Марионетта вздохнула. Та же история, что и у Сильвии. Она могла представить себе, что это за девушка, в которую влюбился Лино: со школьных лет он любил именно такую — хорошенькую, тщеславную, легко поддающуюся, но в душе еще не испорченную. Она от души желала, чтобы наивность Пегги относительно Сохо не привела ее на путь Сильвии. Хотя это казалось неизбежным.

— Дело в том, — возобновил рассказ Лино, — что она живет в небольшой квартирке с другой стороны Чаринг-Кросс-роуд, вернее, будет жить там до Нового года. Потом ее выгоняют.

— Не продолжай, — попросила Марионетта, — сама догадаюсь. Ее домовладелец — мой родственник. Пират.

— Кармело Моруцци. Точно.

Марионетта застонала.

— Лино, пожалуйста, не проси меня…

— Дело вот в чем, — поспешно перебил он. — Стоило ей сказать в клубе, что больше она не хочет раздеваться, и не успела она оглянуться, как Кармело Моруцци заявил ей, что ему, дескать, нужна ее комната. Мотивировал он тем, что сдает комнаты только девушкам, работающим в Сохо.

Марионетта мрачно кивнула.

— Картина ясна. — Она взглянула на него. Так все знакомо. Моруцци поделили Сохо между собой. Если девушка, работающая на одного из братьев, потеряла интерес к работе, другой брат немедленно грозит ей выселением. Марионетта знала, что такое происходит постоянно, поскольку Барти управляет клубами, а Кармело владеет домами. — Я знаю, о чем ты хочешь меня попросить, — сказала она. — Но не могу, Лино. Мне очень жаль, но я просто не могу.

— Я тебя еще ни о чем не просил! — рассердился он.

— Знаю, — согласилась она, — но не отрицай, что собирался.

В дверях возник официант.

— Лино, тебя зовет шеф, — сообщил он.

— Одну минуту! — Лино снова встал и возбужденно повернулся к Марионетте. — Я только подумал, что ты поговоришь с Кармело, объяснишь, что Пегги — подружка твоего друга…

Она медленно встала, отвернувшись от него.

— Мне пора идти, — произнесла женщина.

Он снял с вешалки ее пальто и помог одеться, как истинный джентльмен.

— Пожалуйста, — попросил он.

Марионетта повернулась к нему, лицо ее выражало искреннее сожаление.

— Мне очень жаль, — повторила она. — Ты ничего не понимаешь. Если я скажу кому-нибудь из Моруцци, что мой друг попал в беду и нуждается в помощи, они землю перевернут, но сделают так, чтобы он не дождался этой помощи.

Лино пораженно смотрел на нее. Он знал, что Марионетту выдали замуж по сговору, по старинке, но даже представления не имел, насколько она несчастна.

Они медленно вышли из гардеробной и прошли через ресторан к двери.

— Прости меня, Лино, — прошептала Марионетта, — мне бы так хотелось помочь тебе. Помочь Пегги.

Он с сожалением вздохнул.

— Не волнуйся, — успокаивал он ее, — ты сделала для меня столько — на всю жизнь хватит. Извини, что попросил.

Они подошли к двери. Тут ей пришла в голову мысль, и она снова повернулась к нему.

— Почему бы тебе не убедить Пегги пойти к сестре Маддалене и остаться там? Ей не надо будет платить за жилье, во всяком случае, пока она на найдет новую работу, и сестры о ней позаботятся.

— Ты думаешь, я не пытался? — Голос Лино звучал безнадежно. — Думаешь, я ей все это не говорил? Но она не хочет слушать, Нетта. Говорит, придется продолжать раздеваться, чтобы сохранить квартиру.

Глаза Лино выдавали загнанное состояние, он снова переживал тот же кошмар. Марионетта поднялась на цыпочки и расцеловала его в обе щеки.

— Мне очень жаль, Лино, — призналась она. — Мне действительно очень хотелось бы помочь…

Она вышла на улицу, огорченная этой встречей. Движение стало более оживленным, водители с трудом находили места для своих машин. Из здания напротив раздавались громкие звуки джаза, и у входа в ресторан переминались с ноги на ногу две усталые проститутки. Сохо просыпался…


Праздники прошли сравнительно тихо. Марионетте пришлось жарить рождественскую индейку для всей семьи Моруцци и ее приспешников, но она всегда относилась к стряпне спокойно. Женщина даже рада была отвлечься и использовать возможность укрыться в кухне, пока Моруцци напиваются до одури в столовой. Барти подарил ей новое меховое манто, бесцеремонно швырнув его через всю спальню в рождественское утро. Она не сомневалась, что он купил его для одной из своих подружек, но был отвергнут, в противном случае ей никогда бы не получить столь роскошного подарка. Она, в свою очередь, купила мужу шелковый халат и новую шляпу, зная, что ей следует потворствовать его тщеславию и отсутствию вкуса в одежде. Халат — ярко-красного цвета, а шляпа — светло-коричневая с яркой лентой. Барти оба подарка очень понравились, и он потратил все рождественское утро, расхаживая по комнате в халате, шляпе и с большой сигарой в зубах.

На святки братья решили устроить еще одно совещание в доме и, посадив Марионетту в такси, отослали ее в квартал Сент-Джеймс, чтобы она провела день со своей семьей. Уходя, она заметила входившего в дом красномордого «Джона Смита» и подумала, что еще за ужасы замышляют опять ее родственнички вместе с этим малосимпатичным субъектом. Но какая разница: по крайней мере, она сможет провести день со своими любимыми братом и отцом! И всегда есть маленький шанс, что она хоть издалека увидит Микки Энджела, бредущего по пустым улицам в какой-нибудь клуб…

Разумеется, она его не встретила. День прошел без приключений. Отец и сын Перетти пришли в восторг от подарков, но еще больше от того, что Марионетта снова была с ними. Они быстро и с удовольствием уселись по старой привычке у телевизора, позволив ей обслуживать их, как она всегда делала на Рождество. Марионетта не возражала, только радовалась возможности вырваться хоть ненадолго из удручающей атмосферы дома в Масуелл-хилл. Единственную грустную ноту вносило отсутствие Антонио. Никто об этом не упоминал, но пустой стул, на котором старший брат всегда сидел за ужином, был выразительнее любых слов, да и под елкой остались неразвернутые подарки, приготовленные для Тони. Позднее, когда Марионетта мыла посуду на крошечной кухне, а Марио дремал перед экраном с праздничной программой Артура Эски, она заметила, как отец тихо подошел к елке и взял свертки, предназначенные для Антонио. Он отнес их к буфету и убрал в верхний ящик, присоединив к другим сверткам в яркой упаковке с лентами.

Очевидно, там лежали другие ждущие возвращения Антонио подарки: например, ко дню рождения, возможно, пасхальные яйца?.. Вздохнув, Марионетта вернулась к раковине и принялась яростно тереть сковородку. «Вряд ли Антонио когда-нибудь вернется домой, — подумала она. — Ведь со дня его исчезновения прошло уже больше года».

Но день в Сохо быстро кончился, и Марионетта вернулась в дом на Эндикот-гарденс, борясь с ощущением безмерного отчаяния, когда такси высадило ее у калитки. «Я должна быть сильной, я должна сделать это ради Марио, ради папы…»

В течение недели после Рождества Марионетта почувствовала напряжение в братьях, раньше она такого не замечала. Барти, например, был настолько чем-то озабочен, что почти забывал грубить своей жене. Кармело и Аттилио теперь проводили в их доме значительно больше времени, пренебрегая своими многочисленными скучающими и вечно жующими жевательную резинку девицами. Они постоянно уединялись, о чем-то шептались, вели бесконечные телефонные разговоры. Стоило Марионетте войти в комнату, как все разом замолкали. Женщина радовалась их занятости, тогда родня не приставала к ней. Общалась она в доме только с миссис Мак-Куин и белой кошкой Неватой.

В канун Нового года она грела panettone[44] к чаю, вполуха слушая болтовню миссис Мак-Куин по поводу принцессы Маргарет и полковника ВВС Таунсенда. Маленькая седая женщина, расставляющая чашки, как раз многоречиво осуждала желание принцессы выйти замуж за разведенного простолюдина, когда зазвонил телефон. Низкий голос Кармело, снявшего трубку, эхом отозвался в холле. Марионетта ставила тарелки на поднос, когда, к ее удивлению, Кармело вошел в кухню.

— Отец звонит, — сообщил он. — Хочет поговорить с тобой. — Деверь, казалось, был не меньше нее удивлен этим обстоятельством.

— О чем? — Марионетта не смогла скрыть страх.

Для старика Альфонсо Моруцци желание поговорить с ней было необычным. Он, как правило, удовлетворялся еженедельными визитами по воскресеньям, когда пил чай и не отрывал глаз от Марионетты, без сомнения, вспоминая ее давно умершую бабушку.

Единственный глаз Кармело поблескивал. Он не скрывал любопытства.

— Отец не сказал, — объявил он. Когда Марионетта двинулась к двери, он остановил ее. — Нет, не по телефону. Он хочет, чтобы ты приехала к нему домой.

Она остановилась, еще больше испугавшись. Миссис Мак-Куин застыла у раковины, ловя каждое слово.

— Когда… сейчас?

— Так он сказал. Велел мне привезти тебя прямо к нему. — Кармело прислонился к двери, разглядывая жену брата с презрительной улыбкой. — Что ты такое натворила, чтобы расстроить папу, а? — Он призадумался. — Верно, что-нибудь серьезное, раз он потребовал, чтобы тебя доставили к нему.

Марионетта потянулась к сумке, чтобы скрыть все возрастающий ужас.

— Я ничего не сделала, Кармело, — ровным голосом проговорила она. — Как я могу что-то сделать? Я здесь почти что пленница.

Она направилась к нему, собираясь пройти в холл, но он не уступил ей дороги.

— Я же говорил тебе, — спокойно улыбнулся он, — если ты заскучаешь, я всегда под рукой… лишь кивни мне, когда Барти не будет.

Марионетта с отвращением протиснулась мимо него.

— Пойду возьму пальто, — произнесла она.

Миссис Мак-Куин весьма выразительно грохнула ножи и вилки в мойку.

Барти стоял в холле, он как раз вешал трубку.

— Что это за история, зачем отец хочет тебя видеть? — настойчиво выяснял он. — Что ты натворила?

Она надела пальто, стараясь не показать, что дрожит.

— Я ничего не натворила, — оправдывалась женщина. — Может быть, вашему отцу одиноко. Ведь вы все ушли, а сегодня канун Нового года. — Барти запланировал шикарный ужин с братьями в одном из роскошных ресторанов в западной части Лондона.

Кармело стоял за ее спиной с ключами от машины в руке.

— Давай поторапливайся, — приказал он. — Папа велел не задерживаться.

— Тебе надо вернуться к восьми часам, — объявил Барти жене. — Я заказал столик на девять. Хочу, чтобы ты надела самое красивое платье и накрасилась. Поняла, Меченая?

Марионетта повернулась, подавляя гнев. Ее муж — просто жестокий невежественный человек. Бессмысленно заводиться.

— Подожди-ка, — внезапно проговорил он.

Она повернулась, стараясь держать себя в руках, и ей удалось спокойно посмотреть на него.

— Да?

— Почему ты не носишь мой подарок? — спросил он настойчиво. — Зачем мне было раскошеливаться на лучшую в Лондоне ондатру, если тебя в этой шубе никто не видит?

— Я думала… лучше поберечь ее для особого случая… — пробормотала она.

— Особого! — взорвался Барти. — Мой старик и есть особый случай, глупая ты корова! Быстро наверх, надевай шубу и не смей меня позорить своим видом дешевой официантки! Мы и так знаем, кто ты такая!

Марионетта молча побежала наверх. «Я не должна плакать, — говорила она себе, — я не должна плакать?..»

Она достала роскошное меховое манто из шкафа и завернулась в него. На мгновение она увидела себя в зеркале трюмо: молодая женщина с широко распахнутыми глазами в великолепных мехах и с красной бороздой на одной щеке. Выглядит точно так, как и должна выглядеть жена гангстера. Марионетта машинально взяла щетку и расчесала волосы. Потом слегка попудрила шрам и накрасила бледные губы яркой помадой. Снова оглядела себя в зеркале. Теперь она смотрелась куда более нелепо и еще меньше походила на ту Марионетту, которую привыкла видеть в зеркале. «Я похожа на размалеванную куклу, — удрученно подумала она. — Una marionetta». И криво улыбнулась, вспомнив деревянную куклу, спрятанную в коробке из-под туфель под кроватью, потом повернулась и поспешила вниз.

Альфонсо Моруцци жил один в небольшой, но дорогой квартире в Мейфере. Марионетта бывала там всего несколько раз вместе с Барти и старалась быть как можно незаметнее, вежливо предлагая сделать чай или стоя на балкончике и любуясь прелестным садом внизу. На этот раз, проходя через отделанный мрамором вестибюль, она чувствовала себя униженной этим бесцеремонным вызовом. Они с Кармело молча поднялись в лифте на четвертый этаж. Подошли к двери квартиры Альфонсо, хотя на сверкающей медной табличке значилось вовсе не его имя. Марионетта решила, что задавать по этому поводу вопросы не стоит.

Кармело нажал кнопку, и в квартире раздался громкий звонок.

— Он последнее время глохнет, — объяснил Кармело.