— Думаю, теперь вы готовы, мисс, — подвела итог сборам и переодеванию помогавшая ей горничная.

И тут Теодора испугалась. Предстать в таком виде перед леди Шейлой? Встать рядом с ней? С этим бантиком, в этих перчатках… против ее ослепительного рыже-зеленого блеска?


Неожиданно для себя Теодора вспомнила об отце. Как он пересекал холл — уверенным шагом, не суетясь, никого словно бы не замечая вокруг. Так вот что должно сделать! Она во что бы то ни стало проникнется чувством уверенности, оборвет эту пагубную, напитанную ядом разрушительной неуверенности в себе нить сравнения себя с другими, пускай даже и самыми распрекрасными женщинами! Никому нет до нее дела — как и ей нет дела ни до кого. У нее здесь своя цель. И она не должна о ней забывать.

Значение имело только одно: ей удалось сделать так, что ее отец все-таки добрался до замка Хэвершем, и, хотя он об этом не знает и никогда не должен узнать, ему заплатят за ту работу, которая будет здесь сделана. Надо увидеться с графом наедине — мысли Теодоры перетекли было в деловое русло, но этот принес ей новый испуг: снова увидеть эти глаза? Но выхода у нее нет… А сейчас пора идти, Колвинов ждут.


Служанка открыла перед ней дверь, и она шагнула за порог, в коридор. Тут же открылась соседняя дверь — и к ним вышел отец.

— Ты готова, Теодора! — воскликнул он. — Это хорошо! Не знаю, как насчет тебя, но я чрезвычайно голоден!

Она поняла: отец немного смущен, но держится молодцом. Теодора быстро заглянула в его спальню — Джим поставил на верхушку комода графин бренди. Все ясно, напиток обеспечил отцу эту молодцеватость и хорошее самочувствие, которое поддержит его за ужином, если не появится другого повода для радости. Пусть так и будет. И Теодора поспешила догнать отца, ушедшего чуть вперед в сопровождении служанки, которая не знала, то ли ей ждать мисс Теодору, то ли следовать за мистером Колвином.

Отец спускался по лестнице уверенным шагом, и теперь, словно в качестве компенсации за совершенные ошибки, дворецкий бросился через весь холл, чтобы открыть для него дверь.

— Мистер Колвин из Маунтсорреля! — объявил он. — И мисс Теодора Колвин!


Теодора увидела ту же картину. Гости графа толпились стайкой все там же, попивая шампанское. Но леди Шейла сидела в кресле, надув губки, и, когда красавица взглянула на нее, Теодора горестно подумала, что та недовольна тем, что ужин пришлось непредвиденно задержать.

Затем, когда они вместе шли в столовую, Теодора увидела, что аристократический вид отца в его вечернем смокинге не ускользнул от рыжеволосой красавицы, и лишь на самой Теодоре ее глаза останавливались с плохо скрываемым сожалением. Теодора старалась не принимать это близко к сердцу. Что добавил бы к этому Джим? Не забивайте голову ерундой, мисс Теодора… Отделяйте зерна от плевел… Вы еще возьмете свое… Каждому овощу свое время… Игра слов немного отвлекла Теодору, и она не сдержала улыбки, направив взгляд мимо блистательной леди Шейлы.

— Вы необычайно быстро управились! — заметил граф, обращаясь к ее отцу.

— Удивительно, какие рекорды может поставить мужчина, когда он голоден! — бодро ответствовал Александр Колвин.

— И, по-видимому, женщина тоже! — добавил граф с легкой игривостью, имея в виду Теодору.

Прислуживающий им лакей приготовился передать Теодоре бокал шампанского, но граф сам взял бокал с подноса и подал ей со словами:

— Думаю, вы не откажетесь.

Он странно смотрел на нее, и его взгляд казался Теодоре еще более пронзительным, чем когда они впервые взглянули друг другу в глаза. От смущения Теодора опустила веки, и ее ресницы зачернели на бледных щеках. Она понимала, что должна что-то сказать, но, кроме чего-то вроде «эх, где наша не пропадала!», ничто на ум ей не шло… Однако, к счастью, объявили, что ужин подан, и леди Шейла вскочила с кресла первая.

— Наконец-то! — воскликнула она, причем тоном довольно резким. — Я уж начала думать, что наступит время завтрака, прежде чем нас здесь накормят!

Мужчина, стоявший подле нее, рассмеялся:

— Ну, Шейла, это нечестно! Вы заставили нас всех ждать вас вчера вечером, и позавчера тоже. Если кто-то и непунктуален, так это вы!

— Лишь потому, что я стараюсь для вас всех — стараюсь не упустить ни одной детали в своем наряде… Ведь вам же нравится, как я выгляжу? — леди Шейла снова надула губки, но глаза ее улыбались.

— А вам и не нужно стараться, — последовал быстрый ответ. — Вы само совершенство!

Тем не менее она не стала дожидаться окончания комплимента и подошла к графу — как оказалось, лишь для того, чтобы услышать, как тот говорит Теодоре:

— Поскольку это ваш первый визит в мой замок, мисс Колвин, разрешите сопровождать вас к ужину?

Теодору все еще стесняла непривычная для нее обстановка, но она легко положила пальцы на локоть графа, как в прошлом учила ее делать мать.

Ее отец, словно ощутив, что чувствует леди Шейла, проговорил рядом с ними:

— Как вновь прибывший, могу ли я воспользоваться привилегией отвести к ужину ту, что так прекрасна, словно сошла со знаменитых полотен из коллекции его светлости?

— Спасибо, — сдержанно ответила леди Шейла, — это должен был произнести его светлость, если бы не был так чрезмерно небрежен в отношении этикета…


Дамы и господа покинули гостиную и пошли по коридору в столовую. По обе стороны от них висели картины, вызвавшие у Теодоры страстное желание остановиться и впиться взглядом в каждую, в одну за другой.

Но она еще раз сказала себе, что должна немедленно отбросить неловкость, которая, если не побороть ее «на корню», начнет пробиваться вовне, отражаться и внешне, — наступила пора начать вести себя с той же непринужденностью и светским шиком, какие продемонстрировал ей какой-то час тому назад отец. И нечего оправдывать себя тем, что она впервые ужинает в таком высокородном обществе.

Мать довольно часто ей повторяла: быть застенчивой и стеснительной — скучно, и это знак, что ты думаешь о себе, а не о других людях.

После всей этой психологической установки, набравшись храбрости, когда они прошли чуть дальше, Теодора сказала:

— Я с таким нетерпением жду, милорд, когда же мы увидим вашу коллекцию!

— Вы хотите сказать, что знаете о живописи так же много, как ваш отец? — живо откликнулся граф.

Ей показалось, что это проверка.

— Надеюсь, да, — ответила она без ложной скромности. — Меня с детства приучали не слишком заботиться о других вещах…

Граф рассмеялся.

— Мне нужно будет проверить завтра ваши познания, и я уверен, что уж что-что, а мои полотна Ван Дейка вас восхитят.

— Мой отец уверен, они не сравнятся с нашими.

Сказанное ею его удивило. И, поскольку граф все еще считал ее отца просто профессиональным реставратором, он спросил:

— Вы владеете какой-то картиной Ван Дейка?

— Тремя картинами этого мастера, — ответила Теодора. — Первая, самая лучшая его работа, по общему мнению, портрет Колвина из Маунтсорреля, его современника, вторая изображает другого члена нашей семьи, и третья — «Отдых на пути в Египет».

На миг граф застыл на месте. Затем решительно возразил:

— Я знаю картину, о которой вы говорите, но ваша — безусловно, копия.

— Копия?

— Оригинал кисти Ван Дейка висит в этом замке!

Теперь пришел черед остолбенеть Теодоре. Она потеряла дар речи, а к моменту, когда до нее дошел весь смысл его слов, они уже входили в столовую.


Это был огромный зал с изящно высеченным мраморным камином и множеством окон. Между окнами повсюду, где только можно, висели картины. Но было очевидно, что многие из них требуют немедленной реставрации. Потемневшие от времени, они не давали возможности быстро определить, что это за полотна и чьей они кисти.

Стол был уставлен золотыми украшениями и массивными канделябрами, в каждом по четыре свечи. Посуда на столе была — сплошь севрский фарфор и уотерфордский хрусталь. Последний отличался удивительно тонким рисунком и особой прозрачностью.

Теодора заняла место по левую руку от графа, по правую села леди Шейла.

Рядом с леди Шейлой сидел ее отец, немедленно ввязавшийся в дискуссию с мужчиной справа от себя — они спорили по поводу Национальной галереи. Ее отец долго доказывал, что, если картина продается частным образом и имеет высокую эстетическую ценность, ее должна выкупить нация.

Леди Шейла тут же вполголоса завела с графом беседу, которая, несомненно, носила весьма интимный характер, так что Теодора получила отличную возможность открыто поозираться. Однако через минуту или две заметила, что господин слева от нее внимательно смотрит на нее и улыбается.

— Ну так что? — спросил он в конце концов. — Что вы обо всем этом думаете?

— О помещении? — уточнила Теодора. — Оно сказочное.

— Вы должны сообщить это хозяину, он будет в восторге!

Теодора посмотрела на графа, увидела, что тот слушает леди Шейлу, и тихо проговорила:

— Я представляла себе графа стариком, но, видимо, я думала о его отце, который скончался.

— Да, Кимбалл получил наследство в прошлом году, — ответил сосед. — И с того момента глубоко обеспокоен состоянием картин. Его отцу было уже за восемьдесят, когда он умер и оставил дом в беспорядке. Вот почему, узнав о репутации вашего отца, граф немедля послал за ним!

Он, очевидно, мгновенно понял, что последние слова его прозвучали грубо, и быстро поправился:

— Я имею в виду — пригласил вашего отца приехать сюда, и, позвольте добавить, я очень рад, что вы приняли приглашение!

— Спасибо, — ответила Теодора, — я определенно не ожидала, что это со мной случится.

— Вы говорите так, будто никогда раньше не гостили в таком большом доме.

— Не… вполне… так что это… приключение.

— Я глядел, как вы сейчас… ммм… осматриваетесь, и подумал, что вы как ребенок, которого привели на представление с волшебным фонарем.

— Да, разумеется! Именно так все и есть, — честно ответила Теодора. — Только это не волшебный фонарь. Это настоящая драма.

— И вы воображаете, что вы ее героиня? — спросил насмешливый голос.

Теодора вздрогнула, так как, поглощенная разговором, не заметила, что граф ее слушает.

— Конечно, нет, милорд, — быстро ответила она. — Всего лишь скромный зритель, и, вне всякого сомнения, если бы я не была вашей гостьей, сидеть бы мне на галерке.

Граф рассмеялся.

— Ни на миг не поверю! После того как вы заявили, будто в коллекции в Маунтсорреле есть Ван Дейк, причем возможно, что подлинный, это сомнительно.

Покосившись на отца, Теодора понизила голос.

— Пожалуйста… милорд… я не хочу, чтобы мой отец нас услышал… и… если возможно… нельзя ли мне до того, как вы начнете с ним деловой разговор… побеседовать с вами… наедине?

Граф поднял брови, и по его долгому взгляду девушка поняла, что он, вероятно, думает, что истолковал ее слова превратно.

Затем, поскольку Теодора смотрела на него умоляюще, даже отчаянно — боясь, что он скажет что-то, на что ее отец обратит внимание, — он тихо сказал:

— Разумеется! Предоставьте это мне!

Глава 3

Проснувшись наутро, Теодора какое-то время еще понежилась в постели. Открыв глаза, она не сразу вспомнила, как здесь оказалась. Ей вспоминался то дом мистера Левенштайна, то их последующая поездка из Лондона, то сам факт прибытия, и так она постепенно дошла до ужина в замке. Ужин! Да что ужин? Весь вчерашний вечер был такой странный!.. Ей вспомнилось, как она сказала графу, что прием напоминает ей театральную драму, а сама она в этой драме — зрительница. Почему она так сказала? Хотя — важно ли почему? Все дело в том, что, когда леди Шейла удалилась в гостиную, а Теодора последовала за ней, эта ее мимолетная фантазия стала реальностью.

…Поднявшись, чтобы покинуть стол, леди Шейла бросила графу:

— Не задерживайся, дорогой. Ты же знаешь, как смертельно скучно будет мне без тебя.

Он не ответил. Леди Шейла направилась к двери, одарив джентльмена, открывшего для нее дверь, кокетливым взглядом из-под крашеных ресниц.

Теодора, ощущая себя маленькой и ничтожной, последовала за леди Шейлой, имея намерение, воспользовавшись моментом, посмотреть на картины. Казалось, большинство из холстов она узнает, но очевидно также, что почти всем полотнам нужна основательная реставрация.

С ликованием в сердце девушка подумала, что в таком случае им с отцом придется провести в замке довольно долгое время, и последнее, как ничто другое, в сочетании с доброй едой и приятной компанией, повлияет на его здоровье самым благотворным образом. От ее внимания не ускользнул тот факт, что отец вчера отлично провел время за ужином. Кроме того, реставратор ясно давал всем понять, что, хотя картины в замке Хэвершем широко известны, у него тоже есть коллекция, которая, как знает всякий настоящий ценитель живописи, занимает не последнее место в мире искусства.