- Вы не понимаете! – Теа приблизилась к Диане, - ничего не понимаете! Вы тоже уехали!

- Теа, мы знали, что в Лондоне не сладко, и когда вернулись всех разыскали, - продолжала Диана. Теа напоминала ей себя когда-то, но сейчас в ней не было того, что напоминало о той мечтающей девочке. Теа превратилась в высокомерную даму, обитательницу высшего света. Диана презирала таких всей душой, ибо она сама имея положения обществе, никогда не стремилась к такому образу и надменности, - здесь ничего не стояло на месте, за эти годы столько воды утекло, начиная от смерти папы, заканчивая самоубийством Чарли. Тебе было все равно, все эти годы!

- Это вы все меня выкинули за борт жизни! – выпалила Теа, - когда погибла Кесси, а следом за ней и мама!

- Мы сделали все для тебя, - спокойно ответила Диана, - а ты вот так с нами! Ты не знаешь, что Каталину расстреляли! Что умер твой дед, твой отец, Фредерик, твой кузен Чарли, погиб Кевин на войне! Что Энди вышла замуж за лорда Норманна, и стала врачом, что Джордж с Джулией поженились, а Джастин уже успел развестись! Англия уже не та…

- И все-таки я рада, что меня здесь не было! – громко прошептала Теа, глядя на Джулию, взгляде которой скользила неприязнь.

- Лучше бы ты не приходила, - это прозвучало, как-то угрожающе из уст Виктора, который тоже также, как и Диана был разочарован в племяннице. Это ему еще напомнило о том, что их времена ушли безвозвратно, что ничто никогда не будет прежним, жизнь уже не повернуть в старое русло, слишком все сложно. Когда-то он пытался отгородить ее от мерзкого чувства вины, которые он испытал в детстве, но не смог. Теа поступила еще хуже его, за одиннадцать лет ни одного письма! Она решала, что это они навязали ей это чувство. Но неужели они с Артуром сделали так мало для нее?! Этого Виктор не мог понять.

Теа пробыла в Лондоне до конца лета, и она не делала никаких попыток сблизиться со своими родственниками. Один раз она увидела беременную Энди вместе со своим мужем-писателем и двумя детьми: сыном и приемной дочерью. Про нее все только и говорили хорошее, одна актриса из Олд-Вика рассказала, как Энди Йорк убедила ее не делать аборт, и теперь она благодарна ей. Другой раз Теа встретила Елену Сван, мирно беседующую с каким-то мужчиной. Генри сказал, что все начинающие художники и фотографы сразу же обращаются к Елене. Ну, а Джастина Трейнджа Теа заметила прогуливающегося с молоденькой девицей, видно, что девчонка была несколько моложе его.

Теа не пыталась ничего узнавать о всех, она сама поняла, как ее роскошная жизнь в Голливуде отличается от скромной жизни в Лондоне. Лондонцы ждали помощи от американцев, Европа заплатила больше, чем Штаты, Англия это осознавала. Теа уезжала с чувством, что больше никогда сюда не вернется, скоро жизнь здесь сосем зачахнет, и все было процветание, особенно Хомсов сойдет на нет. Но как же он удивиться, когда через несколько десятилетий на ее пороге появиться молодая блистательная леди, которая назовет себя леди Хомс, а пресса прозовет ее леди-бунтаркой. Тогда Теа осознает, как она на самом деле заблуждалась.


₪

Ну, что 1 июня пришло, и я наконец-то могу дать свой ответ. Дорогой, сэр Джастин, вы должны прекратить тайно наблюдать за мной и шпионить, а еще вы должны перестать тайно вздыхать по мне, когда я здесь рядом – живая и настоящая. Я хочу принадлежать вам душой и телом, разделить с вами все взлеты и падения. Что ж, я буду, в воскресенье в четыре дня, ждать вас на Пиккадилли, где встречаются все влюбленные.

Ваша Дафна Коллинз.


Вот нахалка! Это первое, что пришло в голову Джастину, ее письмо было написано немного по-детски, немного по-женски, готовая бросить в пропасть, не зная, разобьется или нет, взлетит или нет. Ей было восемнадцать, все в этом возрасте немного не в себе, они готовы совершать поступки из-за которых стыдно потом. Ах, молодость! Ах, первые цветы, что так хрупки. Дафна, Дафна. Ты так свела его с ума, что просто не понимала, что и ради тебя, он был готов кинуться в пропасть, и разбиться от этой любви. Безусловно, прежде всего им двигало желание обладать ею, сделать своей, научить всему, что он знал, показать все, что он видел. Нет, его чувство отличалось, от чувств Роберта к своей Ларе, он прекрасно видел, что кузеном двигала только похоть. Но он-то уже не раз на этом обжегся, больше такой глупости, как с Зоей или с Надин, он не совершит, они его научили, что с женщиной надо быть всегда осторожно, а вернее, избегать коварных особ.

Он пришел к «Купидону», Дафна немного опаздывала. Джастин посмотрел на часы, три минуты еще не опоздание. У него в руках был букет белоснежных роз, который напомнил ему о аромате старинного вина. Почему он почти не зная ее, был готов сделать необдуманный поступок? Ведь все, что он знал о ней – это сведения, он не имел возможность поговорить с ней, почувствовать, что у нее на сердце, проникнуться к ней. Он шел в темноте на ощупь, как слепой полагаясь на внутренний голос. Неужели прошлые неудачи не научили его, не слушать свое сердце, сначала думать, а потом чувствовать? Ведь если бы он прислушался тогда к своему сердцу, то никогда бы не женился на Зое. И почему все мужчины так глупы? Сначала видят – желают, потом только думают о последствиях? Вот и он стоял у такого же распутья сейчас, не зная, что слушать: разум или желанье?

- Эй, - кто-то закрыл ему глаза, в этом жесте он ощутил что-то детское, совсем невинное. Джастин вспомнил, как он часто так делал еще в той жизни не обезображенной войной, Мария всегда подолгу гадала кто это, хотя всегда знала что это был он. Кевин как-то всегда не проявлял ласковость, ему не хватало обаяния Джастина, легкости, искорки, наверное, поэтому он погиб, как герой, а Джастин не мог считать себя таковым, - что ты делаешь?

- Я пришла к тебе, похоже в письме я дала ответ, - он отнял ее руки от лица, резко поворачиваясь к ней. Какая же она была маленькая рядом с ним, но он видел, что он ее совсем не пугает, а наоборот притягивает и манит, как магнит.

- В нахальном письме, - произнес он, - ты хоть понимаешь, что соглашаешься броситься вместе ос мной в пропасть?

- Конечно, потому что я люблю вас, - он стиснул зубы. Что за девчонка! Неужели ей неясно! Они из разных миров. Он сын лорда, она – композитора, ему скоро тридцать, а ей еще нет и двадцати. Он был женат, а она даже не понимает разницу между любовью и страстью, - о, только не надо сейчас, про различия, - вот, черт, да она видит его на сквозь, просто читает его как раскрытую книгу, - я же знаю, что вы испытываете ко мне хотя бы страсть.

- Вот именно, - пробормотал он, может она хоть на это обратит внимание, и убежит от него далеко и навсегда.

- Я предлагаю сделку, - вот чего ему не хватало в Зое – авантюризма и азарта, ему не должно быть скучно с женщиной, тогда и ей не будет скучно с ним. Ее стальные холодные глаза озорно вспыхнули. Дьяволенок!

- Еще чего! – возразил он, зная заранее, что проиграл.

- До будущего года мы будем узнавать друг друга, а потом, ты мне скажешь, что хочешь, - вот нахалка, она уже на ты к нему обращается. Смелость ей не занимать, оно и понятно молодая кровь бурлит, отключая разум, воспламеняя плоть.

- Что ж, а, если я соглашусь? – ее глаза смеялись.

- Вы проиграли мистер Трейндж, спорим на деньги, что вы влюбитесь раньше окончания срока, - она протянула ему руку.

- Я люблю споры, только если ты проиграешь, ты больше не подойдешь ко мне, даже не поздороваешься, - предложил он.

- А если вы проиграете, то вы женитесь на мне, - он довольно улыбнулся.

- Высоко метишь, - Дафна приблизилась к нему, чтобы прошептать ему на ухо:

- Я добиваюсь, того что хочу.

Это было лето открытий и познаний. Дафна оказалась умной собеседницей, интересующейся в политике, и всегда имела свое мнение на все. Из нее получиться великолепная жена политика, думал он постоянно. В Дафне он находил все то, что мечтал обнаружить в Зои, решительность, открытость, силу воли и смелость. Только Дафна так открыто смогла бросить ему вызов, и он принял его. Ощущая, что и вправду проиграл ей, ее очарование и ум побеждали его здравые доводы и холодную голову. Пусть небеса ему помогут все не испортить, страсть не должна застилать ему глаза, путь ему должно подсказать громовое сердце.


₪

Март 1950.

Поленья приятно потрескивали в камине, пахнуло сосной и пряными травами, от чего слегка кружилась голова. Искорки падали на кованную кружевную решетку, гаснув на ней. Шафранные отблески ложились книжные стеллажи и стол библиотеки, а огромные тени фигур лишь чуть-чуть подрагивали мятной стене. Золотые всполохи отражались на спокойном лице Джулии, а ее каштановые волосы, словно радовались теплу, и в полумраке становились похожими на дорогой мерцающий атлас. Она положила руку на большой живот, ощущая, как ребенок тихо ворочается под сердце, тоже чувствуя умиротворенность. Она сидела словно в коконе, прижавшись спиной к торсу мужа, охваченная его руками и ногами. Джордж уткнулся носом в изгиб ее шеи, вдыхая аромат ее легких духов, любимого аромата Каталины. Они часто так любили сидеть перед камином, наслаждаясь тишиной, когда Дженнифер мирно спала в своей постели, прижимая к уху своего любимого зайца - мистера Кроли.

Когда в ноябре Джулия пугливо сообщила ему, что снова ждет ребенка, он находился в не себя от счастья. Снова ребенок, а они так молоды, твердила она ему. Но он-то знал, она хотела этого ребенка, ему не трудно это было понять, ведь она же знала способ этого избежать, но решила почему-то доверить все судьбе. В их жизни все постепенно становилось прежним. Они все стали немного свободными в деньгах, их старая жизни в измененном виде возвращалась к ним. Джордж хотел сына, хотя он был не прочь вырастить еще одну леди Хомс.

Недавно пришло письмо из Ирландии, Виктор оказался равнодушным к новостям. Джордж же понял, что отец все равно обеспокоен, он всегда привык выходить победителем из этого вечного спора. Диана как-то рассказала ему, как Виктор был расстроен, что у его братца родился первенец раньше его. Вот и сейчас, Фрэнк женился на местной простушке Мэнди Майлз, у отца которой было немало деньжат, что и привлекло Руфуса, да и Эдварда. Джордж удивлялся, как этот дьявол вместе со своей дьяволицей может так долго жить? Как оказалось может. Это письмо Виктора немного встревожило, ведь к концу года у Фрэнка и Мэнди должен появиться наследник, и скорее всего это будет мальчик, редко, когда у лордов Хомсов первыми рождаются дочери. Да, Джорджу был просто не обходим сын, английские Хомс вполне состоятельны, как мужчины.

- О чем думаешь? – спросила Джулия, осязая напряжение Джорджа.

- Так почти не о чем, - откликнулся он, продолжая губами скользить по ее шее.

- Я очень счастлива, - пробормотала она.

- Джули, я понял только сейчас, куда так отчаянно меня звало сердце в Аргентине, - Джордж замер, медленно расстегивая ее синее платье.

- И куда же? – Джулия закрыла глаза, стиснув его пальцы на плече, умоляя этим жестом продолжать.

- К тебе, - прошептал он ей на ухо.

- И поняла, почему когда я была рядом с Эвертом, мне все время приходила мысль в голову: он не твой.

- Почему же?

- Потому что, я была твоей тогда…

Их любовь выражалась во всем, они такие разные, но судьба решила – да будет так. В те далекие времена они думали, что их любовь будет вечна, что только время переживет ее, так ли это?


₪

Июнь - декабрь 1950.

- Очень красивый рыженький мальчик, - услышали все, когда Энди вышла ко всем в коридор, - Джулия в полном порядке.

- Сын, - зачарованно прошептал Виктор, - новый лорд. Иди Джордж, иди.

Джордж прошел в палату Джулии, ее темные локоны рассыпались по белоснежной подушке, она устало ему улыбнулась, пытаясь приподняться, тело все еще ныло. Джордж остановил ее, касаясь губами ее лба, сжимая выточенные плечики. Она головой указала на колыбельку, где лежал завернутый сверток. Он заметил рыжие редкие локоны, вот парадокс, у его отца только Элеонора осталась рыжеволосой, а они с Робертом были шатенами, его Джулия была настоящей брюнеткой, пламенной испанкой, и у них родился рыжий ребенок.

- Настоящий Хомс, - громко прошептала Джулия, видя некоторое смущение мужа, - июньский ребенок…

- Да, - все что мог сказать он, - Дженни будет не восторге, но она полюбит его.

- Джордж, как же мы его назовем? – Джулия робко взглянула на него, может он не рад? Почему он так молчалив, ведь, когда на свет появилась Дженнифер, он был в не себя от счастья, готовый осыпать ее лобызаниями и словами благодарности за дочь.