– Крипту? – Я замираю. – Прямо настоящую крипту?

– А где, ты думала, еще хранят мертвые тела?

Я закашливаюсь.

– Правильно. Конечно. В крипте. Идем.

– Если только тебя это не пугает.

– У меня ведь не возникло проблем с кладбищем?

Сент-Клэр напрягается, и у меня душа уходит в пятки.

Поверить не могу, что напомнила ему о Пер-Лашез. Надо переключиться. Ну конечно, необходимо сменить тему! Я говорю первое, что приходит в голову:

– Давай, кто первый! – И бегу к ближайшему входу в склеп.

Топот моих ног эхом разносится по всему зданию, на нас даже оборачиваются туристы.

Я. Умираю. От. Стыда.

А потом Этьен проносится мимо меня. Я хохочу от удивления и мчусь еще быстрее. Мы бежим ноздря в ноздрю и уже почти у цели, когда перед нами появляется рассерженная охрана. Сент-Клэр пытается остановиться, и я налетаю на него, но ему вовремя удается меня поймать. Все это время охрана ругает нас по-французски. Мои щеки краснеют, но, прежде чем я успеваю принести извинения, Сент-Клэр делает это за нас обоих. Охранники сменяют гнев на милость и отпускают нас после минутного выговора.

Прямо как в Пер-Лашез. Сент-Клэр гоголем ходит.

– Тебе все что угодно сходит с рук, – улыбаюсь я.

Он смеется. И даже не возражает, потому что это правда. Но едва в поле зрения появляется лестница, как его настроение резко меняется. Винтовая лестница, ведущая в склеп, крутая и узкая. Мое раздражение сменяется беспокойством, когда я замечаю страх в его глазах. Я совсем забыла, что он боится высоты.

– Знаешь, мне вовсе не обязательно смотреть склеп, – говорю я.

Сент-Клэр бросает на меня убийственный взгляд, и я закрываю рот. Он решительно касается грубой каменной стены и медленно спускается вниз. Шаг. Шаг. Шаг. Лестница не слишком длинная, но сам спуск мучителен. Наконец ступеньки кончаются, и из-за наших спин выплескивается толпа нетерпеливых туристов. Я начинаю извиняться, было глупо вести Сент-Клэра сюда, но он меня перебивает:

– Она больше, чем я думал. Крипта, я имею в виду. – Голос у Этьена напряженный и уставший. Он не смотрит на меня.

Меняем тему. Хорошо. Намек понят.

– Знаешь, – осторожно говорю я. – Я только что услышала, как кто-то сказал, будто крипта занимает все пространство под зданием, и, конечно, тут же представила бесконечные катакомбы, украшенные костями, но все не так уж плохо.

– Никаких черепов или бедренных костей, по крайней мере. – Этьен неестественно смеется.

На самом деле крипта хорошо освещена. Немного прохладно, но чисто и просторно. На тюрьму совсем не похоже. Но Сент-Клэр все еще смущен и взволнован. Я подхожу к статуе:

– Эй, смотри! Это Вольтер?

Мы идем дальше сквозь тоннели. Я удивлена, как здесь голо. Столько пустого пространства, комнат для будущих захоронений. Спустя какое-то время Сент-Клэр опять расслабляется, и мы болтаем о мелочах, вроде контрольной по математике на прошлой неделе и экстравагантной кожаной куртки, в которой недавно появился Стив Карвер. Мы были лишены нормального общения не одну неделю. Такое чувство, словно все стало как прежде. И в этот момент позади раздается скрипучий голос:

– Не стоит за ним идти. А то застрянем здесь на весь день.

Сент-Клэр напрягается.

– Лучше бы дома сидел, раз так боится пары ступенек.

Я начинаю оборачиваться, но Сент-Клэр сжимает мою руку:

– Не надо. Он не стоит того.

Этьен проводит меня в следующий коридор, и я пытаюсь прочесть высеченное на стене имя, но внутри такая злость, что перед глазами все расплывается. Сент-Клэр ушел в себя. Нужно что-то сделать.

Я щурю глаза до тех пор, пока надпись не становится четкой.

– Эмили Золя. Всего лишь вторая женщина, которую я здесь увидела. Что же это такое?

Но, прежде чем Сент-Клэр успевает ответить, я вновь слышу знакомый скрипучий голос:

– Не Эмили, а Эмиль. – Мы оборачиваемся и видим самодовольного парня в толстовке с логотипом Евродиснейленда. – Эмиль Золя – мужчина.

Мое лицо вспыхивает. Я пытаюсь взять Сент-Клэра за руку, чтобы уйти отсюда, но Сент-Клэр уже рядом с американцем.

– Эмиль Золя был мужчиной, – поправляет он. – А ты грубиян. Почему бы тебе не заняться своими делами и не оставить ее в покое!

«Оставить ее в покое, покое, покое!» – эхом разносится по крипте. Удивленный этой вспышкой гнева Евродиснейленд пятится назад и наступает жене на ногу. Та взвизгивает. Все остальные смотрят на нас открыв рты. Сент-Клэр хватает мою руку и тянет меня к лестнице. Я жутко перепугана из-за того, что могло произойти. Раздосадованный Сент-Клэр быстро преодолевает всю лестницу, но затем, когда до него наконец доходит, что произошло, он резко останавливается и опасно наклоняется назад.

Я успеваю его поддержать:

– Я здесь.

Этьен сжимает мои пальцы мертвой хваткой. Я осторожно веду его наверх, пока мы вновь не оказываемся в просторном холле первого этажа. Сент-Клэр отпускает мою руку и оседает на ближайшую скамейку. Он наклоняет голову так, словно его сейчас вырвет. Я жду, когда он заговорит.

Но он молчит.

Я сажусь рядом. Мы возле мемориала Антуана де Сент-Экзюпери, написавшего «Маленького принца». Он погиб при крушении самолета, и поэтому, наверное, останков для захоронения в крипте просто не нашлось. Я смотрю, как люди фотографируют фрески. Вижу охранника, который недавно на нас накричал. Только на Сент-Клэра стараюсь не смотреть.

Наконец он поднимает голову и откашливается. Его голос спокоен:

– Может, поищем индейку на ужин?


Мы несколько часов изучаем меню, прежде чем удается найти что-то более-менее приличное. Поиск превращается в игру, квест, в который мы уходим в с головой. Нужно забыть грубияна из крипты. Забыть, что мы не дома.

Когда мы наконец натыкаемся на ресторан с вывеской «Американский праздничный обед на День благодарения», то кричим от радости, а я исполняю танец победителя. Метрдотеля пугают столь явные выражения энтузиазма, однако он все же усаживает нас за столик.

– Великолепно, – говорит Сент-Клэр, когда появляется главное блюдо. Он поднимает свой бокал с газированной водой и улыбается: – За увенчавшиеся успехом поиски праздничного обеда в Париже. И за индейку.

Я улыбаюсь в ответ:

– За твою маму.

Его улыбка на мгновение меркнет и тут же появляется вновь, на этот раз более нежная.

– За маму.

Мы чокаемся.

– Итак, ты не должен говорить об этом, если не хочешь, но как у нее дела? – Слова выплескиваются прежде, чем я успеваю закрыть рот. – Она не устала от радиационной терапии? Она нормально питается? Я читала, что если не наносить лосьон каждый вечер, то можно получить ожоги, и просто хотела узнать… – Я замолкаю, видя выражение лица Этьена. Словно у меня выросли клыки. – Прости. Я жутко назойливая, и я затыкаюсь…

– Нет, – прерывает он. – Дело не в этом. Просто… ты первый человек, который знает такие детали. Как… от куда?…

– О… Я немного волновалась и провела небольшое исследование. Понимаешь, просто чтобы… знать, – запинаюсь я.

Он какое-то время молчит.

– Спасибо.

Я смотрю на салфетку на коленях:

– Это пустяки…

– Нет, это кое-что значит. Очень даже много. Когда я пытаюсь поговорить об этом с Элли, она даже не врубается… – Этьен замолкает, словно сболтнул лишнее. – В любом случае, спасибо.

Я вновь натыкаюсь на его пристальный взгляд, на этот раз он разглядывает меня с интересом.

– Всегда пожалуйста, – говорю я.

Остаток обеда мы проводим за разговором о его матери. И когда мы уже уходим из ресторана, то все равно продолжаем говорить о ней. Мы идем вдоль Сены. Луна полная, горят фонари, и Сент-Клэр говорит до тех пор, пока груз на сердце не становится чуть легче.

Он останавливается:

– Я не собирался этого делать.

Я делаю глубокий вдох, ощущая приятный речной запах.

– Я рада, что так получилось.

Мы уже на той улице, с которой можно повернуть к общежитию. Сент-Клэр задумчиво смотрит вдаль, а затем выпаливает единым духом:

– Давай сходим в кино. Мне пока не хочется возвращаться.

Ему не приходится просить дважды. Мы находим кинотеатр, где крутят новую американскую комедию про лодыря, и остаемся на сдвоенный сеанс. Не помню, когда я в последний раз так сильно смеялась, ну а Сент-Клэр рядом хохочет еще сильнее. Уже почти два, когда мы наконец возвращаемся в общежитие. За стойкой пусто. Свет у Нейта не горит.

– Кажется, мы одни в здании, – говорит Сент-Клэр.

– Значит, никто не будет возражать, если я сделаю это!

Я запрыгиваю на стол и марширую по нему туда-сюда.

Сент-Клэр начинает громко подпевать, и я стараюсь двигаться в такт его песне. Под конец я отвешиваю театральный поклон.

– Быстрей! – говорит он.

– Что? – Я спрыгиваю со стола. – Нейт здесь? Он нас видел?

Но Сент-Клэр бежит к лестнице. Он открывает дверь и кричит. Мы аж подпрыгиваем от звука эха, а затем опять кричим вместе изо всех сил. Восхитительно. Сент-Клэр бежит за мной до лифта, и мы поднимаемся на крышу. Он не решается подходить к краю, но смеется, когда я пытаюсь плюнуть в щит с рекламой дамского белья. Ветер сильный, попасть в цель не получается, и я спускаюсь обратно на два пролета. Лестница широкая и устойчивая, поэтому Сент-Клэр отстает всего на пару ступеней. Мы добегаем до его этажа.

– Ну, – говорит он.

Впервые за несколько часов наступает тишина.

Я смотрю мимо него:

– Спокойной ночи.

– Увидимся завтра? Поздний завтрак в блинной?

– Было бы неплохо.

– Если только… – Он замолкает на середине фразы.

Если что? Он явно сомневается, стоит ли говорить. Момент упущен. Я бросаю на парня еще один вопросительный взгляд, но он отворачивается.

– Ладно, – с плохо скрытым разочарованием говорю я. – Увидимся утром.

Я уже спускаюсь вниз, но оглядываюсь. Парень смотрит на меня. Я поднимаю руку и машу. Сент-Клэр застыл словно статуя. Качая головой, я толкаю дверь на свой этаж. Не понимаю, почему у нас все либо прекрасно, либо непонятно. Словно мы вообще неспособны общаться по-человечески. Забудь об этом, Анна.

Дверь на лестничную площадку резко открывается.

Мое сердце останавливается.

Сент-Клэр кажется возбужденным.

– Это был прекрасный день. Это был первый хороший день за целую вечность. – Он медленно идет ко мне. – Я не хочу, чтобы он заканчивался. Не хочу оставаться в одиночестве.

– Уф. – У меня перехватывает дыхание.

Парень останавливается, изучающе вглядываясь в мое лицо:

– Ты не против, если я останусь у тебя? Не хотелось бы доставлять тебе неудобства…

– Нет! То есть… – В голове сумбур. Мне едва удается собраться с мыслями. – Да. Да, конечно, все нормально.

Сент-Клэр застывает на мгновение, а затем кивает.

Я снимаю с шеи ключ на шнурке и вставляю его в замок. Сент-Клэр ждет сзади. У меня трясутся руки, когда я открываю дверь.

Глава двадцатая

Сент-Клэр сидит на полу. Он швыряет ботинки через всю комнату, и они с грохотом ударяются о дверь. Это первый звук с того момента, как мы вошли в мою комнату.

– Прости, – смущенно говорит Сент-Клэр. – Куда мне следовало их поставить? – Но, прежде чем я успеваю ответить, он проговаривается: – Элли думает, я еду в Сан-Франциско. Много раз я чуть было не купил билет на самолет, но мама бы этого не хотела. Если отец не хочет, то и мама не хочет. Я только усугубил бы ситуацию.

Я поражена этой исповедью.

– Порой я спрашиваю себя, что, если она… Элли… вдруг она, понимаешь… – его голос затихает, – хочет, чтобы я ушел.

Этьен никогда не обсуждал свою девушку. Зачем делать это сейчас? Не могу поверить, что должна ее защищать. Я аккуратно ставлю его ботинки возле двери и лишь потом отваживаюсь на него взглянуть:

– Она, наверное, просто устала видеть тебя несчастным… Как и все мы, – добавляю я. – Уверена… она наверняка сходит с ума от беспокойства.

– Хм. – Этьен смотрит, как я убираю свою обувь и выкладываю содержимое из карманов. – А как насчет меня? – спустя минуту спрашивает он.

– Как насчет тебя?

Сент-Клэр разглядывает свои часы:

– Бакенбарды. Вы увидитесь в следующем месяце.

Он что, пытается установить границы? Типа, он занят, а я предназначена другому? Только это не так. То есть не совсем.

Но я не отваживаюсь говорить об этом после того, как он упомянул Элли.

– Да, не могу дождаться встречи. Он забавный парень, тебе бы понравился. Я собираюсь присутствовать на концерте их группы в Рождество. Тоф – классный парень, тебе бы правда понравился. О… Я, кажется, это уже говорила? Но это правда. Он действительно… забавный.

Заткнись, Анна. Закрой рот.

Сент-Клэр расстегивает, застегивает и снова расстегивает ремешок на часах.

– Я выдохлась, – говорю я.

И это правда. Как всегда, наш разговор меня вымотал. Я заползаю в кровать и гадаю, что он будет делать. Ляжет на пол? Вернется в свою комнату? Но он кладет часы на стол и забирается в кровать. Ложится рядом со мной. Он поверх одеяла, я под ним. Мы все еще полностью одеты, минус обувь, но ситуация в целом весьма щекотливая.