— Обязательно, дядя, постарайся использовать всю силу убеждения. Желаю удачи, — кивнул Ролан.

— Похоже, Жак весьма интересуется Бланш. Он давно ее знает? — заметила Анжелика Ролану по пути в отель.

Ролан согласно кивнул.

— Жак был частым гостем в Бель Элиз на протяжении многих лет, и они с Бланш стали близкими друзьями. Я часто видел их вместе на веранде — Жак делился с ней впечатлениями о своих путешествиях. Я подозреваю, он влюблен в нее, а она — в него.

— Тогда почему?..

— Они просто принадлежат разным мирам, дорогая. — Ролан сжал руку жены. — Ты знаешь, Бланш ведь отказывается куда-либо выезжать. А Жак никогда не откажется от своих разъездов и не изолирует себя от мира, запершись в Бель Элиз.

Она нахмурилась.

— Но возможно, если Жак убедит ее приехать на континент, их отношения станут ближе. И потом, ведь Бланш так любит оперу!

— А ты так добра, что заботишься о ней, — он обнял ее за плечи одной рукой и притянул к себе. — Ну, хватит о них. Я никак не могу дождаться, когда останусь с вами наедине, мадам Делакруа.

— Так уж и не можешь, — ответила Анжелика со смехом.


Проснувшись перед рассветом на следующее утро, Анжелика обнаружила, что не забеременела. Управившись, она вернулась в постель; слезы душили ее.

— Дорогая, в чем дело? — спросил Ролан, услышав ее всхлипы, и прижал к себе.

— Ну, просто я очень хочу ребенка, — всхлипнула она, — и боюсь, что у меня его никогда не будет…

— Ангел, ты не думаешь, что немного нетерпелива? — он мягко усмехнулся и погладил ее по голове. — Мы не так давно женаты, и ты еще так юна…

— Если я достаточно взрослая, чтобы быть твоей женой, то я достаточно взрослая, чтобы стать матерью.

— Вполне резонно, — согласился он с улыбкой.

— У моей мамы были проблемы с зачатием, — продолжала она, размазывая слезы. — Мама и папа пытались и пытались многие годы, но Бог благословил их только мною.

— Это было хорошее благословение.

— Очевидно, я никогда не забеременею.

— Успокойся, Анжелика. Не думай, что надежда потеряна. Возможно, ты просто опечалена в настоящее время в результате твоего — э… недомогания.

— Да, но я действительно хочу ребенка.

— Я знаю. И я тоже, — прошептал он, тесно прижимая ее к себе. — Возможно, нам придется еще больше потрудиться.

— Потрудиться? — спросила она с воодушевлением. — Как ты думаешь, у нас получится?

— Подожди и увидишь, — он усмехнулся и ласково поцеловал ее бровь. — А теперь отдыхай. Еще не рассвело, и, насколько я припоминаю, какое-то страстное создание вчера не дало мне уснуть далеко за полночь.

Анжелика уютно устроилась подле мужа и заснула. Глядя на нее, Ролан чувствовал, что сердце его переполняется любовью. Ее желание иметь ребенка было глубоко трогательным. И то, что он ей сказал, было правдой. Он желал от нее ребенка — настолько же, насколько она хотела иметь его от него. Это дитя стало бы кульминацией их страсти. И осознание силы их общего желания даже слегка напугало его. Это скоро случится — Ролан почему-то был уверен в этом, и ему было интересно знать — готова ли Анжелика к этому? Она была женщиной, да, но частью еще и ребенком. Готова ли она вынести боль родов и ответственность материнства?

Он убрал локон со лба жены и нежно поцеловал в губы. Он безумно любил ее и боялся потерять хоть часть ее, даже из-за появления новорожденного.


Двумя днями позже Жак Делакруа подъехал в Бель Элиз в карете сына. Холодный ветер дул в спину, когда он поднимался по ступенькам. Генри впустил его, а он в ожидании Бланш устроился в гостиной, потирая руки вблизи пылающего камина.

Когда она вошла в комнату, сердце Жака встрепенулось. Бланш была очаровательна. На ней было бледно-лиловое шерстяное платье и белая шаль — сегодня впервые за многие годы Жак увидел ее одетой не в черное. При виде гостя ее глаза заблестели.

— О, Жак! Какой неожиданный и приятный сюрприз! — она еще больше покраснела и застенчиво улыбнулась.

— Привет, дорогая. Ты хорошо выглядишь сегодня, — Жак приблизился к ней, и, когда она вежливо протянула руку, он предостерегающе посмотрел на нее: — Только не это.

Жак заключил ее в свои объятья. Она чувствовала себя скованной, но не сопротивлялась. Бланш посмотрела на него, все тело ее трепетало. «Боже! Как он хорош!» — пронеслось в ее голове. И действительно, дядя Ролана выглядел, как всегда, безупречно в своем черном шерстяном фраке, плиссированной рубашке и черных бриджах. Его карие глаза светились тем загадочным светом, который она так любила… Впрочем, как и каждую черту его утонченного лица.

Очутившись снова в его объятиях, пусть даже для минутного родственного приветствия, она испытывала блаженство и едва могла сдержать слезы радости.

— Может быть, вы присядете? Я послала Генри за чаем, — она неловко откашлялась.

Жак подвел Бланш к кушетке и устроился рядом с ней.

— У тебя все в порядке, дорогая?

— О да. А у вас?

— Лучше не бывает, спасибо.

— Как ваше путешествие в этот раз? — она робко улыбнулась.

— Копенгаген, как всегда, очарователен. Перед тем как отправиться домой, я сделал остановки в Париже и Лондоне, — улыбаясь, он залез в нагрудный карман и извлек из него маленькую черную коробочку. — Для тебя, моя дорогая. Напоминание о Новом годе.

Покраснев, Бланш взяла коробочку и открыла ее. Она ахнула, увидев великолепное кольцо с топазом. Камень сверкал и переливался в массивной оправе из литого золота.

— О, Жак! Я не смогу это принять, — она посмотрела на него взглядом, полным благодарности.

— Конечно, сможешь, — сказал он тоном, не терпящим возражения, и надел кольцо ей на палец. — Я увидел его в витрине ювелирного магазина в Лондоне на Бонд-стрит и — не мог устоять. Видишь — оно прекрасно сидит.

Бланш продолжала было протестовать, хотя знала, что он и слушать не станет. Она просто сияла от удовольствия, когда Жак с довольным видом рассматривал камень, прекрасно смотревшийся у нее на руке.

— Спасибо, Жак. Вы всегда так внимательны.

Генри подал чай. Разлив освежающий напиток себе и гостю, Бланш спросила:

— Значит, вы сейчас из Нового Орлеана?

— Да.

— Тогда вы, должно быть, видели Ролана и его новую жену.

— Да, конечно. Мой племянник — сущее олицетворение семейного счастья, а Анжелика просто прелестна. — Поставив чашку на стол, он добавил: — Дорогая, я приехал сюда, чтобы настоятельно пригласить тебя на концерт Дженни Линд. Он будет через два дня в театре Святого Чарльза.

— О, Жак! — Сначала глаза ее загорелись, затем по лицу пробежала тень, и она повернула голову так, чтобы на обезображенную часть лица не падал свет. — Я с удовольствием послушала бы мисс Линд… Я читала все о ее турне в газетах. Но, думаю, сейчас слишком поздно надеяться на то, что еще достанется билет.

— Моя ложа забронирована для меня и для тебя, но и для всех остальных вполне хватит места, — Жак поднял руку. — С нами будут Ролан, Анжелика и все Миро. Ты просто должна присутствовать…

— Ну, я…

— А я даже не успел сообщить тебе самые приятные новости, — продолжал он. — Антрепренер мисс Линд любезно ответил на мою последнюю телеграмму и сообщил, что он и его подопечная будут счастливы присутствовать на приеме, который я и Жан-Пьер устраиваем после концерта.

— О Боже! — щеки Бланш еще больше покраснели. — Все верно, ведь вы друг господина Барнума, не так ли?

— Да, это так. Дорогая, такая возможность представляется раз в жизни. Я знаю, как ты любишь оперу, и не понимаю — как ты можешь отказываться.

Бланш потупила взор и, отпивая глоток чая, старалась скрыть свое смущение.

— Жак, я знаю, что Ролан рассчитывает на меня, чтобы я присмотрела за плантацией, пока он и Анжелика в отъезде.

— Чепуха. Ролан сказал, что он сам бы привез тебя в Новый Орлеан, но он знал, что ты не согласишься. А потом, этот управляющий, э… э… э… Джексон…

— …Юрген, — поправила с улыбкой Бланш.

— Неважно. Он прекрасно может справиться со всем сам — особенно учитывая, что урожай тростника уже собран.

Бланш продолжала кусать губы.

— Я сожалею, Жак, но это просто невозможно.

С проклятьями он вскочил и заметался взад и вперед по комнате.

— Опять этот бред по поводу твоего лица, не так ли?

Чашка в ее руке задрожала.

— Жак, пожалуйста.

Он резко повернулся к ней и страстно заговорил:

— Никто об этом не думает, за исключением тебя.

— Я… это неправда.

— Нет, это правда. Когда ты прекратишь воображать из себя уродку и начнешь понимать, до чего ты красива на самом деле?

— Я вовсе не такая, — она безнадежно покачала головой.

Он приблизился к Бланш и ласково полуобнял.

— Нет, ты такая и даже больше того… И ты поедешь со мной в Новый Орлеан. А теперь иди наверх и собирайся.

— Я не могу, Жак.

— В этом случае я остаюсь здесь.

— Простите, не поняла.

Жак уселся на кушетку, закинул ногу за ногу, в глазах у него сверкнула хитринка.

— Я сказал, что остаюсь. Только подумай — мы вдвоем здесь, никого больше, не состоим в браке и никакого надзора…

— Но почему?

— Я останусь здесь с тобой до тех пор, пока в глазах всей округи твоя добродетель не потускнеет. Затем тебе придется выйти за меня замуж — и после этого повиноваться любому моему приказу.

Бланш была ошеломлена таким натиском.

— Жак… Конечно, вы… Конечно, нет.

— Эмили Миро ожидает тебя к обеду сегодня, — добавил он, поглаживая усы. — И будет большой скандал, если ты не появишься в ее доме к назначенному времени.

— Жак, это шантаж. — Бланш пожала плечами.

— Безусловно. А теперь выбирай: собираться — или быть скомпрометированной.

Бланш нахмурилась, потом вздохнула.

— Я буду собираться, — видя, как его лицо осветила удовлетворенная улыбка, она не смогла не улыбнуться в ответ. — Вы просто мошенник.

— Что я могу сказать? Я креол, моя дорогая.

Но когда она направилась к выходу из гостиной, он последовал за ней и взял за руку.

— Бланш, я хотел бы сделать тебе предложение, — внезапно ее глаза заполнились болью.

— Жак, мы через это уже проходили.

— И в скором времени ты сдашься, — он протянул руку и нежно дотронулся до родимого пятна.

— Нет, — закричала она, пытаясь вырваться.

— Не дергайся, Бланш, — произнес он со злостью в голосе.

Жак притянул ее к себе и опять поцеловал — на этот раз более страстно, и она сдалась, с рыданиями обвивая его шею руками. Когда он прижался губами к ее родимому пятну, то ощутил вкус слез. Он почувствовал, как по телу Бланш пробежала дрожь, на сей раз она не пыталась отстраниться.

— Иди, собирайся, дорогая, — сказал он более мягко. — Мы поговорим в Новом Орлеане, а у нас есть о чем поговорить.


Укладывая вещи у себя в комнате, Бланш ощущала одновременно и подъем и страх. Она была удивлена и рада неожиданному визиту Жака, но настойчивость его предложений застала ее врасплох. О, как бы она хотела, чтобы Ролан с женой были еще здесь, и Жак гостил в Бель Элиз! Ей так не хватало его все последнее время. Всех этих занимательных рассказов о дальних странствиях.

Теперь, когда Ролан и Анжелика уехала в Новый Орлеан, ей придется присоединиться к ним или оказаться ошельмованной за неприличное поведение в глазах округи. Она улыбнулась. Несмотря на все опасения, она восхищалась настойчивостью Жака и, конечно, ей очень хотелось послушать Дженни Линд.

Да, но появиться на людях с Жаком в Новом Орлеане! Окружающие привыкли к ней, но в Новом Орлеане Жак вскоре обнаружит, как плохо к ней все относятся.

Бланш знала, что любит Жака. Она мечтала о нем на протяжении многих лет. В глубине души жила только жадной мыслью о невозможной близости с ним. Когда он заговорил о браке, сердце ее радостно забилось. Однако она знала, что, несмотря на все уверения, он в действительности испытывал к ней не более чем жалость. Она в этом не сомневалась. Когда Жак увидит, какой жалкой она выглядит в глазах остального мира, у него возникнут противоречия в чувствах и он поймет, раз и навсегда, что они обречены…

И все-таки… быть с ним — это что-то божественное, несмотря на грядущий трагичный исход. Она всегда будет его любить, даже в том случае, если он перестанет смотреть на нее с таким обожанием.

26

Спустя два дня, холодным январским вечером Анжелика в приподнятом настроении подъезжала к театру, где должен состояться концерт Дженни Линд.

Она читала газетные заметки о «шведской малиновке», как называли Линд щелкоперы, и ее сенсационном турне по Соединенным Штатам. Ее гонорар за поездку в Америку поражал воображение — 187 500 долларов авансом. И она пользовалась сногсшибательным успехом с момента ее дебюта в Нью-Йорке.