда не слышала такого потрясающего голоса! Бланш, а ваша игра как всегда несравненна! А теперь я хотела бы послушать другую вещь. Скажите, вы знаете «Дом, мой любимый дом»?

Анжелика собиралась уже ответить, когда Ролан опять появился в гостиной. — Милые дамы, — спросил он посетительниц, — вы не станете возражать, если я похищу у вас жену на пару минут?

Он повернулся к Анжелике:

— Дорогая, очень не хотелось бы тебя прерывать, но боюсь, что возникло одно дело, которым мы должны неотложно заняться.

Анжелика почувствовала, что краснеет под пристальным взглядом мужа.

— Конечно, мы понимаем, Ролан, — из-за ее спины произнесла мадам Жюпо, — так или иначе, нам с Кларой пора идти…

— Мои наилучшие пожелания Луису, — он протянул руку Анжелике. — Пойдем, дорогая?

Ей осталось только извиниться перед дамами и покинуть их. Она вышла из гостиной, держась за руку Ролана, — в ногах она ощущала противную дрожь.

— Мы пойдем в ваш кабинет? — спросила его Анжелика, выйдя из гостиной.

— Нет, наверх.


После того, как Ролан и Анжелика удалились, Бланш вместе с дамами Жюпо направились к парадной двери. Все трое увидели, как Ролан и Анжелика поднимаются по лестнице. Юная Клара наблюдала за этим восхождением, дрожа от возмущения, в то время как ее маменька чувствовала себя крайне неловко и бессознательно теребила завязку ридикуля.

— Бланш, было так приятно, и вскоре, я думаю, мы появимся здесь снова.

— Конечно, — пробормотала Бланш.

Проводив визитерок, она задержалась в холле и посмотрела на опустевшую лестницу, ощутив при этом, что на нее накатывается волна зависти. Она знала — Ролан и Анжелика поднялись наверх заниматься любовью. «Похоже, они занимаются этим с того дня, как брат притащил жену с причала!»

Она не ревновала к Ролану — хотя одно время, много лет назад, она представляла, что влюблена в него. О нет! Бланш давно поняла, что по-настоящему любит другого. Однако доступ в его мир был заказан ей навсегда. Большую часть времени она умудрилась просуществовать, реально ощущая потерю, и могла загнать страдания в дальние уголки сознания, однако сегодня трагедия ее положения вновь обострилась со всей жестокой откровенностью.

Бланш охватывало чувство ревности потому, что Ролана и Анжелику объединяло что-то особенное, то, чего у нее никогда не будет. «То, как Анжелика, дрожа всем телом, глядела на брата, вся — горящий призыв во взоре, «то», как он смотрел на нее. Каждый взгляд, преисполненный любви, которым они обменивались, буквально кричал, что они находятся где-то далеко: в своем маленьком мирке, полностью поглощенные друг другом.

Кончиками пальцев Бланш провела по родимому пятну, затем отдернула руку. Самое тяжелое, то, что было трудно простить, — это их счастье.


А наверху Анжелика дрожала всем телом, пока Ролан вел ее по холлу. Когда она направилась было в свою комнату, он задержал ее и сказал:

— Нет, в мою спальню.

«О, ради всех святых!» — подумала она. Ее сердце учащенно забилось, когда он привел ее в свою комнату и закрыл дверь. Она отстранилась и посмотрела с опаской, в то время как он оглядывал ее с головы до ног так, будто она была его собственностью.

— Не бойся.

— Ролан, что, это было так необходимо: тащить меня наверх на глазах у гостей? Теперь они подумают… — она закусила губу, раздражаясь все больше и больше.

— Пусть думают, что хотят! — огрызнулся он, но через мгновение с полуулыбкой добавил: — В конце концов, это будет правдой.

За замечанием Ролана последовала пауза, и Анжелика ощутила биение сердца. А как же он на нее смотрел: о Боже, она опять потеряет над собой контроль, и он добьется своего! Он выглядел сильным и статным, в его голубых глазах сквозил животный голод. Внезапно она почувствовала себя очень маленькой.

— Дорогая, я бы хотел знать, почему ты меня избегаешь, — произнес он несколько мгновений спустя.

— Избегаю вас?

Он приблизился и заключил ее в объятья. Его запах — запах мужчины, аромат кожи и табака — действовал на нее, как сильное возбуждающее. Когда он прикоснулся к ее губам, она поняла, что вот-вот умрет. Поцелуй был продолжительный, нежный и соблазнительный. Несмотря на все страхи, она застонала и плотнее прижалась к нему. Он посмотрел на ее раскрасневшееся лицо и ласково провел пальцем по ее губам.

— Почему ты избегаешь… этого?