Однако он последовал. С треском вылетела дверь, и Ролан оказался внутри, размахивая перед ней кулаком.

— Никогда не смей от меня запираться!

— Убирайтесь! — закричала она, отступая к туалетному столику, и схватила фарфоровую вазу. — Убирайтесь или я ее в вас брошу!

Он цинично засмеялся и продолжал приближаться к ней.

— Брось, дорогая. Я не собираюсь уходить. Кажется, ты забыла, что ты моя жена.

— Я больше вам не жена! Я требую развода!

Теперь его голос стал насмешливым.

— Я боюсь, ты немного опоздала, мой невинный младенец. Если бы ты хотела развода, то никогда бы не отдалась мне. А что касается твоих отношений с кузеном и, возможно, с другими, — то этого никогда больше не будет, даже если для этого мне придется заковать тебя в цепи.

— Мои отношения с Жан-Пьером? — спросила она надменно. — Не вам говорить — вы, лживый негодяй! — после того, как вы привели вашу любовницу в наш дом — во второй раз! — Взбешенная, она бросила в него вазу. Он пригнулся, и ваза с треском разбилась об пол.

— Продолжай швырять, дорогая, — сказал он с угрожающей улыбкой.

— Подожди же…

— Но все равно, тебе от меня не уйти!

Она продолжала бросать — ручное зеркало, флакон для духов, все, что попадалось под руку, он продолжал увертываться и неустанно приближаться к ней. Хруст осколков под его каблуками действовал ей на нервы.

Но когда она взяла в руки посеребренный гребень и была готова запустить его, он поднял руку.

— Хватит, Анжелика. Предупреждаю, я не допущу такого бессмысленного уничтожения…

Она запустила гребень, и, когда он попал в лицо Ролана, раздался громкий треск. Анжелика охнула, увидев тонкий порез на щеке. Ролан долго стоял не двигаясь и просто смотрел на нее, даже не дотрагиваясь до лица. Она знала, что ему должно быть ужасно больно. Затем он поднял гребень и направился в ее сторону.

— Так что, по-твоему, надо прибегать к насилию? — спросил он. — Ну ладно, пусть будет так.

— Нет, — закричала она, но было уже поздно. Больше бросать было нечего, и в мгновение ока он схватил ее и бросил на стул. Затем поставил на колени, задрал юбки и отхлестал гребнем.

Когда наконец он ослабил хватку, она рыдая налетела на него с кулаками. Когда Ролан попытался уложить ее себе на колени, она опять закричала.

— Отпусти меня, ублюдок! Я ненавижу тебя!

— Почему? Ты должна сказать мне почему? — настаивал он.

Ей удалось соскочить с его коленей.

— Потому что ты солгал мне! Ты — ты и Жан-Пьер! Вы выторговывали меня, как последнюю шлюху!

— О Боже, — прошептал он побледнев, поднимаясь на ноги. — Ты все подслушала!

— Да, я слышала, лгун паршивый! А теперь убирайся! Я никогда не была твоей женой — это все была ложь! И я никогда тебя не захочу видеть!

В обезумевших глазах Ролана стояли слезы. Он сделал несколько шагов в ее направлении, потряхивая головой, как человек, находящийся в шоке.

— Дорогая, пожалуйста, не говори так.

— Уходи! Наш брак был ни чем иным, как одной большой ложью.

— Не говори так, умоляю тебя!

— Ты купил меня, негодяй!

— Я люблю тебя! — закричал он.

Он заключил ее в объятия и, тесно прижав, поцеловал.

В отчаянии она пыталась вырваться, смысл его слов не доходил до ее сознания.

— Нет! Нет! Я не позволю, чтобы ты прикасался ко мне.

Но он продолжал целовать ее — отчаянно, страстно, — игнорируя удары ее кулаков и сопротивление неконтролируемого тела. Спустя минуту она обмякла и начала рыдать.

— Нет, нет! Я не могу тебе позволить — просто не могу!

— Тогда, я боюсь, ты обречена, моя любовь, поскольку я не могу тебя отпустить.

И все-таки она прижалась к нему, когда он ее поднял и понес в постель. И сразу же он стал ее мучителем и одновременно спасителем. Они вместе приземлились на матрац, и Ролан поцеловал ее с такой страстью, что она обвила руки вокруг его шеи и ответила поцелуем, плача и вскрикивая от желания. Страсть охватила их обоих, и они принялись срывать друг с друга одежды. Они были еще едва наполовину раздеты, когда Ролан усадил ее на свои колени. Он грубо взъерошил ее волосы и посмотрел в глаза. Она поняла, что дальнейшее сопротивление уже не имеет смысла и пылко отдалась своим чувствам. Ничего подобного она до сих пор не испытывала.

После этого она поняла, что никогда не сможет покинуть его. Власть, которую он над ней имел, просто страшила.

— Дорогая, мы должны поговорить, ты же знаешь, — он нежно пощекотал ее.

Она кивнула, но не повернулась.

— Извини, я ударил тебя, — прошептал он, и она почувствовала боль в его голосе… — Я думал, что ты бежала с Жан-Пьером… Ты сказала мне, что ненавидишь и хочешь развода так, будто хотела щегольнуть всем, что сделала. Если бы я только знал, что ты слышала мой разговор с Жан-Пьером, я бы никогда не поднял на тебя руку. Мне стоило бы догадаться, но я был слишком ослеплен ревностью. Если бы я знал, я бы позволил тебе колотить меня, пока вся твоя ярость не вышла.

Она повернулась к нему со слезами на глазах и чуть не отшатнулась, увидев темный, безобразный синяк на его челюсти и длинный тонкий порез на щеке.

— Я тебя так ушибла, — она опять всхлипнула и нежно поцеловала синяк, — я так сожалею, Ролан.

Он прижал ее к себе, прерывисто дыша.

— Я всегда хотел рассказать тебе о действительных обстоятельствах нашего брака. Мне было противно скрывать от тебя правду, но в конце концов мы с Жан-Пьером решили, что для тебя будет лучше, если ты так и не узнаешь, что сделал твой дядя. Мы думали, что это на тебя подействовало бы еще хуже.

— Дядя Жиль действительно пытался продать меня?

— Да, дорогая. И я очень сожалею. Те двое, которые хотели купить тебя, отъявленные негодяи… Они бы использовали тебя, а затем выбросили…

Анжелика понимающе кивнула. Она была настолько зла, когда услышала, что Ролан солгал ей, что даже не призадумалась. Теперь, наконец начав успокаиваться, она могла осознать, что дядя Жиль во всем этом деле и был подлинным негодяем — не Ролан или Жан-Пьер. Взглянув на мужа, она с трепетом спросила:

— Тогда ты и Жан-Пьер — вы только хотели помочь мне?

— О да, моя дорогая. На тот период нам пришлось солгать тебе и сказать, что твои родители устроили этот брак. Мы хотели быть уверены, что ты согласишься. Видишь ли, время поджимало и мы опасались, что твой дядюшка может…

Дрожь Анжелики остановила его, и она уткнулась головой в его шею.

— Ты можешь этого не говорить. Учитывая, что случилось с Коко, полагаю, я знаю.

— Ты меня простишь? — спросил Ролан.

— Да, если ты простишь меня.

— Нечего прощать, дорогая, — он глубоко вздохнул, играя ее волосами. — И тебе следует знать еще кое-что. Это правда, что наш брак никогда не был устроен твоими родителями, и за этот абсолютно необходимый обман я особенно извиняюсь. Но с момента, когда я увидел тебя на городском рынке, я желал тебя, — его голос надломился, — но я никогда не знал, хотела ли ты меня.

Анжелика начала рыдать. От его последних слов сердце ее разрывалось на части.

— Я хочу тебя, Ролан, — сказала она, нежно целуя его. — Я так тебя хочу.

23

— Мне следует тебе кое в чем признаться, — сказал Ролан.

Это было час спустя, после их очередных любовных утех.

— Да? — пробормотала Анжелика, целуя его в подбородок.

— Когда мы поженились, я не изменял тебе с Каролиной. Мне никто не был нужен, кроме тебя.

Анжелика с обожанием посмотрела на мужа. Его честность согрела ее душу; чистый взгляд его глубоких глаз не оставил сомнений в его искренности.

— Спасибо, что ты мне это сказал, Ролан.

— Я думал, что, возможно, тебя это интересовало.

— Да, интересовало. Но куда ты постоянно уезжал по вечерам из Бель Элиз?

— Обычно я играл в карты с Луисом Жюпо до тех пор, пока Аннете не надоело, что муж лишает ее своей компании, — он засмеялся. — Затем я проводил время с Жюлем Буфортом и другими плантаторами, которых знаю.

— Но почему, Ролан? Неужели было так тягостно побыть со мной?

— Действительно ужасно, — он улыбнулся, — потому что, честно говоря, мой ангел, я не доверял себе в том, что не дотронусь до тебя.

— Если бы ты только знал… — Анжелика хихикнула, встряхнув головой.

— Знал что?

— Именно то, — она покраснела, — я безумно хотела, чтобы ты дотронулся до меня.

— На самом деле? — его губы скривились. — Тогда к чему все эти ханжеские разговоры о супружеских обязанностях?

— Потому, что я воспринимала эти обязанности вполне серьезно, — она нахмурилась. — И потом, молодая женщина просто не знает, как сказать мужу…

— Что она хочет, чтобы он занялся с ней любовью?

Она застенчиво кивнула.

— Тогда, кажется, мы все время хотели одного и того же, — он усмехнулся, покачав головой.

— Да, кажется.

— Но больше не кажется, мой ангел?

— Больше нет, — она прижалась к мужу.

— Итак, ты хотела, чтобы я занялся любовью с тобой, — он опять засмеялся.

— Да, — сказала она охрипшим голосом.

— Когда ты решилась на это?

Она почувствовала, как у нее загорелись щеки.

— На самом деле, Ролан, должна ли я…

— Да, ты должна мне сказать. Я не допущу больше никаких секретов между нами, мой ангел. Скажи, когда ты пришла к этому — наиболее интересному для меня заключению.

Она посмотрела ему в глаза и прошептала:

— Почти сразу же, как встретила тебя. Ты был настолько возбуждающе красив, и…

— Да?

Она вздохнула, ощутив, как напрягается его мужское достоинство.

— Загадочен — немного пугающий.

— А теперь ты страшишься меня? — он отпустил ее руку и принялся ласкать ее.

— Немного…

— А почему?

— Потому что ты пробудил во мне такое… Мне кажется, что я уже не принадлежу самой себе… — она содрогнулась от удовольствия.

— Все правильно, ты принадлежишь мне, дорогая, а я тебе. Это так, как и должно быть.

— Да, это как раз то, что надо.

— И что, все же еще немного страшно?

— Да.

— Тогда давай удалим твои последние страхи, — прошептал он, целуя…


Они проснулись от звука голосов в холле.

Ролан сел в напряжении, с угрюмым видом.

— В чем дело, Ролан?

— Очевидно, Жан-Пьер и Жак вернулись с обеда. Давно пора разобраться с моим знаменитым племянником.

— Разобраться? В чем? — она сразу же села.

— В том, что он взял тебя с собой. Конечно у тебя были причины для расстройства, но Жан-Пьеру не следовало вмешиваться в дела мужа и жены. Ему ни в коем случае не надо было помогать тебе в осуществлении побега.

— Но, Ролан! Он же не знал!

— Как он мог не знать?

— Потому что я спряталась в багажном отсеке его кареты, — она виновато улыбнулась.

— Ты этого не делала! Ты, дерзкая девчонка, мне следует тебя опять выпороть, — он засмеялся, Ролан был поражен, — Бланш мне об этом не сказала.

— Бланш сказала тебе, что я уехала с Жан-Пьером? — Анжелика удивленно подняла бровь.

— Она видела, как вы уехали вдвоем. Странно — она не упомянула, что ты сидела в багажном отсеке, — но, с другой стороны, я не дал ей времени выговориться. Все мои мысли бродили вокруг того, чтобы отправиться в погоню.

— Я так и заметила.

— Тогда, детка, нам здесь делать нечего. И это хорошо. Мне не очень-то нравится мысль вызывать на дуэль кузена.

— Вызывать Жан-Пьера? О, Ролан! Конечно, ты бы не…

— Тссс, — предостерег он ее. — Они могут услышать тебя. Помимо всего прочего, как я только что сказал, вопрос закрыт. Теперь я могу увезти тебя.

— Увезти меня? — Она хмыкнула.

— В отель «Сент-Луис», чтобы должным образом провести медовый месяц. Я не собираюсь выпускать тебя из виду — или из постели — несколько дней подряд.

— Ролан, мне сдается, что ты… — глаза у нее округлились.

— Да? — пытался подсказать он с дьявольской улыбкой.

— Ненасытен.

Он снова счастливо засмеялся и усадил ее к себе на колени. И вновь начались ласки, а немного спустя он утомленно спросил:

— Теперь ты знаешь истинное значение этого слова?


Будучи хозяином своего слова, Ролан привез Анжелику в роскошный отель «Сент-Луис», и они не покидали номер на протяжении трех дней. Номер был большой и выходил на площадь Вье Карр. Они провели не одно прекрасное осеннее утро на балконе, неспешно завтракая и наблюдая за кипучей уличной жизнью.

Анжелика упивалась этими днями с Роланом, занимаясь любовью или просто разговаривая лежа в постели. Часто она вспоминала день, когда сбежала от мужа, а он ее настиг. И каждый раз у нее стоял в ушах его крик «Я люблю тебя!». При этих воспоминаниях на глаза ее навертывались слезы.