— У вас все в порядке, мисс? — спросил он. — Я слышал, что вчера вечером в салоне один из пассажиров вел себя довольно развязно по отношению к вам.

Полина подумала, что корабль напоминает ей маленькую деревню, где все вот так же мгновенно узнают о всех происшествиях и событиях.

— Со мной все в порядке, — сказала она, — только, наверное, разумнее мне было бы обедать у себя в каюте, если я не причиню этим слишком много хлопот.

— Боюсь, что вам будет достаточно неудобно и тесно, — отозвался помощник капитана. — Но не тревожьтесь, я переговорю с этим джентльменом и напомню ему, что надо вести себя как следует.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы это делали, — поспешно сказала Полина.

— Предоставьте все мне, — отеческим тоном проговорил помощник капитана. — Наша обязанность — заботиться о пассажирах и следить за тем, чтобы им было на нашем корабле хорошо. Будь вы моей дочерью, я бы очень тревожился о том, что вы путешествуете одна.

— Мне впервые пришлось это делать, — призналась Полина.

— Ну, так если вам что-то понадобится, кто-то будет докучать или просто захочется поговорить, обращайтесь ко мне, — сказал помощник капитана. — И я могу обещать вам, что то, что случилось вчера вечером, больше не повторится.

— Спасибо, — улыбнулась Полина.

Успокоенная поддержкой помощника капитана, она повеселела и с новой энергией отправилась на поиски кают-компании.

В уютном салоне оказалось два больших шкафа, наполненные книгами, большинство из которых на первый взгляд показалось ей довольно скучными. Но среди них оказалась одна, посвященная России, и девушка сняла ее с полки, чтобы взять с собой в каюту. Это был довольно сжатый, но интересный рассказ о различных областях этой огромной страны, о московских церквах и санкт-петербургских дворцах. К сожалению, такой интересной и короткой книги Полине хватило только до пяти часов вечера.

Она решила, что наступило подходящее время для прогулки. Хотя ей трудно было даже представить себе, какой образ жизни могут вести люди вроде мистера Адамсона, Полина знала, что на пароходе есть курительная комната: ее местоположение было обозначено на плане корабельных помещений, висевшем у нее в каюте. Ей показалось, что этот наглый тип и его буйные друзья должны были бы проводить время именно там.

Поэтому она вышла на палубу по другую сторону корабля и посидела, с наслаждением дыша свежим морским воздухом и любуясь морем.

Несмотря на довольно прохладную погоду, Полина не замерзла, а только почувствовала приятную бодрость. Ушла с палубы она только тогда, когда ей показалось, что настало время переодеваться к обеду.


Лорд Чарнок тоже решил, что конец дня — это самое подходящее время для прогулки. Походив по палубе примерно полчаса, он собрался возвращаться к себе в каюту.

Он вел довольно подвижный образ жизни и, находясь на суше, каждый день обязательно ездил верхом. Больше всего он любил скакать галопом по аллеям и проселочным дорогам в своем имении, Чарнок-парке. Там у него была целая конюшня великолепных лошадей, разведением которых он живо интересовался.

В Лондоне лорд Чарнок старался выезжать на прогулку как можно раньше, когда в парке находилось еще немного народа, и предпочитал не модный среди аристократии Роттен-роу, а более малолюдные места, где можно было пускать лошадь галопом.

Он надеялся, что в России у него тоже будет возможность выезжать верхом, — иначе он опасался, что задохнется в чересчур жарко натопленных дворцах. И в то же время лорд Чарнок понимал, что для того, чтобы попадать из одного места в другое, ему понадобится проходить расстояния, которые в Англии были бы приравнены к долгой прогулке.

Со вздохом он снова вспомнил, сколько коридоров ему предстоит пройти и какое количество многословных разговоров выдержать, выполняя полученное им задание. И хотя лорд Пальмерстон уверял его, что полон оптимизма, лорд Чарнок считал, что порученная ему миссия вполне может закончиться провалом.

Тут он снова напомнил себе, что очень редко терпит неудачи. По правде говоря, он терпеть не мог такие слова, как «провал», «неудача» и «катастрофа», и считал, что им вообще не место в его словаре.

Глядя на загадочное, бесстрастное, холодное лицо лорда Чарнока никто даже не смог бы предположить, что, несмотря на выбранную им маску, он очень любил приключения. Поэтому лорд Чарнок получал немалое удовольствие от тайных дипломатических поединков, которые волновали его так же, как истинного солдата — сражение или охотника — выслеживание добычи.

В России ему предстояло помериться силами и умением с самыми, наверное, коварными и хитроумными людьми из мира политики. У каждого дипломата, если он заслуживал своего звания, было множество вопросов по поводу политики и намерений царя. Однако тот был человеком непредсказуемым, так что трудно было даже строить предположения относительно того, какую позицию он выберет по отношению к различным странам Европы — не говоря уже о его вторжении в Турцию.

Думая о том, что ему надлежит сделать по приезде в Санкт-Петербург, лорд Чарнок почти ужасался тем трудностям, которые ему предстояло преодолеть. Однако, чуть скривив губы в холодной усмешке, он сказал себе, что какими бы опасными и непредсказуемыми ни были русские, он рано или поздно сможет их переиграть — хотя бы потому, что обладает какой-то необъяснимой душевной силой, которая прежде всегда приходила ему на помощь.

Он никогда не обсуждал эти вопросы с другими людьми, но знал, что обладает неким чутьем, которое часто подсказывало ему, о чем думает его собеседник или, что было еще более полезно, что именно тот пытается скрыть. Он не пользовался этой способностью в обычных ситуациях, но в случае крайней необходимости она всегда приходила ему на помощь. Такое надежное подспорье, всегда думал он, может сравниться даже с крупным подкреплением, которое боевой генерал получает во время сражения с превосходящими силами противника.

Лорд Чарнок уже покинул палубу и направлялся по коридору к своей каюте, когда услышал женский крик.

Поначалу он даже решил, что ему просто послышалось, но тут крик повторился. Осматриваясь, лорд Чарнок пытался понять, откуда доносились крики, — и понял, что стоит у двери в кают-компанию. Оттуда послышался возмущенный женский голос:

— Уходите! Оставьте меня… в покое!

— А вот этого я делать не собираюсь, красотка!

Когда мужчина произнес эти нахальные слова, лорд Чарнок сразу же вспомнил, что уже слышал этот голос — накануне вечером, за обедом. Тогда он не мог не услышать громогласного пьяного тоста, и только когда женщина, к которой он был обращен, поспешно выбежала из салона, лорд Чарнок понял, что это была юная племянница графини.

Тогда ему подумалось было, что надо что-то предпринять, чтобы осадить наглеца, но, когда девушка так стремительно исчезла, он решил, что благоразумнее будет сделать вид, будто ничего не видел. Теперь, однако, лорд Чарнок не собирался остаться в стороне, когда в его присутствии оскорбляют женщину, решительно открыл дверь кают-компании и вошел внутрь.

С первого взгляда стало понятно, что там происходило.

Полина стояла у книжного шкафа, пытаясь вырваться из объятий мужчины, который накануне пил за ее здоровье. Тот явно пытался ее целовать.

Шум от открытой лордом Чарноком двери заставил его повернуть голову — и в эту минуту Полина высвободилась и метнулась к противоположной стене.

— Пожалуйста… остановите его! — испуганно умоляла она лорда Чарнока. — Пожалуйста, не позволяйте ему… прикасаться ко мне!

Лорд Чарнок устремил на распоясавшегося пассажира такой взгляд, который заставил бы опомниться даже человека одного с ним общественного положения.

— Убирайтесь отсюда! — приказал он голосом, прозвучавшим резко, как удар кнута. — Я сообщу о вашем поведении капитану и порекомендую ему, чтобы вас не выпускали из каюты до конца плавания!

Адамсон открыл было рот, собираясь что-то сказать, но сразу же передумал и вышел из кабинета. Проходя мимо лорда Чарнока, он даже не посмел на него посмотреть.

Только когда за наглецом закрылась дверь, все еще не переставшая дрожать Полина сказала:

— Спасибо вам!.. Спасибо… Он… очень меня напугал.

— Присядьте на минуту, — предложил лорд Чарнок, — и успокойтесь. Больше ничто вам не угрожает.

Полине показалось, что если она сейчас же не сядет, то ноги откажутся ее держать, так что она рада была подчиниться.

Лорд Чарнок сел рядом с ней и спросил:

— Почему вас не сопровождает горничная? Ведь вы же не путешествуете совсем одна?

— Я… я совсем одна.

Встретив его удивленный взгляд, она поспешила объяснить:

— Все… устраивалось через русское посольство… И… наверное… тетя Кэтлин решила… как и я… что они… кого-то со мной отправят.

Лорд Чарнок подумал, что это казалось бы разумным предположением, но графиня либо не потрудилась осведомиться относительно распоряжений, либо — что казалось ему более вероятным — просто поскупилась на то, чтобы оплатить проезд горничной. Вслух же он сказал:

— Вы явно слишком молоды, чтобы путешествовать без сопровождающих.

Он чуть было не добавил «и слишком хороши собой», но удержался, понимая, что еще сильнее испугал бы Полину.

— Было глупо… выходить из каюты… после того, как он так себя вел… вчера вечером, — чуть слышно проговорила Полина, запинаясь от волнения. — Но помощник капитана убедил меня, что такое… больше не повторится.

— Боюсь, что подобное могло бы произойти с вами, на каком бы корабле вы ни плыли. Все дело в том, что вы путешествуете одна, — проговорил лорд Чарнок.

Полине показалось, что он укоряет ее за легкомысленное поведение. Ей нечего было сказать в ответ, так что она только понурилась, словно школьница, получающая выговор от классной дамы.

После недолгого молчания лорд Чарнок спросил:

— Позвольте спросить, зачем вы едете в Россию?

— Тетя Кэтлин… устроила меня… к княгине Волконской, — нехотя проговорила девушка.

— В каком качестве?

— Она говорила довольно… неопределенно… но, насколько я поняла, мне… предстоит… учить детей говорить… по-английски.

— И вам хотелось бы этим заниматься?

Ответ последовал очень не сразу. Потом, будучи не в силах скрывать правду, Полина призналась:

— Я… никогда не думала… что мне понадобится этим заниматься… Но мои родители умерли… и тетя Кэтлин стала… моей опекуншей.

Она сказала это очень просто — и необходимости в дальнейших объяснениях не было. Лорд Чарнок прекрасно понимал, что графиня Ротбери не пожелала вывозить в свет взрослую племянницу — а тем более такую красивую. Он по возможности старался не прислушиваться к сплетням, однако надо было быть глухим — или совсем не бывать в свете, — чтобы не знать, что все общество обсуждает подробности любовной связи между графиней и лордом Меррихью. Особенно много разговоров об этом шло в клубах, где собирались обычно джентльмены.

Лорду Чарноку Гарри Меррихью был симпатичен, но он прекрасно знал, что этот повеса увлекается каждой красивой женщиной, с которой только встречается. Поэтому он нисколько не сомневался в том, что у графини была сугубо личная — и очень важная для нее — причина постараться как можно скорее удалить Полину из Лондона.

— А вам когда-нибудь хотелось побывать в России? — спросил он у девушки.

— Этой страны не было в числе тех… которые мы с папой мечтали увидеть, — ответила Полина. — Но тетя Кэтлин решила… что она — самая подходящая, потому что у меня была русская крестная мать и имя мне дали русское — в ее честь.

— И что же это за имя?

— Полина.

Лорд Чарнок снова подумал о том, что на самом деле выбор графини был основан на том, что Россия отстоит от Англии гораздо дальше, чем другие страны Европы.

— Я не сомневаюсь, что, когда вы привыкнете к жизни в России, вы найдете там немало интересного, — ободряюще сказал он.

— Я… очень на это надеюсь, — чуть слышно отозвалась Полина. — Вот почему… я пыталась… найти какую-нибудь книгу об этой стране.

Она посмотрела в сторону книжных шкафов, словно объясняя лорду Чарноку, почему она вообще оказалась в этом салоне.

— Сомневаюсь, чтобы здесь могло оказаться что-то хоть немного интересное, — презрительно сказал лорд Чарнок. — Но у меня в каюте есть кое-какие книги. Я распоряжусь, чтобы мой камердинер вам их принес. Я уверен, что вы найдете их очень содержательными — хотя слог у них немного тяжеловат.

Полина улыбнулась, и испуганное выражение сошло с ее лица. Лорд Чарнок заметил, что у нее почти прошла дрожь, из-за которой совсем недавно она едва могла держаться на ногах.

— Для меня тяжелых книг не существует, — сказала она. — И я очень вам благодарна за предложение одолжить мне ваши книги. Если у вас есть какая-нибудь, где рассказывалось бы о политике и дипломатии, то я предпочла бы именно ее.