Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 1

(мрачно)

Увы! Увы! Несчастный! Столько лет

За жизнь дрожать… и угодить… на бойню…

Что говоришь? Убила ты меня!

Из этих мест беги поспешным шагом:

Убьет тебя жестокий господин.

Постой! За что ж?.. Что я владельцу сделал?

Помехою явился жениху.

Как? У моей жены жених сыскался?

Да, дерзкий, он на это посягнул.

Он из вельмож, иль это царь Египта?

Он здесь царит. Протей – его отец.

Так вот она – разгадка слов служанки!

Какой? Ты в чьи ж стучался ворота?

Да в эти вот. И был, как нищий, прогнан.

О, горе мне! Как нищий! Горе мне!

Я нищим был, хоть так не назывался.

Ты, значит, слышал все о сватовстве?

Избегла ль ты его любви – не знаю.

Твое я ложе чистым соблюла.

Отрадно б было; но могу ли верить?

Ты видишь жалкий одр в тени гробницы?

Постель из листьев, но при чем здесь ты?

Здесь я молюсь, чтоб брака избежать.

Нет алтаря? Иль здесь такой обычай?

Блюдет меня гробница, словно храм.

И увезти тебя домой нельзя мне?

Меч, а не брак Атрида ожидает.

Тогда из смертных всех несчастней я!

Оставь же стыд! Беги, беги отсюда!

А ты? Я Трою за тебя сразил!

Все ж лучше так, чем гибнуть за меня!

Совет труслив и Трои недостоин!

Царя убить ты хочешь? Не надейся!

Иль для железа он неуязвим?

Как знать! Отвага ж свыше сил – безумна.

Что ж, молча мне отдаться палачу?

Я выхода не вижу… Хитрость разве?

И смерть отрадней в деле, чем без дела.

Одна еще у нас надежда есть…

В чем? В золоте? В дерзанье? Иль моленье?

Пусть о тебе царю не говорят!

Кто ж скажет? Сам же он меня не знает.

(таинственно)

В союзе с ним там некто с силой бога…

Меж этих стен таится вещий глас?

Сестра царя живет тут, Феоноя.

Пророческое имя. Что ж она?

Все знает – обо всем царю расскажет.

Не скрыться мне тогда. Погибли мы.

Но если бы мы умолили деву…

О чем?.. Куда свою ты клонишь речь?

Чтоб о тебе не говорила брату.

И мы тогда покинем этот край?

Ее раченьем – да; украдкой – нет.

Улаживать, Елена, так тебе:

Вы, женщины, скорее сговоритесь…

О да! Ее колени я руками

Обнять не раз готова, умоляя.

А если нас пророчица отвергнет?

Тогда тебе убитым быть, Елене ж

Постель царя-насильника делить!

Изменница!.. Один предлог – насилье…

Я головой твоей клянусь, что я…

(перебивая ее)

Что ты умрешь, не изменяя мужу?

Да, что умру, от одного с тобою

Меча притом, и лягу близ тебя.

В знак верности коснись руки моей!

(касаясь его руки)

Да, если ты умрешь, глядеть на солнце

Не буду я – в том вот тебе порука!

И я умру, коль царь тебя отнимет!

Но как нам смерть со славою стяжать?

На насыпи могильной за тобою

С самим собой покончу я. Но раньше

Мы испытаем силы, за жену.

Кто хочет, выходи! Но лавра Трои

Не посрамит ахейский вождь, его

Не назовет Эллада малодушным.

Как? Он, за славу коего Фетида

Единственного сына отдала,

Он, видевший окровавленный меч

Аякса, он, перед которым Нестор

Оплакивал дитя свое, отдаст

Жену без боя? Нет… Коль боги мудры,

Над воином, приявшим от врага

Смерть честную, земля ложится пухом,

А трус лежит на твердом ложе наг…

Бессмертные! Покончит ли с несчастьем

Танталов род у вас когда-нибудь?

(смотревшая по направлению к дворцу)

Увы! Увы! Судьба моя такая;

Погибли мы: она сюда идет,

Та вещая. Засовы заскрипели…

Беги!.. Иль нет! Зачем? Не убежишь…

Все, все известно ей. О, ужас! Гибну…

Увы! Тебя затем ли меч щадил

На берегах Скамандра, чтобы варвар

В глаза тебе железом засверкал?

Из средних дверей появляется Феоноя в белой длинной одежде и сетке поверх распущенных волос. За нею толпа рабынь. Две рабыни идут перед нею: одна с высоко поднятым факелом и с чашей, в которой горит и дымится сера; другая, напротив, с опущенным.

(рабыням)

Вы шествуйте передо мной: ты с светом

Лучины и с пылающею серой,

Истоком девственных эфирных недр,

Чтоб чистое небесное дыханье

Вливалось в грудь мне. Ты ж стезю мою,

Коль кто-нибудь стопою нечестивой

Ее сквернил, – ты пламени, раба,

Ее отдай и, отрясая светоч,

Очисти путь пророчицы. Воздав,

Что я велю, богам, – обратно факел

Пусть каждая возложит на очаг.

(Останавливается, долго смотрит в небо; мало-помалу на нее находит пророческий экстаз; она простирает руки к Менелаю, затем обращается к Елене.)

Что скажешь ты, Елена, о гаданье

Моем теперь? Вот муж твой; кораблей

И твоего подобья он лишился.

(К Менелаю.)

Да, горький, сколько ты уже прошел

Тяжелых испытаний, а не знаешь,

Что ждет тебя…

Пауза.

Отсюда ль путь, иль здесь

Его предел? Там из-за вас сегодня

Мятется сонм Олимпа близ отца

Державного. Но Гера на тебя

Уже не копит злобы, как бывало;

Вернуть тебя хотела бы она

И с нею, гость:

(указывает на Елену)

пусть эллины увидят,

Что призрачен был Александров брак,

Киприды дар. Киприде же угодно

Не допустить возврата твоего,

Чтобы ее молва не обличила

За тот обман, которым красоты

Она стяжала первенство на Иде…

(Опускает глаза; пророческий экстаз проходит.)

Теперь зависит от меня: отдать

Тебя царю в угоду Афродите.

Иль, с Герою в согласье, – умолчав,

Спасти тебя от брата.

(В борьбе с назревающим решением.)

От него ж

Приказ – стеречь прибытие твое

И доложить ему.

(Решившись.)

Так кто же в поле

Пойдет царю сказать о Менелае?

Так будет безопасней для меня.

(бросаясь к коленям Феонои)

О дева… Я с мольбой к твоим коленям

Припала, и печальный этот прах

Я телом покрываю… Я за нас

Тебя молю обоих: за себя

И этого несчастного. Как долго

Его ждала я – и сейчас ножу

Его отдам? О нет! О Менелае,

Вернувшемся в объятия мои,

Ты не расскажешь брату: заклинаю

Тебя – спаси его; не отдавай

Ты святости души своей в обмен

За злую и неправедную милость!

Насилье неугодно божеству:

Приобретать – не похищать велело

Оно нам достояние свое

И отвергать богатство, если кривдой

Оно добыто. Общим небеса

Покровом нам, земля сырая общей

Обителью; но дом и то, что в доме,

У каждого свои, и не велит

Закон чужое отнимать насильем!

На счастье нам – хоть моего страданья

Ценой – отцу доверил твоему

Меня Гермес, для мужа моего

Чтобы сберег. Вот муж мой, взять с собою

Меня он хочет. Но возьмет ли мертвой?

И передаст ли мертвому живую

Родитель твой? Да, вникни в волю бога,

В отца завет! Вернуть иль не вернуть

Они б велели ближним их добро?

Вернуть, конечно. Неужели ж выше

Поставишь ты греховный помысл брата,

Чем благородство твоего отца?

А если ты, пророчица, которой

Свою и боги открывают волю,

Отца святую правду оскорбишь,

Неправую спасая правду брата,

Что за позор! Все тайны божества

Постичь, о сущем и не сущем верно

Судить, – а божью правду попирать!

Ну, а затем… Ты видишь: море бед

Мою ладью колышет, – о, спаси,

Спаси меня, союзницей да будет

И жалость справедливости твоей!

Ведь человека нет, кого б мое

Не возмущало имя. Вся Эллада

Молвы полна о той, что, изменив

Супругу, на злаченые чертоги

Польстилась. О, отдай отчизну нам!

Коли вернусь я в Спарту, – очевидной

Всем эллинам ты сделаешь игру

Богов и верность строгую Елены;

Себе верну жены я честной имя

И выдам дочь. Кто ж иначе моей

Захочет Гермионы? Я скитанья

Покончила бы горькие тогда

И достоянием родного дома

Свободно б насладилась. Если б муж

Убит был на чужбине – в слез потоках

Я б утешение вдовству нашла;

Но ведь он здесь, спасен от бед, от смерти,

И у меня отнять его хотят…

Царевна! Милосердье! Правды отчей

Ты оживи нам память. Выше славы

Для человека нет, как на отца

Великою душою быть похожим.

Я тронута твоей мольбою, мне

Так жаль тебя! Но речи Менелая

Я жду: что скажет он за жизнь свою?

К твоим ногам я не решусь припасть,

Слезами обливаясь: лавры Трои

Позорить малодушьем непристойно.

Хоть говорят, что благородных красит

В беде с ресниц упавшая слеза,

Я не поставлю этой красоты

Коль красота тут есть – превыше духа

Отважного.

Коли подскажет сердце

Тебе, жена, пришельца уберечь,

Когда жены он требует по праву,

Отдай жену ему и сбереги;

А скажешь «нет» – ну, что же? Не впервые

Мне принимать удар судьбы: дурной

Зато себя ты выставишь навеки.