Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 1

О, есть ли кто несчастнее меня!

Вернейший друг бросает. Он надежду

Увидеть дом, Элладу – все унес…

(Закрывает лицо руками.)

Те же и старый слуга Менелая со стороны моря – оборванный, обветренный, без шапки; спутанные волосы и грубые, красные руки гребца.

(почти натыкаясь на Менелая)

О Менелай!.. Насилу-то сыскал я

Тебя, о царь: изрыскал всю страну.

Товарищи меня к тебе послали.

(останавливаясь)

Не варвар ли ограбил вас, гонец?

Нет, чудеса случились… Да такие,

Что и в словах-то их не уместишь…

Ты так спешишь, что, верно, вести важны.

(быстро, но не без расчета на эффект)

Царь… Сколько мук подъял ты… А за что?

(несколько утомленным тоном)

Они прошли… Ты ж новости имеешь?

(продолжая в том же тоне)

Твоей жены нет больше… Поднялась

В эфир она…

Елена жадно прислушивается.

Исчезла; небо скрыло

Ее от глаз, и сторожить остались

Пещеру мы пустую. Вот слова

Последние ее: «Несчастны вы,

Фригийцы, эллины! Из-за меня вы

В Скамандровой долине полегли

По Геры замыслу: вам всем казалось,

Что Александр владел Еленой – ею

Он не владел. А я, исполнив срок

И соблюдя веленье Мойры, снова

К отцу Эфиру возвращаюсь. Жаль

Мне Тиндариду, что с душой невинной

Молвою опорочена она!»

(Быстро поворачивается и, встретившись глазами с напряженно слушающею его Еленой, тотчас ее узнает. Никаких сомнений для него нет. В его обращении к ней почтительность приправлена досадой.)

Привет тебе, о Леды дочь! Так вот где

Открылась ты – а я-то доношу,

Что в звездный мир от нас ты удалилась,

Не догадавшись, что крылатым телом

Владеешь ты. Не попрекай же нас

Вторично, что напрасно мы трудились

И муж и рать – под Троей за тебя!

Я понял все… Ее слова сошлись

С рассказом этим.

(Расцветая улыбкой и будто помолодев даже, направляется к Елене.)

О желанный день!

Объятьям ты вернул мою Елену!

(порывисто обнимая его)

О Менелай… Любимый… Годы мук

В какую даль ушли… а наслажденье

Так свеже… О подруги! Он со мной.

Девушки обступают Елену. Музыка.

Я нашла его: какая радость!

Я его, лаская, обнимаю…

Сколько дней, о милый, сколько дней!..

(отвечая объятиям)

Да, ты моя! Так много на губах

Вопросов и рассказов… Как начну я?..

Я дрожу от радости. Желанья

Волосы на голове вздымают,

И к тебе я крепко прижимаюсь.

Ты мой муж, мой муж, моя отрада!

Как сладко мне в глаза твои глядеть!

На жребий не сержусь я больше, нет.

Да, это дочь Кронида, Леды дочь;

Ей, ей чета блаженных белоконных

С приветным кликом светочи несла!

Ах, бог супругу разлучил со мною,

Судьбу судил иную ей – и воля

Свершилась необорная его;

С недолей доля вновь соединила

С тобой меня; мы встретились – хоть отдых…

О, счастье! Все ж не покидай меня!

Будь счастлив, гость! Богов молю о том же:

Одна судьба, одно у вас и счастье.

(хору)

Подруги мои!

Стоны мои умолкли. Ни слова

Больше о прошлых страданьях.

Вот он, которого сердце биением каждым

Ждало так долго, – вот муж мой.

О, ты моя, и твой я. Сколько раз

Сменилось солнце прежде, чем обманы

Богини осветило наконец!

Слезы я лью, только сладкие слезы:

От мук пережитых осталось

В них больше отрады, чем горя.

Что я скажу? Надеяться кто смел бы:

Нежданного я прижимаю к сердцу…

Ты здесь, со мной. А кажется, давно ль

Я верил в твой побег под кручи Иды,

В несчастную твердыню Илиона?

Богами заклинаю… Как могли

Тебя из дома моего похитить?

О, горькое начало…

О, горькие слова… Не трогай их…

Нет, говори; что нам даруют боги,

Того чуждаться слух не должен наш.

Рассказывать мне страшно… Что за ужас!

Все ж говори. О муках сладко слушать…

К Парису в руки, через пучину

На веслах быстрых я не летела

В объятья грешной его любви…

Но что за демон, что за рок могучий

Тебя похитил из земли родной?

Зевса и Майи сын, о мой любимый,

В эту страну Гермес меня домчал…

О, чудо! Кто ж послал его? Ужасно!

Ах, слезы, слезы увлажняют вежды.

Меня сгубила Зевсова супруга.

Как? Гера? Ей за что ж бы нас казнить?

Вас, кляну я, ключи, тебя, светлая влага,

Где красу освежали богини…

И откуда судьи роковой приговор.

Но суд… и Гера… и твои несчастья…

Чтоб у Париса отнять…

Не пойму!

Дар, Кипридой обещанный…

Бедная ты!

Да, бедная! В Египет повелела

Она Гермесу унести меня.

Пауза.

Так, значит, тот… владел твоей лишь тенью?

(утвердительно кивая головой)

А горе-то, горе-то в доме твоем!

О мать, о кручина моя!

(Плачет.)

Что хочешь сказать ты?

Матери больше нет…

Мой затянул позор

Петлю на шее ей…

Увы!.. А дочь, – скажи мне, – Гермиона?

Чуждая брака,

Детей не ласкает

И плачет всечасно

О матери свадьбе.

О, дом мой сгубивший

Предатель Парис!

Себе же готовил

Ты лютую гибель

И меднодоспешных

Данайцев полкам!

А меня заставил демон

Под обузою проклятья

Бросить дом и край родной,

На чужбину удалиться

Чтоб позор греховной свадьбы

Неповинную терзал!

Пауза. Менелай и Елена стоят молча, любуясь друг другом. Музыка умолкает.

Коль вам теперь счастливая судьба

Откроется – былое потускнеет.

(стоявший до тех пор в почтительном отдалении, приближается)

И я бы, царь, хотел с тобой делить

Веселые минуты. Вижу радость,

Да не могу никак ее понять.

Ну что ж, старик, вступай в беседу с нами.

Источник мук под Троей – не она?

Нет. Боги нас обманывали, в руки

Мои достался призрак роковой.

Что ты сказал?

Все муки – даром? И награда – призрак?

Виною – Гера и богинь вражда.

А это – подлинно твоя супруга?

Тебе порукой слово в том мое.

(радостно подходит к Елене и целует ей руку)

О дочь моя! Богов чудесна воля,

И неисповедимы их пути!

Вращает мудро сила их людские

Дела. И вот один проводит жизнь

В трудах; другой, трудов не знавший, разом

Находит гибель, никакой поруки

Не получив от счастья своего.

Ты и твой муж вкусили муки оба.

Ты клеветой осилена, а царь

Там за морем, в борьбе копейной жаркой,

И что ж? Стараясь, ничего себе

Не выстарал; а ныне, божьей воле

Себя доверив, счастие нашел.

(С умилением подолгу всматриваясь в ее черты.)

Ни старому отцу, ни братьям ты

Не нанесла позора, и своей ты

Молвы не заслужила… Мне, царица,

Так радостно припомнить, как Елену

Мы с песнею венчальной из дворца

Тиндара провожали: будто вижу

Я факел тот, что нес у колесницы,

Елену уносившей из ее

Счастливого гнезда…

Да, плох тот раб,

Которому дела его хозяев

Не дороги, который мук семьи

И радостей не делит. Если в рабском

Рожден я состоянье, пусть меня

Рабом хотя считают благородным…

Нет имени – я душу сберегу…

Все ж лучше быть по имени рабом лишь,

Чем на плечи одни, да оба зла:

И рабский дух имей, и рабский жребий.

Старик! Со мной в сраженьях ты делил

И муки и труды; дели ж и радость.

Ступай, скажи оставшимся друзьям

Все, что нашел ты здесь и как дела

Царевы обстоят. Пусть ждут, как раньше,

На берегу борьбы моей исхода

Ее же чует уж душа моя.

И если мне удастся из чужбины

Жену похитить – быть им начеку,

Чтоб, вместе нам соединившись, бегством

От варваров, коль бог нам даст, уйти.

Все сделаю, владыка…

Каковы ж

Оракулы! Ну разве же не плохи,

Не лгут поди? Нет, видно, не легко

Судьбу читать по языкам алтарным

Иль птичьему… Какая слепота

Рассчитывать на птицу! Что ж бы было

Калханту нам про облако сказать?

Нет – дал своим он гибнуть… И зачем же

Безмолвствовал Гелен? Его ведь город

Мы разоряли – и за что? Ответ

Я знаю: бог молчать велел пророкам.

Но если так – к чему гаданья наши?

Богам усердно жертвы приносить

Должны мы и молиться, чтобы благо

Нам посылали, а гаданья бросить.

Они – для жизни лишь соблазн пустой;

Коль ты лентяй – ты в огненных скрижалях

Богатства не найдешь; пророк наш лучший

Решимость трезвая и здравый смысл.

(Уходит.)

Со старцем я согласна: ведовство

Нам не к добру. Пусть бог тебя полюбит

Вот лучшее гаданье для тебя.

Те же, без слуги.

Все хорошо покуда. Как ты спасся,

Скитаясь после илионских сеч,

Хоть пользы нет в рассказе, сердцу милой

Желанна весть о милого трудах.

В одном ты слове и в одном желанье

Сколь многие вопросы ставишь мне!

К чему мне речь вести о грозной буре

Эгейской, об огнях коварных старца

Евбейского, о критских городах,

О гаванях ливийских, о Персея

Нагорных вышках? Сколько пережил я

И слух устанет твой, и сказом грустным

Двойную скорбь я б причинил себе.

Ответ умней вопроса. Это так.

Одно скажи: хребет пучины влажной

Ты долго ли, скиталец, бременил?

Сверх десяти, под Троей проведенных,