Поскольку Кэролайн была пристроена, то взоры многочисленных родственников, разумеется, обратились на меня. Я прекрасно понимала, сколько потратил на меня Заноза, а потому изо всех сил старалась поскорее поймать себе мужа. Могу заверить, что делала все возможное.

Я ездила кататься в экипаже с лордом Ливингстоном, верхом — с Дугласом Маклаудом, ела мороженое в обществе виконта Эддингтона. Я танцевала со всеми троими на каждом балу и рауте, куда мы были приглашены. Я из последних сил старалась видеть только их положительные стороны.

У всех троих, однако, имелись серьезные недостатки.

Так, например, виконт Эддингтон оказался никудышным всадником, а глядя на ту лошадь, на которой он появлялся в Лондоне, я поняла: он ничегошеньки не смыслит и в лошадиной стати. Хотя, конечно, это можно было обратить в свою пользу. Ведь с таким мужем я получила бы возможность единолично распоряжаться конюшнями. Но с другой стороны, разве не приятно смело отправляться со своим супругом на утреннюю прогулку, не опасаясь, что тот грохнется с коня и его придется тащить домой на носилках?

Дуглас Маклауд неплохо держался в седле, но был ужасно обидчивым человеком. Он так серьезно воспринимал каждое мое слово! Может, вы не заметили, но у меня есть привычка все преувеличивать. С Дугласом же я вынуждена была бы постоянно следить за своими словами, чтобы понапрасну его не тревожить и не ранить его чувства. Было бы довольно утомительно всю жизнь так напрягаться! Уж лучше безбоязненно выговаривать своему мужу, не думая, что он потом полдня будет переживать из-за чепухи.

Наконец, лорд Ливингстон. Возможно, лучший из всех троих, но я не была уверена, что сумею затащить его под венец. Да и мама сказала, что у него репутация жестокого сердцееда. Я вполне верила этому, ведь он был ужасно привлекателен и отчаянно флиртовал. Разумеется, в данный момент он флиртовал только со мною, но я никак не могла понять, есть ли за этим что-нибудь еще. Ливингстон был настоящим светским львом, а у меня просто не хватало опыта общения со светскими львами. Сказать по правде, порой я чувствовала себя рядом с ним немного неловко. Невозможно было понять, о чем он думает. Я предпочитаю ясно видеть, с кем имею дело. Не так уж приятно, наверное, выйти замуж за эдакую ходячую загадку.

Кэролайн считала, что мне надо сосредоточиться на Дугласе. Мама склонялась к Эддингтону. Сама же я предпочитала Ливингстона (мне всегда нравился вызов). Когда же мама обратилась за советом к Занозе, тот ответил, что ничего в этом не понимает, и посоветовал, чтобы я брала того, который клюнет.

Наверное, он решил, что я так и не смогу женить на себе ни одного из троих. Разумеется, такие речи лишь подогрели мой энтузиазм.

К середине мая охота на мужа достигла кульминации. Это случилось на садовом пикнике в красивейшем загородном доме, который принадлежал одной из самых видных светских дам, герцогине Мертон. Усадьба располагалась на берегу Темзы, и окружали ее бесконечные фруктовые сады и лужайки с летними домиками. Был здесь даже зеленый лабиринт, почти такой же огромный, как в Хэмптон-корт. Несомненно, ежегодная «садовая» вечеринка в доме герцогини является одним из самых заметных событий лондонского сезона. И я вполне понимаю, почему. Все здесь было особенным: и прекрасное убранство сада, и изысканная кухня, и приятная компания. Даже погода радовала собравшихся теплом и светом. «Как же, наверное, приятно быть герцогиней, — думала я, — и иметь все, что пожелаешь!»

Мама, Кэролайн и я отправились туда в сопровождении Занозы. Целую неделю перед этим он отсутствовал, гостил в Гэмпшире у своего друга, но вернулся как раз вовремя, чтобы успеть на прием в саду у герцогини Мертон. В тот сезон Заноза проявил настоящие чудеса братской любви. Ведь он сопровождал Кэролайн на все многочисленные мероприятия, которые сам считал крайне утомительными. Разумеется, меня он тоже сопровождал, но лишь потому, что мы повсюду ездили вместе с Кэролайн.

Честно говоря, по мере того как сезон продолжался, нрав Занозы портился. И, как обычно, он срывал свое дурное настроение на мне. Даже Кэролайн указала брату на чрезмерную раздражительность.

— Стоит Дине только рот открыть, как ты уже готов на нее наброситься,

— заметила она ему незадолго до его отъезда в Гэмпшир. — Что с тобой происходит, Торнтон? Уж если Лондон так действует тебе на нервы, пожалуйста, не думай, что ты непременно обязан оставаться здесь из-за меня. Тетя Сесилия весьма ответственно относится к своим обязанностям, да и потом ты уже знаешь, что мы с Робертом все окончательно решили. Теперь пора подключаться адвокатам.

Освободившись, таким образом, от тяжкой обузы, Заноза моментально получил приглашение в гости и через пару дней умчался к другу. Мы не видели его на Гросвенор-сквер до самого последнего дня перед приемом у герцогини. Он решил во что бы то ни стало сопровождать нас туда. «Чтобы самому увидеть, как ты продвинулась за мое отсутствие», — пояснил мне Торнтон.

— Ты уверен, что не ради Розамунд Лейтон? — поддела его Кэролайн. Розамунд — это девушка, которая, как и мы с Кэролайн, дебютировала в нынешнем году. Она была необычайно хороша собой: блестящие черные волосы, огромные синие глаза… Розамунд благосклонно поглядывала на Занозу, а тот не скрывал своего удовольствия. Когда же я заметила, что он падок на лесть, он ответил, что для разнообразия вынужден общаться с девушками, которые его нахваливают. Это компенсирует ему общение с другими, теми, кто его постоянно критикует.

Я от всей души возненавидела Розамунд Лейтон и ее блестящие черные волосы. Наверняка она тоже явится к герцогине Мертон, и мысль о том, что я вынуждена буду целый день наблюдать, как она увивается вокруг Занозы, омрачала мне настроение. Уверяю вас, подобное зрелище — не для слабонервных!

Однако, очутившись в прекраснейших садах герцогини, я почувствовала, что при всем желании не смогу надолго сохранить мрачное расположение духа. Трое моих кавалеров также ожидались в качестве гостей, и я решила, что, понаблюдав их здесь, в более естественной обстановке, так сказать, на пленэре, легче приму окончательное решение.

Программа всех подобных приемов очень проста. Можно прогуливаться среди газонов, наслаждаясь видами, угощаться за столом, накрытым в доме, беседовать с друзьями и знакомыми. В жаркий майский денек очень приятно проводить время подобным образом.

Первый час после нашего прибытия в Мертон-Хаус я провела с Дугласом Маклаудом, который слушал каждое мое слово с выражением такого глубокого интереса, что вскоре я почувствовала себя ужасно подавленной.

Затем, слава Богу, меня увел от него виконт Эддингтон. Виконт — очень веселый молодой человек, и я с удовольствием болтала еще целый час, бродя с ним по саду. Если бы мне ни разу не пришлось наблюдать его верхом на лошади, то я, должно быть, с энтузиазмом думала бы о нем как о своем будущем муже. К несчастью, я знала, как он смотрится верхом. Воспоминание об этом приводило меня в отчаяние.

Вдруг я заметила Занозу, который важно вышагивал передо мной под руку с этой противной Розамунд Лейтон. При виде ее глупых, по-телячьи покорных глаз кому угодно стало бы дурно!

В общем, когда ко мне подошел лорд Ливингстон, я совсем утратила свое веселое настроение. «Вовсе не так уж приятно отлавливать женихов, — думала я. — То есть, конечно, довольно весело, когда ты просто играешь в эти игрушки, составляешь дурацкие списки и сплетничаешь о молодых людях с подружками, но когда перед тобой встает перспектива провести с малознакомым человеком всю оставшуюся жизнь… Вот это действительно страшно».

Лорд Ливингстон положил мою руку себе на рукав и решительно увлек меня по длинной аллее, которую я прежде не замечала. Он весело болтал о чем-то, а я улыбалась и кивала ему, не давая себе труда вслушиваться.

Лорд Ливингстон выглядит точь-в-точь как романтический герой. Должно быть, это одна из причин, почему он успел разбить так много сердец. Волосы у него темные и ниспадают на лоб непокорной волной. Улыбка — немного насмешливая, да и говорит он всегда несколько иронично. Именно эта неизменная ирония немного смущала меня. Я никогда толком не понимала, что он на самом деле имеет в виду: то, что говорит, или прямо противоположное. Если честно, общение с ним меня всегда утомляло.

— Скажите, лорд Ливингстон, — спросила я, когда мы вошли в небольшую и очень красивую рощицу, где он явно захотел остановиться, — вы что же, никогда не улыбаетесь?

Его красивые черные глаза удивленно округлились.

— Не улыбаюсь? — переспросил он.

— Ну да. Понимаете, такой, настоящей улыбкой… Действительно радостной. Улыбкой, глядя на которую все понимают, что вы счастливы.

Он выгнул черную бровь:

— Не правда, я улыбаюсь, малышка.

— Знаю. Но ваши улыбки обычно такие двусмысленные, — возразила я, — и никогда не кажутся счастливыми.

Тогда он одарил меня одной из этих своих насмешливых улыбок:

— Никогда?

— Ну вот, — сказала я, указывая на его губы. — Вы опять сделали это. А ведь это никак не назовешь счастливой улыбкой, милорд. Вот счастливая улыбка. — И я лучезарно оскалилась. — Видите?

Он смотрел на меня с каким-то загадочным выражением лица. Он часто смотрел на меня так. И я никогда не понимала, что это может значить. Но сегодня я решила непременно разобраться со всеми загадками, и потому продолжала:

— О чем вы думаете, когда так на меня смотрите?

— Я думаю, — быстро отозвался он, — что ты — самая красивая девушка, и что я хочу поцеловать тебя. — И он сделал это.

Его поцелуй вовсе не был похож на поцелуй синьора Монтелли. Этот оказался куда серьезнее. Левой рукой крепко обхватив мою талию, правой лорд Ливингстон надежно придерживал мой затылок, так, чтобы я никуда не вырвалась. Рот его был жесток и даже жесток. Я не могла и вздохнуть. Обеими руками я упиралась в его плечи, но ничего не могла поделать. Мне стало страшно и одновременно противно, как вдруг холодный гневный голос прорвался сквозь тишину рощицы:

— Отойди от нее, Ливингстон, сейчас же. Это был Торнтон.

Лорд Ливингстон сразу ослабил объятия, я сумела выскользнуть из его рук. И я бросилась через заросли к Занозе так, словно по пятам за мной гналась целая свора гончих.

— Да что ты расстраиваешься, Торнтон, — сказал лорд Ливингстон. Голос у него почему-то сел, и он был вынужден сделать паузу, прежде чем договорить:

— Я ведь намерен жениться.

Заноза глянул мне в лицо сверху вниз.

— Это правда, Дина? — спросил он. — Ты согласилась за него выйти?

Задрав голову, я уставилась в лицо кузена. Мне еще ни разу не доводилось видеть Занозу таким. Глаза его блестели от гнева, губы побелели. Даже кончик носа, казалось, стал белым.

Я затрясла головой так, что прическа чуть не рассыпалась.

— Нет, Торнтон! — воскликнула я, перевела дух и прошептала:

— Пожалуйста, не заставляй меня выходить за него.

Противно в этом признаваться, но голос мой прозвучал почти умоляюще. Однако мысль о том, что вся моя жизнь будет подчинена этому единственному удушающему поцелую!.. Меня прямо передернуло.

Заноза обратился к лорду Ливингстону:

— Если я еще хоть раз увижу, что вы подошли к моей кузине ближе чем на десять футов, я вас застрелю.

Лорд Ливингстон был лет на семь старше Занозы и, уж конечно, намного лучше знал правила света. Однако я не удивилась, когда он предпочел замять этот спор. Выражение лица моего кузена было абсолютно ужасающим. Лишь чуть-чуть замявшись, лорд Ливингстон резко развернулся на каблуках и зашагал прочь.

Мы слышали, как хрустит гравий под его сапогами. Наконец шаги стихли, и в рощице воцарился покой.

После долгого молчания Заноза поинтересовался:

— Что за черт занес тебя в это уединенное место с этим Ливингстоном?

— Я и не думала, что он уведет меня так далеко от всех, — возразила я.

— У тебя глаз нет, что ли? — не унимался Заноза.

Я попыталась немного смягчить его гнев шуткой:

— Теперь уже двое мужчин меня поцеловали, и ты обещал застрелить обоих!

Он резко повернулся ко мне:

— Не правда, я никогда не встречал твоего итальянского танцора!

— Ах да. — Я выдавила из себя улыбку. Мне было ужасно неловко, и я из кожи вон лезла, пытаясь хоть как-то выпутаться из этой ситуации. — Это я сама пригрозила синьору Монтелли, что ты его убьешь.

Голубые глаза Занозы так и впились в мое лицо.

— Дина… — тихо произнес он. — Ты правда не думала выходить за Ливингстона?

Не знаю отчего, но слезы вдруг подступили к горлу. Я покачала головой.

— А как насчет Эддингтона? — спросил он. — Или Маклауда?

Я провела языком по губам и почувствовала солоноватый вкус крови. Этот гнусный Ливингстон поранил меня своими зубищами!

— Я очень стараюсь полюбить их, Заноза, — призналась я. — Я понимаю, что должна выходить замуж. Может, лучше ты выберешь? Ведь ты их лучше знаешь.