— Не борись со мной, — хрипло прошептал Ролан. — Я сделаю так, что ты навсегда запомнишь эту ночь.

Губы Ролана между тем уже исследовали самую интимную часть ее тела. По телу пробежала волна удовольствия, и она застонала. В беспамятстве Анжелика пыталась разорвать в клочья простыню. Он терзал и возбуждал ее до тех пор, пока она, не в силах вынести эту сладкую муку, не забилась в волнах штормового и болезненного экстаза. Их соитие было настолько неистовым, что она едва могла его выносить, но он крепко держал ее и нашептывал:

— Расслабься, дорогая… просто покорись, тебе будет так хорошо, вот увидишь.

Она смирилась, заплакала и, обхватив мужа руками, тесно прижалась к нему…

А он все шептал ей на ухо слова любви.

— Мой ангел… моя любовь… Каждый из присутствующих мужчин на приеме хотел бы сделать с тобой то же, что я делаю с тобой сейчас.

— Да, но только ты можешь, — томно прошептала в ответ она.

— Скажи это еще раз, — попросил Ролан. — Скажи это еще раз.


— Завтра я отвезу тебя домой, — сказал он значительно позже.

— Так скоро? — Анжелика посмотрела мужу в глаза.

— А ты разве не хочешь поехать со мной домой? — Он нежно убрал прядь волос с ее глаз.

— Конечно, но я думала, что еще раз увижусь с мадам, — она была тронута его нежной заботой.

— Тогда придем к компромиссу. Посмотрим, сможем ли мы пригласить ее на ланч завтра, а после обеда отправимся домой.

— Это очень мило с твоей стороны, Ролан.

— Рад сделать все, чтобы ты была счастлива, мой ангел.

— Тебе это удается… — улыбаясь мужу, Анжелика должна была признаться сама себе, что никогда не чувствовала себя более счастливой, чем в этот момент. Думая о завтрашнем дне, она добавила: — Интересно…

— Да?

— Ты думаешь, Бланш захочет поехать с нами?

— Полагаю, захочет, — он вздохнул. — Но я хотел бы, чтобы она осталась здесь на некоторое время и чтобы у нее и Жака дела пошли на лад. Но, думаю, надо все же узнать у нее утром, что она собирается делать.

— Возможно, мне удастся уговорить ее остаться.

— Думаю, ты — уговоришь, — ответил Ролан, нежно целуя жену в щеку. — А теперь, мой ангел…


А в то время, когда Ролан так страстно доказывал свою любовь Анжелике, Жак провожал Бланш домой в экипаже сына.

— Мне, право, не следовало посылать служанку так рано и будить тебя после приема, — ворчал он. — Я должен был заставить тебя переночевать в доме Жан-Пьера и, таким образом, ты была бы вынуждена выйти за меня замуж утром.

Она не ответила, он сжал ее холодную руку в перчатке и добавил:

— Дорогая, я так хотел, чтобы ты встретилась с Барнумом и мисс Линд…

— У меня ужасно разболелась голова, Жак.

— И поэтому ты вслушивалась в каждую ноту, которую выводила мисс Линд?

— Я не могу обманывать тебя, — Бланш вздохнула.

— Это уж точно, не можешь, — он обнял ее за плечи. — Но ты высидела весь концерт, моя дорогая, — для тебя это настоящий подвиг. Теперь ты должна погостить у Миро в Новом Орлеане. Мы будем вместе каждый день, и мы начнем с малого — сначала несколько визитов к друзьям, затем, возможно, бал или другой концерт. Ты увидишь, со временем…

— Нет, я не могу остаться. Я еду домой с Роланом и Анжеликой.

— И опять назад, в свое заточение, — он тоже вздохнул.

— Жак, это жизнь, которая мне предназначена…

— И это самый большой вздор, который я когда-либо слышал.

Бланш инстинктивно отпрянула от Жака, когда экипаж остановился перед домом Миро. В действительности, Бланш очень хотела остаться в Новом Орлеане, чтобы быть с Жаком, но она считала, что из этого ничего хорошего не выйдет. Она заметила жалостливые взоры, которые на нее бросали окружающие, даже несмотря на то, что она постаралась скрыть свой недостаток под густой вуалью.

Когда Жак вылез из кареты, в свете фонаря Бланш увидела, что он выглядит расстроенным и измученным. Она пожала ему руку и отвернулась, чтобы скрыть слезы.

28

Те недели, что Анжелика провела с мужем в городе, стали для нее пищей для размышлений в первое время после возвращения в Бель Элиз. Она обнаружила, насколько Ролан страстен. И насколько властолюбив. Она также открыла, что он не совсем доверяет ей, особенно в окружении других мужчин.

И еще она поняла причину этого недоверия — без сомнения, в этом виноват его неудачный брак с Луизой. Анжелика теперь знала о его способности впадать в неистовство. Именно этого и не учла Луиза и довела его до крайности. Да уж в этом смысле и их брак безоблачным назвать нельзя. Все же Ролан доверил ей свое ужасное прошлое, и это так приблизило мужа к Анжелике, что она понемногу стала понимать причины видевшегося в нем надлома. И он сказал, что любит ее — правда, только один раз, в тот самый бешеный день, когда он бросился в погоню. Но все же он сказал это!

А почему же она ему не ответила тем же? Она долго и упорно размышляла над этим. Да, она любила Ролана — в этом не было никакого сомнения. Даже если она сердилась на него, единственное, что ему следовало сделать, то это дотронуться до нее, и все ее негодование улетучивалось. Но она испытала к мужу легкое чувство неприязни в тот самый последний вечер в Новом Орлеане, после того как он был недоволен пением на вечере. Однако и тогда ее сопротивление было весьма легко сломлено, и сейчас она ощущала благоговейный страх и трогательную покорность при воспоминании о том их яростном соитии.

Похоже, причиной ее нежелания признаться мужу в любви была глупая гордыня. Гордыня и желание показать себя.

Ведь он все еще решал все за нее… все еще считал жену ребенком. Подумать только, он даже не доверял ей настолько, что был против ее выступления перед небольшой компанией.

Но в этой гордыне, Анжелике приходилось признавать это, была еще капля тщеславия. Тщеславия — потому что в Новом Орлеане она окунулась в чарующий мир музыки и блеска, который, при иных обстоятельствах, мог бы стать ее миром. Волшебный мир Дженни Линд и Барнума, поездок по Европе и триумфального турне по Соединенным Штатам.

Однако это был вовсе не тот мир, в котором она на самом деле хотела жить, это она честно признавала. И все же какой-то внутренний голос, то ли упрямый, то ли завистливый, нашептывал ей, что Ролан должен быть достаточно самоотверженным, чтобы предоставить ей право выбора. В действительности, со дня их первой встречи у нее никакого выбора-то и не было.

Она знала, что гордыня — наиболее разрушительный из всех грехов — это ей часто внушали родители. Но еще они развили у дочери и чувство справедливости.

А справедливость требовала, чтобы муж воспринимал ее как равноправного партнера. И вот сейчас гордость и ощущение несправедливости происходящего мешали Анжелике поведать мужу о своих чувствах.

Бланш после возвращения бродила по дому чернее тучи. В Новом Орлеане Ролан и Анжелика уговаривали ее погостить у Миро некоторое время, но она настояла на возвращении в Бель Элиз вместе с ними. Каждый день Анжелика пыталась изобрести что-нибудь, чтобы развеять тоску золовки, но безуспешно.


Субботним вечером, когда они обе расположились в гостиной и вязали, Анжелика, в очередной раз растрогавшись над трагическим видом Бланш, решила, что пришло наконец время откровенно поговорить о ее несчастье.

— Бланш, почему бы тебе не вернуться в Новый Орлеан? — решительно сказала она, отложив спицы.

— Что ты… — Бланш сразу же отложила вязание и посмотрела на Анжелику. Она выглядела смущенной и настороженной.

— Я говорю, почему бы тебе не вернуться в Новый Орлеан и не провести некоторое время с Жаком перед тем, как он опять отправится в странствия?

— Ты что, горишь нетерпением избавиться от меня? — съязвила Бланш.

— Конечно, нет. Но я не могла не заметить… — учитывая ранимость Бланш, Анжелика постаралась набраться терпения. — Ты же любишь Жака, не так ли?

— Я действительно не знаю, что ты имеешь в виду, — Бланш покраснела и нервно опустила глаза. Спицы ее вновь заработали.

— О, я думаю, ты знаешь, — сказала Анжелика. — И мне кажется, он тоже тебя любит.

— Чепуха, — отпарировала Бланш, но в ее голосе послышалась предательская дрожь.

— Почему бы Жаку не любить тебя? — продолжала Анжелика. — У вас так много общего.

— Нас ничто не объединяет, — с горечью ответила Бланш и довольно зло посмотрела на свояченицу. — Я никогда не впишусь в его мир.

Анжелика начала терять терпение, пытаясь что-то доказать Бланш. Она подалась вперед и страстно произнесла:

— Бланш, это ты сама все надумала. Если ты позволишь себе вылезти из панциря и попробуешь вкусить все прелести мира Жака…

— Это тебя как раз прекрасно бы устроило, не так ли?

Анжелика откинулась на спинку стула и в недоумении вздохнула в ответ на враждебный тон Бланш.

— Бланш, я это говорю, исходя только из твоих интересов.

— В смысле, что я не буду обременять вас своим присутствием?

Анжелика закусила губу. Бланш воздвигала такие барьеры против всего мира… она просто отказывалась верить, что кто-то может думать о ее интересах.

— Я только… Это будет так много значить для меня, если ты будешь уверена, что Ролан и я…

— А ты думаешь, что у тебя с моим братом что-то необычное? — язвительно продолжала Бланш.

— Что ты имеешь в виду? — брови Анжелики сошлись на переносице.

— А то, что, похоже, мой брат обречен, так же как и я, на трагический исход. — Бланш независимо выпрямилась в кресле.

Анжелика сразу поняла тонкий намек на Луизу.

— Бланш, Ролан рассказал мне все о своем браке с Луизой — и как она умерла.

— Тогда он сказал тебе, что убил ее…

— Случайно, — вставила Анжелика.

— Понимаю. Тогда я не думаю, что он рассказал тебе о слухах?

— Каких слухах?

— Что Филипп — сын Ролана и что смерть Луизы — не совсем несчастный случай, — не моргнув глазом продолжала Бланш.

Анжелика тут же вскочила на ноги, ее терпение лопнуло.

— Бланш, как ты смеешь говорить такие омерзительные вещи о своем сводном брате?

— Я просто не хотела, чтобы ты услышала это от кого-нибудь еще, — сказала она в свою защиту.

— Неужели? — возмущение Анжелики росло по мере того, как Бланш пыталась оправдаться. — В действительности, Бланш, ты единственная, кого я знаю, кто передавал бы такие грязные сплетни. Скажи мне, если ты так плохо думаешь о Ролане, зачем ты живешь рядом с ним?

Бланш не ответила и только холодно посмотрела на Анжелику.

Анжелика собралась было выйти из комнаты, но задержалась в дверях.

— Если ты сожалеешь о своем решении уехать из Нового Орлеана, я полагаю, ты знаешь, какой есть выход. И если ты завидуешь моему с Роланом счастью, то опять-таки я предложила бы тебе поискать ответ в себе самой.

С этими словами Анжелика вышла из комнаты. Бланш было последовала за ней, но остановилась. Сейчас Анжелика сказала самую что ни на есть правду — с того момента, как Бланш вернулась из Нового Орлеана, она обнаружила, что крайне завидует удачному браку Ролана и Анжелики. Близость этого счастья заставляла думать Бланш, что она вторгается в чужие владения… Но разве Анжелика дважды не намекнула, чтобы она убиралась? Как давно она начала давать ей советы уехать, так же как это делала и Луиза?


Вполне очевидно, что Анжелике не под силу было понять, что происходит с Бланш. Бланш была красива, но понятия не имела — как рискнуть и выйти в свет. Она приходила в ужас при мысли, что люди будут смотреть на нее с сожалением и презрением. Бланш любила Жака, но жила с нескончаемой мукой в сознании того, что никогда не найдет с ним счастья, и единственное, что способна принести ему, — это боль.

Таким образом, ее судьбой были боль и смятение. И так как Бланш чувствовала, что это несправедливо, иногда она не могла сдержать злобы на окружающих, не напуститься на Анжелику за то, что она имела то, чего ей не хватало.


На следующее утро, когда Ролан, Анжелика и Бланш заканчивали завтрак, Генри без доклада впустил в столовую Жака. Как всегда, Жак выглядел очень хорошо в черном шерстяном костюме, на его коричневой сатиновой жилетке поблескивала цепочка часов.

— Доброе утро, племянник, — сказал Жак, пожимая руку Ролану так, будто его внезапное появление было абсолютно ординарным. Он одарил своей очаровательной улыбкой сначала Бланш, потом Анжелику. — Я бы хотел присоединиться к вам и пойти вместе к обедне, если вы не возражаете.

— Ни в коей мере, дядя. Это самый приятный сюрприз, — ответил Ролан. — Обязательно пойдем вместе к обедне и вместе пообедаем.