Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй

Джош в ужасе:

– Ты зачем раздаешь печенье?

– Серьезно, – Мер раздраженно косится на Аманду, – давай поищем более уединенное место.

Она хватает мою коробку и идет к лестнице. В холодильнике у Мер, как всегда, имеется свежее молоко. Все желают мне счастливого дня рождения и чокаются стаканами. А потом мы наедаемся до отвала.

– Ммм… – стонет Этьен, лежа на полу. – Тагалонгс.

– А что я тебе говорила, – смеется Мер, слизывая арахисовое масло с шоколадных с колечек.

– Прости, что мы ничего тебе не подарили, – говорит Рашми. – Но спасибо за угощение.

Я улыбаюсь:

– Всегда пожалуйста.

– Вообще-то, – Этьен садится, – я хотел пригласить тебя на обед, но, кажется, никто уже не голоден.

Он тянется к рюкзаку.

– Но ты ведь ненавидишь дни рождения! – говорю я.

– Не благодари. И я их не ненавижу. Просто не праздную свой. Прости, что не упаковал как следует. – Этьен протягивает мне блокнот на пружинах.

Я смущена:

– Спасибо.

– Он для левшей. Видишь? – Этьен листает страницы в обратном порядке. – Твой уже исписан всякими заметками, и я подумал, что тебе скоро понадобится новый.

Никто никогда не вспоминал, что я левша. У меня комок подкатывает к горлу.

– Блокнот замечательный.

– Я знаю, он не очень…

– Нет. Он замечательный. Спасибо.

Этьен прикусывает мизинец, и мы улыбаемся друг другу.

– Оу, Сент-Клэр, как это мило, – смеется Джош.

Этьен запускает подушкой Джошу в голову.

– Ты мне так ничего и не объяснила, – говорит Рашми. – Зачем ты этим занимаешься? Пишешь эти рецензии?

– О! – Я отрываю взгляд от Этьена. – Мне просто это нравится. Я люблю обсуждать фильмы. Но попасть в этот бизнес тяжело, ведь это стиль жизни, и мне нужно как можно больше практиковаться.

– Почему ты не хочешь стать режиссером? Или сценаристом, или актрисой, или кем-то еще? – спрашивает Рашми. – Мало кто хочет быть критиком… Странно.

– Ничего не странно, – вмешивается в разговор Этьен. – По-моему, это круто.

Я пожимаю плечами:

– Мне просто нравится… высказывать свое мнение. Пробуждать в людях интерес к чему-то великому. Не знаю, я часто общалась с одним крупным кинокритиком из Атланты – он живет неподалеку от кинотеатра, где я работала, и поэтому ходил к нам смотреть кино, – так вот он однажды заявил, будто женщины никогда не становились известными кинокритиками из-за того, что они слишком добрые. Мол, мы даже самому глупенькому фильму готовы поставить четыре звезды. Я хочу доказать, что это неправда.

Мер усмехается:

– Конечно же это неправда.

Этьен привстает:

– Не думаю, что твои близкие знакомые считают, будто у тебя легко получить хороший отзыв.

Я озадаченно смотрю на него:

– Что ты имеешь в виду?

– А-а-а… – театрально зевает Джош. – Так какие планы на вечер?

Я жду, что скажет Этьен, но он молчит. Я растерянно поворачиваюсь к Джошу:

– А?

– Может, не стоит торчать тут весь вечер. Пойдем пройдемся.

Джош явно говорит не про кинотеатр. Я зябко ежусь:

– Я бы лучше осталась здесь.

Глаза Джоша сияют.

– Анна, ты ведь еще никогда не пила алкоголь?

– Конечно же пила, – вру я, но румянец тут же меня выдает.

Ребята отвечают возмущенными криками.

– Как тебе удалось прожить здесь полгода и ни разу не выпить? – спрашивает Рашми.

Я начинаю юлить:

– Я просто… нет… Это ведь незаконно…

– Ты во Франции, – говорит Джош. – Можешь, по крайней мере, попробовать.

Теперь уже все скачут вокруг меня. Можно подумать, это им исполнилось восемнадцать.

– Да! Давайте спаивать Анну! – наперебой кричат все.

– Ну не знаю…

– Не спаивать, – улыбается Этьен. Он единственный, кто все еще сидит. – Просто… поздравлять.

– Праздничная попойка на день рождения, – смеется Джош.

– Просто поздравлять, – повторяет Этьен. – Пошли, Анна. Я знаю прекрасное место, чтобы отпраздновать твой день рождения.

После слов Этьена мой мозг отключается окончательно, и я машинально отвечаю:

– Хорошо.

Мы договариваемся встретиться поздно вечером. О чем я думаю? Лучше бы я устроила себе киномарафон Мишеля Гондри[36]. Я жутко нервничаю и целую вечность ищу, что надеть. В моем гардеробе нет наряда, подходящего для клуба. Когда я наконец спускаюсь в лобби, все уже в сборе, включая Этьена. Даже удивительно, что он пришел вовремя. Этьен стоит спиной ко мне.

– Так-так! – кричу я. – Начинаем вечеринку.

Этьен оборачивается на звук моего голоса и в изумлении задирает голову.

На мне мини-юбка. В Париже я надела ее впервые, но мой день рождения вроде бы подходящий для этого повод.

– Вау, Анна! – Рашми делает вид, что поправляет очки. – Почему ты все это прятала?

Этьен пялится на мои ноги. Я смущенно поправляю куртку. Этьен вздрагивает и врезается в Рашми.

Может, она и права. Возможно, мне стоит носить короткие юбки почаще.

Музыка в клубе грохочет с такой силой – гитары визжат, барабаны истово гремят, от вокала закладывает уши, – что я едва слышу саму себя. Единственное, что я знаю, – мне хорошо. Правда хорошо. Почему я раньше никогда не пила? Я была такой идиоткой – в этом нет ничего страшного. Теперь я понимаю, зачем люди пьют. Не знаю точно, что именно я пробовала, кажется, это было что-то фруктовое. Поначалу было отвратительно, но чем дальше, тем лучше. А может, просто ощущения притупились. Что-то вроде того. Черт, я чувствую себя потрясающей. Такой уверенной в себе, сильной.

А где Этьен?

Я оглядываю темный зал, пытаясь разглядеть лица в толпе циничной парижской молодежи, выплескивающей свой гнев с помощью здоровой дозы французского панк-рока. Наконец я вижу Этьена, он прислонился к стене и болтает с Мер. Интересно, о чем? Она смеется и встряхивает волосами. А затем касается его руки.

Мередит превратилась в рукохватательницу. Не могу в это поверить.

И прежде чем я успеваю что-либо осознать, ноги несут меня к ним. Музыка бьет по ушам. Я спотыкаюсь об чью-то ногу. Парень материт меня по-французски, я бормочу извинения и иду дальше. Да что тут такого? Этьен. Я должна поговорить с Этьеном.

– Эй! – кричу я ему в лицо, и он вздрагивает.

– Господи, Анна. С тобой все в порядке? Сколько ты выпила? – спрашивает Мер.

Я машу рукой. Три пальца. Четыре пальца. Пять. Где-то так.

– Потанцуй со мной, – говорю я Этьену.

Он удивлен, но передает Мер свое пиво. Она буравит меня неодобрительным взглядом, но мне все равно. Он мой самый близкий друг, а не ее. Я хватаю Этьена за руку и веду на танцпол. Музыка меняется на более отвязную, и я даю ей себя захватить. Этьен внимательно следит за моими телодвижениями. Он подхватывает ритм, и мы движемся вместе. Комната вращается вокруг нас. Волосы парня блестят от пота. Мои тоже. Я прижимаюсь к Этьену плотнее, и он не против. Я спускаюсь вдоль его тела в такт музыке. А когда поднимаюсь, глаза его закрыты, а рот чуть приоткрыт. Мы подходим друг другу по всем параметрам.

Начинается новая песня. Музыка все громче и громче. Толпа неистовствует. Этьен выкрикивает слова песни вместе с остальными. Я не знаю слов, и, хотя вроде бы учила французский, расслышать что-либо в таком оре просто невозможно, ясно одно, эта группа НАМНОГО ЛУЧШЕ «Грошовых ужасов». ХА!

Мы танцуем до тех пор, пока нас держат ноги. А потом у нас перехватывает дыхание. Одежда пропитана потом, и мы едва можем стоять. Этьен ведет меня к барной стойке, и я держусь за него как за последнюю опору. Он плюхается рядом со мной. Мы смеемся. Я плачу. От смеха.

Странная девушка что-то кричит нам по-французски.

– Пардон? – Этьен разворачивается, и его глаза округляются от ужаса.

У девушки блестящие волосы и каменное лицо. Она продолжает орать, и мне даже удается различить несколько ругательств. Этьен отвечает ей по-французски, и по его позе и голосу я понимаю, что он оправдывается. Девушка снова орет, затем криво усмехается и уходит, с трудом пробиваясь сквозь пульсирующую людскую массу.

– Что это с ней? – спрашиваю я.

– Дерьмо. Дерьмо.

– Кто она такая? Что случилось?

Я поднимаю волосы, чтобы проветрить шею. Мне жарко. Здесь невыносимо жарко.

Этьен в панике хлопает по карманам:

– Фак! Где мой телефон?

Я достаю сумочку и протягиваю ему свой мобильный.

– БЕРИ МОЙ! – громко кричу я.

Этьен качает головой:

– Я не могу позвонить с твоего. Она поймет. Она, черт возьми, все поймет.

Он в отчаянии проводит руками по волосам и, прежде чем до меня успевает дойти, уже бежит к выходу. Я за ним. Мы вырываемся из клуба в холодную ночь.

Падают снежинки. Не могу поверить. В Париже никогда не бывает снега! И вдруг он пошел на мой день рождения! Я высовываю язык, но ничего не чувствую. Приходится высунуть сильнее. Этьен судорожно ищет телефон. Наконец он находит его в кармане куртки. Он кому-то звонит, но трубку, похоже, не берут. Этьен кричит и засовывает телефон обратно в карман.

Я отпрыгиваю назад:

– Что происходит?

– Что происходит? Что происходит? Я расскажу тебе, что происходит. Знаешь, кто та девушка, которая хотела меня убить? Это соседка Элли по комнате. Она видела, как мы танцуем, позвонила Элли и все ей рассказала.

– И что? Мы просто танцевали. Что в этом такого?

– Что такого? Элли бесится из-за тебя, вот что такое! Она ненавидит, когда мы вместе проводим время, а теперь будет думать, что между нами что-то есть…

– Она ненавидит меня? – Я смущена. Что я ей сделала? Да я ее месяцами не видела.

Этьен снова кричит и пинает стену, а потом воет от боли.

– ФАК!

– Успокойся! Боже, Этьен, да что с тобой?

Парень качает головой, лицо его становится каменным.

– Все не должно было закончиться так. – Он проводит рукой по волосам.

Что именно не должно было так закончиться? Он про меня или про нее?

– Все уже давно к этому шло…

О боже. Неужели они расстаются?

– Но я просто еще не готов, – заканчивает он.

Сердце сковывает лед. Отшей его. Серьезно. ОТШЕЙ.

ЕГО.

– Почему нет, Сент-Клэр? Почему ты не готов?

Он поднимает глаза, когда я называю его по фамилии. Сент-Клэр, а не Этьен. Ему больно, но мне наплевать. Он снова Сент-Клэр. Флиртующий, дружелюбный со всеми Сент-Клэр. Я НЕНАВИЖУ его. Прежде чем он успевает ответить, я ухожу. Больше не могу на него смотреть. Какой же я была глупой. Просто идиотка.

Это как с Тофом, одно и то же.

Сент-Клэр зовет меня, но я иду дальше. Шаг за шагом. Я так сильно сосредотачиваюсь на ходьбе, что врезаюсь в фонарь. Матерюсь и пинаю его. Снова, и снова, и снова, пока Сент-Клэр меня не оттаскивает. Я дрыгаю ногами и кричу. Я так устала, я просто хочу ДОМОЙ.

– Анна. Анна!

– Что происходит? – спрашивает кто-то.

К нам подходят Мередит, Рашми и Джош. Когда они успели здесь оказаться? Как давно они на нас смотрят?

– Все в порядке, – говорит Сент-Клэр. – Она просто слегка напилась…

– Я НЕ ПЬЯНАЯ.

– Анна, ты напилась, и я напился, произошло недоразумение. Давай просто вернемся домой.

– Я не хочу возвращаться домой вместе с тобой!

– Какой бес, черт возьми, в тебя вселился?

– Какой бес вселился в меня? И у тебя еще хватает наглости спрашивать. – Я подхожу к Рашми. Она внимательно смотрит на меня и потрясенно поворачивается к Джошу. – Просто скажи мне одну вещь, Сент-Клэр. Я хочу знать одну-единственную вещь.

Он смотрит на меня. Разъяренный. Смущенный.

Я выдерживаю паузу, чтобы собраться с силами.

– Почему ты до сих пор с ней?

Тишина.

– Отлично. Не отвечай. Но знаешь что? Не зови меня больше никогда. Между нами все кончено. Бонне ньют.

Я уже ухожу, когда Сент-Клэр отвечает:

– Потому что я не хочу быть один. – Его голос эхом разносится в ночи.

Я поворачиваюсь к нему в последний раз:

– А ты и не был один, кретин.

– Ух ты, Анна. Ты прямо наклюкалась до чертиков.

Я накрываюсь одеялом с головой. Мы говорим с Рашми по телефону, и у меня до смерти болит голова.

– Сколько вы с Сент-Клэром вчера выпили?

Этьен. Что вчера случилось? Я помню клуб. Помню музыку. И… мы танцевали? Кажется, танцевали… и да, какая-то девица на нас орала, и мы вышли на улицу, и… о нет.

Нет, нет, нет.

Я резко сажусь, и – твою мать! – голову пронзает боль. Я закрываю глаза и медленно-медленно опускаюсь на кровать.

– Вы чуть не занялись сексом прямо на танцполе.

Да ну?

Я открываю глаза и мгновенно жалею об этом.

– Кажется, я простыла, – хриплю я.

Хочется пить. В горле пересохло. Отвратительно. Я словно облизала подстилку из клетки Капитана Джека.