Я ж и свою для него приготовил подачу, чтоб мог он

Что-нибудь дать за купанье рабыне, иль должный подарок

Сделать кому из рабов, в Одиссеевом доме живущих».

Тут он, схвативши коровью, в корзине лежавшую ногу,

(300) Сильно ее в Одиссея швырнул; Одиссей, отклонивши

Голову вбок, избежал от удара; и страшной улыбкой

Стиснул он губы; нога ж, пролетевши, ударила в стену.

Грозно взглянув на Ктесиппа, сказал Телемах раздраженный:

«Будь благодарен Зевесу, Ктесипп, что удар не коснулся

(305) Твой головы чужеземца: он сам от него отклонился;

Иначе острым копьем повернее в тебя бы попал я;

Стал бы не брак для тебя – погребенье отец твой готовить.

Всем говорю вам: отныне себе непристойных поступков

В доме моем позволять вы не смейте; уж я не ребенок,

(310) Все уж теперь понимаю; все знаю, что надобно делать.

Правда, еще принужден я свидетелем быть терпеливым

Здесь истребленья баранов, и коз, и вина, и богатых

Наших запасов, – я с целой толпою один не управлюсь;

Новых обид мне, однако, я вам не советую делать;

(315) Если ж намеренье ваше меня умертвить, то, конечно,

Будет пристойней, чтоб, в доме моем пораженный, я встретил

Смерть там, чем зрителем был беззаконных поступков и видел,

Как обижают моих в нем гостей, как рабынь принуждают

Злым угождать вожделеньям в священных обителях царских».

(320) Так он сказал; все кругом неподвижно хранили молчанье.

Но Агелай, сын Дамасторов, так отвечал напоследок:

«Правду сказал он, друзья; на разумное слово такое

Вы не должны отвечать оскорбленьем; не трогайте боле

Старого странника; также оставьте в покое и прочих

(325) Слуг, обитающих в доме Лаэртова славного сына.

Я ж Телемаху и матери светлой его дружелюбно

Добрый и, верно, самим им угодный совет предложу здесь:

В сердце своем вы доныне питали надежду, что боги,

Вашим молитвам внимая, домой возвратят Одиссея;

(330) Было доныне и нам невозможно на медленность вашу

Сетовать, так поступать вам советовал здравый рассудок

(Мог после брака внезапно в свой дом Одиссей возвратиться);

Ныне ж сомнения нет нам: мы знаем, что он невозвратен.

Матери умной своей ты теперь, Телемах благородный,

(335) Должен сказать, чтоб меж нами того, кто щедрей на подарки,

Выбрала. Будешь тогда ты свободно в отеческом доме

Жить; а она о другом уж хозяйстве заботиться станет».

Кротко ему отвечал рассудительный сын Одиссеев:

«Нет, Агелай, я Зевесом отцом и судьбой Одиссея

(340) (Что бы с ним ни было: жив ли, погиб ли) клянусь перед всеми

Вами, что матери в брак не мешаю вступить, что, напротив,

Сам убеждаю ее по желанию выбрать, и много

Дам ей подарков; но из дома выслать ее поневоле

Я и помыслить не смею – то Зевсу не будет угодно».

(345) Так говорил Телемах. В женихах несказанный Афина

Смех пробудила, их сердце смутив и рассудок расстроив.

Дико они хохотали; и, лицами вдруг изменившись,

Ели сырое, кровавое мясо; глаза их слезами

Все затуманились; сердце их тяжкой заныло тоскою.

(350) Феоклимен богоравный тогда поднялся и сказал им:

«Вы, злополучные, горе вам! Горе! Невидимы стали

Головы ваши во мгле и невидимы ваши колена;

Слышен мне стон ваш, слезами обрызганы ваши ланиты.

Стены, я вижу, в крови; с потолочных бежит перекладин

(355) Кровь; привиденьями, в бездну Эреба бегущими, полны

Сени и двор, и на солнце небесное, вижу я, всходит

Страшная тень, и под ней вся земля покрывается мраком».

Так он сказал им. Безумно они хохотать продолжали.

Тут говорить женихам Евримах, сын Полибиев, начал:

(360) «Видно, что этот, друзья, чужеземец в уме помешался;

На площадь должно его проводить нам, пусть выйдет на свежий

Воздух, когда уж ему так ужасно темно здесь в палате».

Феоклимен богоравный сказал, обратясь к Евримаху:

«Нет, Евримах, в провожатых твоих не имею я нужды;

(365) Две есть ноги у меня, и глаза есть и уши; рассудок

Мой не расстроен, и память свою я еще не утратил.

Сам убегу я отсюда; я к вам подходящую быстро

Слышу беду; ни один от нее не уйдет; не избегнет

Силы ее никоторый из вас, святотатцев, губящих

(370) Дом Одиссеев и в нем беззаконного много творящих».

Так он сказал, и, поспешно палату покинув, к Пирею

Прямо пошел, и Пиреем был с прежнею ласкою принят.

Тою порой, поглядевши с насмешкой один на другого,

Начали все Телемаха дразнить женихи, над гостями

(375) Дома его издеваясь, и так говорили иные:

«Друг Телемах, на отбор негодяи тебя посещают;

Прежде вот этот нечистый пожаловал в дом твой бродяга,

Хищник обеденных крох, ни в какую работу не годный,

Слабый, гнилой старичишка, земли бесполезное бремя;

(380) Гость же другой помешался и начал беспутно пророчить.

Выслушай лучше наш добрый совет, Телемах многомудрый:

Дай нам твоих благородных гостей на корабль крутобокий

Бросить, к сикелам отвезть и продать за хорошие деньги».

Так говорили они; Телемах, их словам не внимавший,

(385) Молча смотрел на отца, дожидаясь спокойно, чтоб подал

Знак он, когда начинать с беззаконною шайкой расправу.

В горнице ближней на креслах богатых в то время сидела

Многоразумная старца Икария дочь, Пенелопа;

Было ей слышно все то, что в собранье гостей говорилось.

(390) Весел беспечно, и жив разговором, и хохотом шумен

Был их обед, для которого столько настряпали сами;

Но никогда, и нигде, и никто не готовил такого

Ужина людям, какой приготовил с Палладою грозный

Муж для незваных гостей, беззаконных ругателей правды.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Дочь светлоокая Зевса Афина вселила желанье

В грудь Пенелопы, разумной супруги Лаэртова сына,

Лук женихам Одиссеев и грозные стрелы принесши,

Вызвать к стрелянию в цель их и тем приготовить им гибель.

(5) Вверх по ступеням высоким поспешно взошла Пенелопа;

Мягкоодутлой рукою искусственно выгнутый медный

Ключ с рукоятью из кости слоновой доставши, царица

В дальнюю ту кладовую пошла (и рабыни за нею),

Где Одиссеевы все драгоценности были хранимы:

(10) Золото, медь и железная утварь чудесной работы.

Там находился и тугосгибаемый лук, и набитый

Множеством стрел бедоносных колчан. Подарен Одиссею

Этот был лук со стрелами давно в Лакедемоне гостем

Ифитом, богоподобного Еврита сыном. Они же

(15) Встретились прежде друг с другом в Мессене, где нужно обоим

Дом посетить Ортилоха разумного было. В Мессене

Тяжбу с гражданами вел Одиссей. Из Итаки мессенцы

Мелкого много скота увели; с пастухами оттуда

Триста быков круторогих разбойничье судно украло.

(20) Их Одиссей там отыскивал; юноша, свежести полный,

Был он в то время; его же послали отец и геронты.

Ифит отыскивал также пропажу: коней и двенадцать

Добрых жеребых кобыл и могучих работников мулов.

Ифиту иск удался; но погибелью стала удача:

(25) К сыну Зевесову, славному крепостью силы великой

Мужу, Гераклу, свершителю подвигов чудных, пришел он, —

В доме своем умертвил им самим приглашенного гостя

Зверский Геракл, посрамивши Зевесов закон и накрытый

Им гостелюбно для странника стол, за которым убийство

(30) Он совершил, чтоб коней громозвучнокопытных присвоить.

Ифит, в Мессену за ними пришед, Одиссея там встретил.

Евритов лук он ему подарил; умирая, великий

Еврит тот лук злополучному сыну в наследство оставил.

Ифита острым мечом и копьем одарив длиннотенным,

(35) Гостем остался ему Одиссей; но за стол пригласить свой

Друга не мог: прекратил сын Зевесов, Геракл беспощадный,

Жизнь благородному Ифиту, Еврита славного сыну,

Давшему лук Одиссею и стрелы. И не брал с собою

Их никогда Одиссей на войну в корабле чернобоком:

(40) Память о госте возлюбленном верно храня, их берег он

В доме своем; но в отечестве всюду имел при себе их.

Близко к дверям запертым кладовой подошед, Пенелопа

Стала на гладкий дубовый порог (по снуру обтесавши

Брус, тот порог там искусно уладил строитель, дверные

(45) Притолки в нем утвердил и на притолки створы навесил);

С скважины снявши замочной ее покрывавшую кожу,

Ключ свой вложила царица в замок; отодвинув задвижку,

Дверь отперла; завизжали на петлях заржавевших створы

Двери блестящей; как дико мычит выгоняемый на луг

(50) Бык круторогий – так дико тяжелые створы визжали.

Взлезши на гладкую полку (на ней же ларцы с благовонной

Были одеждой), царица, поднявшись на цыпочки, руку

Снять Одиссеев с гвоздя ненатянутый лук протянула;

Бережно был он обвернут блестящим чехлом; и, доставши

(55) Лук, на колена свои положила его Пенелопа;

Сев с ним и вынув его из чехла, зарыдала, и долго,

Долго рыдала она; напоследок, насытившись плачем,

Медленным шагом пошла к женихам многобуйным в собранье,

Лук Одиссеев, сгибаемый туго, неся и великий

(60) Тул, медноострыми быстросмертельными полный стрелами.

Следом за ней принесен был рабынями ящик с запасом

Меди, железа и с разною утварью бранной. Царица,

В ту палату вступив, где ее женихи пировали,

Подле столба, потолок там высокий державшего, стала,

(65) Щеки закрывши свои головным покрывалом блестящим;

Справа и слева почтительно стали служанки. И, слово

К буйным своим женихам обратив, Пенелопа сказала:

«Слушайте все вы, мои женихи благородные: дом наш

Вы разоряете, в нем на пиры истребляя богатство

(70) Мужа, давно разлученного с милой отчизною; права

Нет вам на то никакого; меня лишь хотите принудить

Выбрать меж вами, на брак согласясь ненавистный, супруга.

Можете сами теперь разрешить вы мой выбор. Готова

Быть я ценою победы. Смотрите, вот лук Одиссеев;

(75) Тот, кто согнет, навязав тетиву, Одиссеев могучий

Лук, чья стрела пролетит через все (их не тронув) двенадцать

Колец, я с тем удалюся из этого милого дома,

Дома семейного, светлого, многобогатого, где я

Счастье нашла, о котором и сонная буду крушиться».

(80) С сими словами велела она свинопасу Евмею

Лук Одиссеев и стрелы подать женихам благородным.

Взрыд он заплакал, принявши его; к женихам он пошел с ним;

Лук Одиссеев узнав, зарыдал и коровник Филойтий.

К ним обратяся обоим, сказал Антиной, негодуя:

(85) «Вы, деревенщина грубая, только одним ежедневным

Занят ваш ум! Отчего вы расплакались? Горе ль усилить

В сердце хотите своей госпожи? И без вас уж довольно

Скорбью томится она бесполезною в долгой разлуке

С мужем; сидите же тихо и ешьте; а если хотите

(90) Плакать, уйдите отсюда, оставя и лук ваш и стрелы

Нам, женихам, на решительный бой. Сомневаюсь, однако,

Я, чтоб легко натянул кто такой несказанно упорный

Лук. Многосильного мужа такого, каков Одиссей был,

Нет между нами. Его я в то время видал – и поныне

(95) Помню о нем, хоть тогда и ребенком еще был неумным».

Так говоря про других, про себя уповал он, что сладит

С луком, натянет легко тетиву и все кольца прострелит.

Бедный слепец, он не думал, что первою жертвою будет

Стрел Одиссея, который им в собственном доме так дерзко

(100) Был оскорблен, на которого там и других возбуждал он.

Тут к женихам обратись, им сказал Телемах богоравный:

«Горе! Конечно, мой разум привел в беспорядок Кронион!

Милая мать, столь великим умом одаренная, слышу,

Здесь говорит, что с супругом другим соглашается светлый

(105) Дом мой покинуть; и я, тем довольный, смеюсь, как безумец.

Час наступил; женихи, приготовьтесь к последнему делу.

В целой ахейской земле вы такой не найдете невесты —

Где б ни искали, в священном ли Пилосе, или в Аргосе,

Или в Микенах, иль в нашей Итаке, иль там, на пространстве

(110) Черной земли матерой, – но хвала не нужна; вы довольно