Общий, неистовый спор восстал при кормах корабельных.

Словно как с ветром свистящим свирепствует вихорь могучий

В знойные дни, когда прахом глубоким покрыты дороги;

Бурные, вместе вздымают огромное облако праха, —

Так засвирепствовал общий их бой: ратоборцы пылали

Каждый друг с другом схватиться и резаться острою медью.

Грозно кругом зачернелося ратное поле от копий,

Длинных, убийственных, частых, как лес; ослеплял у воителей очи

Медяный блеск шишаков, как огонь над глазами горящих,

Панцирей, вновь уясненных, и круглых щитов лучезарных —

Воинов, к бою сходящихся. Подлинно был бы бесстрашен,

Кто веселился б, на бой сей смотря, и душой не содрогся!

Боги, помощные разным, сыны многомощные Крона,

Двум племенам браноносным такие беды устрояли.

Зевс троянам желал и Приамову сыну победы,

Славой венчая Пелида царя; но не вовсе Кронион

Храбрых данаев желал истребить под высокою Троей;

Только Фетиду и сына ее прославлял он героя.

Бог Посидон укреплял данаев, присутствуя в брани,

Выплывший тайно из моря седого: об них сострадал он,

Силой троян усмиренных, и гордо роптал на Зевеса.

Оба они и единая кровь и единое племя;

Зевс лишь Кронион и прежде родился и более ведал.

Зевса страшился и явно не смел поборать Посидаон;

Тайно, под образом смертного, он возбуждал ратоборцев.

Боги сии и свирепой вражды и погибельной брани

Вервь, на взаимную прю, напрягли над народами оба,

Крепкую вервь, неразрывную, многим сломившую ноги.

Тут, аргивян ободряющий, воин уже поседелый,

Идоменей на троян устремился и в бег обратил их;

Офрионея сразил кабезийца, недавнего в граде,

В Трою недавно еще привлеченного бранною славой.

Он у Приама Кассандры, прекраснейшей дочери старца,

Гордый просил без даров, но сам совершить обещал он

Подвиг великий: из Трои изгнать меднолатных данаев.

Старец ему обещал и уже за него согласился

Выдать Кассандру, – и ратовал он, на обет положася.

Идоменей на него медножальную пику направил

И поразил выступавшего гордо: ни медная броня,

Коей блистал, не спасла: углубилась во внутренность пика;

С шумом он грянулся в прах, и, гордяся, вскричал победитель:

«Офрионей! человеком тебя я почту величайшим,

Ежели все то исполнишь, что ты исполнить обрекся

Сыну Дарданову: дочерь тебе обещал он супругой.

То же и мы для тебя обещаем и верно исполним:

Выдадим лучшую всех из семейства Атридова дочерь;

К браку невесту из Аргоса вывезем, если ты с нами

Трояко разрушишь Приамову, град, устроением пышный.

Следуй за мной: при судах мореходных с тобой мы докончим

Брачный сговор; не скупые и мы на приданое сваты».

Рек, – и за ногу тело повлек сквозь кипящую сечу

Критский герой. Но за мертвого мстителем Азий явился,

Пеший идя пред конями; коней за плечами храпящих

Правил клеврет у него; и, пылающий, он устремился

Идоменея пронзить; но герой упредил: сопостата

Пикой ударил в гортань под брадой и насквозь ее выгнал.

Пал он, как падает дуб или тополь серебрянолистный,

Или огромная сосна, которую с гор древосеки

Острыми вкруг топорами ссекут, корабельное древо:

Азий таков пред своей колесницей лежал распростряся,

С скрипом зубов раздирая руками кровавую землю.

Но возница его цепенел, растерявшийся в мыслях,

Бледный стоял и не смел, чтоб от рук враждебных избегнуть,

Коней назад обратить; и его Антилох бранолюбец

Пикой ударил в живот; и от смерти ни медная броня,

Коей блистал, не спасла: углубилась во внутренность пика;

Он застонал и с прекрасносоставленной пал колесницы.

Коней младой Антилох, благодушного Нестора отрасль,

Быстро от воинств троянских угнал к меднобронным ахейцам.

Тут Деифоб на властителя критян, об Азии скорбный,

Близко один наступил и ударил сверкающей пикой.

Но усмотрел и от меди убийственной вовремя спасся

Критян владыка; укрылся под выпуклый щит свой огромный,

Щит, из воловых кож и блистательной меди скругленный,

И двумя поперек укрепленный скобами: под щит сей

Весь он собрался; над ним пролетела блестящая пика;

Щит, на полете задетый, ужасно завыл под ударом.

Но не тщетно оружие послано сильной рукою:

Храброму сыну Гиппаса, владыке мужей Гипсенору,

В перси вонзилось оно и на месте сломило колена.

Громко вскричал Деифоб, величаясь надменно победой:

«Нет, не без мщения Азий лежит, и теперь, уповаю,

Вшедший в широкие двери Аидова мрачного дома,

Сердцем он будет возрадован: спутника дал я герою!»

Так восклицал; аргивян оскорбили надменного речи,

Более ж всех Антилоху воинственный дух взволновали.

Он, невзирая на скорбь, не оставил сраженного друга;

Быстро примчась, заступил и щитом заградил светлобляшным.

Тою порой наклоняся под тело, почтенные други,

Экиев сын Мекистей и младой благородный Аластор,

К черным судам понесли Гиппасида, печально стеная.

Идоменей воевал не слабея, пылал беспрестанно

Или еще фригиянина ночью покрыть гробовою,

Или упасть самому, но беду отразить от ахеян.

Тут благородную отрасль питомца богов Эзиета,

Славу троян, Алкафоя, драгого Анхизова зятя

(Дщери его Гипподамии был он супругом счастливым,

Дщери, которую в доме отец и почтенная матерь

Страстно любили: она красотой, и умом, и делами

В сонме подруг между всеми блистала: зато и супругой

Избрал ее гражданин благороднейший в Трое пространной), —

Мужа сего Девкалида рукой укротил Посидаон,

Ясные очи затмив и сковав ему быстрые ноги:

Он ни назад убежать, ни укрыться не мог от героя;

Скованный страхом, как столб иль высоковершинное древо,

Он неподвижный стоял, и его Девкалид копьеборец

В перси ударил копьем и разбил испещренную броню,

Медную, в битвах не раз от него отражавшую гибель:

Глухо броня зазвенела, под мощным ударом рассевшись;

С громом упал он, копье упадавшему в сердце воткнулось;

Сердце его, трепеща, потрясло и копейное древко;

Но могучесть в нем скоро Арей укротил смертоносный.

Идоменей, величаясь победою, громко воскликнул:

«Как, Деифоб, полагаешь, достойно ли я расплатился?

Три сражены за единого! Ты ж величаешься только,

Дивный герой! Но приближься и сам, и меня ты изведай:

Узришь, каков я под Трою пришел, громовержцев потомок!

Он, громовержец, Миноса родил, охранителя Крита;

Мудрый Минос породил Девкалиона, славного сына;

Он, Девкалион, меня, повелителя многим народам

В Крите пространном, и волны меня принесли к Илиону,

Гибель тебе, и отцу твоему, и всем илионцам!»

Так говорил; Деифоб в нерешимости дум волновался:

Вспять ли идти и, с троянцем каким-либо храбрым сложася,

Выйти вдвоем иль один на один испытать Девкалида?

Так Деифоб размышлял, и ему показалося лучше

Вызвать Энея. Нашел он героя, в дружинах последних

Праздно стоящего: гнев он всегдашний питал на Приама,

Ибо, храбрейшему, старец ему не оказывал чести.

Став перед ним, Деифоб устремляет крылатые речи:

«Храбрый Эней, троян повелитель, если о ближних

Ты сострадаешь, тебе заступиться за ближнего должно.

Следуй за мной, защитим Алкафоя; тебя он, почтенный,

Будучи зятем, воспитывал юного в собственном доме.

Идоменей, знаменитый копейщик, сразил Алкафоя».

Так произнес он – и душу в груди взволновал у Энея:

Он полетел к Девкалиду, воинственным жаром пылая,

Но Девкалид не позорному бегству, как отрок, предался:

Ждал неподвижный, как вепрь между гор, на могучесть надежный,

Шумного вкруг нападения многих ловцов ожидает,

Стоя в месте пустынном и грозно хребет ощетиня;

Окрест очами, как пламенем, светит; а долгие зубы

Ярый острит он, и псов и ловцов опрокинуть готовый, —

Так нажидал, ни на шаг не сходя, Девкалид Анхизида,

Против летящего воина бурного; только соратных

Криком сзывал, Аскалафа вождя, Афарея, Дейпира,

Молова сына, и с ним Антилоха, испытанных бранью;

Их призывал Девкалид, устремляя крылатые речи:

«Други, ко мне! защитите меня одинокого! Страшен

Бурный Эней нападающий; он на меня нападает;

Страшно могуществен он на убийство мужей в ратоборстве;

Блещет и цветом он юности, первою силою жизни.

Если б мы были равны и годами с Энеем, как духом,

Скоро иль он бы, иль я похвалился победою славной!»

Так говорил он, – и все, устремившися с духом единым,

Стали кругом Девкалида, щиты к раменам преклонивши.

Но Эней и своих возбуждал сподвижников храбрых,

Звал Деифоба, Париса, почтенного звал Агенора,

С ним предводивших троянские рати; за ним совокупно

Все устремилися: как за овном устремляются овцы,

С паствы бежа к водопою, и пастырь душой веселится, —

Так Анхизид благородный, Эней, веселился душою,

Видя толпами за ним устремлявшихся граждан троянских.

Вкруг Алкафоя они рукопашную подняли битву,

Копьями бились огромными. Медь на груди ратоборцев

Страшно звучала от частых ударов сшибавшихся толпищ.

Два между тем браноносца, отличные мужеством оба,

Идоменей и Эней, подобные оба Арею,

Вышли, пылая друг друга пронзить смертоносною медью.

Первый Эней, размахнувшися, ринул копье в Девкалида;

Тот же, завидев удар, уклонился от меди летящей,

И копье Анхизида, сотрясшися, в землю вбежало,

Быв бесполезно геройской, могучею послано дланью.

Идоменей же копьем Эномаоса ранил в утробу;

Лату брони просадила и внутренность медь из утробы

Вылила: в прахе простершись, руками хватает он землю.

Идоменей длиннотенную пику из мертвого тела

Вырвал; но медных, других побежденного пышных доспехов

С персей совлечь не успел: осыпали троянские стрелы.

Не были более гибки и ноги его, чтобы быстро

Прянуть ему за своим копием иль чужого избегнуть:

Стойкою битвой, упорною пагубный день отражал он;

Ноги не скоро несли, чтоб ему убежать из сраженья;

Медленно он уходил. Деифоб в уходившего дротик

Снова послал: на него он пылал непрестанною злобой.

И прокинул он снова; но медь Аскалафа постигла,

Сына Арея; плечо совершенно убийственный дротик

Прорвал, и в прах он упавши, хватает ладонями землю.

Долго не ведал еще громозвучный Арей истребитель,

Что воинственный сын его пал на сражении бурном:

Он на Олимпа главе, под златыми сидел облаками,

Зевса всемощного волей обузданный, где и другие

Боги сидели бессмертные, им удаленные с брани.

Воины вкруг Аскалафа бросалися в бой рукопашный.

Тут Деифоб с головы Аскалафовой шлем светозарный

Сорвал; но вдруг Мерион, налетевши, подобный Арею,

Хищника в руку копьем поразил; из руки Деифоба

Шлем дыроокий исторгся и об землю звукнул упавший.

Снова герой Мерион, на врага налетевши, как ястреб,

Вырвал из мышцы копье, у него растерзавшее тело,

И к сподвизавшимся вновь отступил; а Полит Деифоба,

Брат уязвленного брата, под грудью руками обнявши,

Вывел из шумного боя, до самых коней провожая:

Быстрые кони его, позади ратоборства и сечи,

Ждали, с возницею верным и с пышной стон колесницей;

К граду они понесли Деифоба; жестоко стенал он,

Болью терзаемый; кровью струилася свежая рана.

Но другие сражалися; вопль раздавался ужасный.

Бурный Эней, налетев, Афарея, Калетора сына,

Дротом в гортань, на него нападавшего, острым ударил:

Набок глава преклонилася; падшего сверху натиснул

Щит и шелом; и над ним душеснедная смерть распростерлась.

Несторов сын, обращенного тылом Фоона приметив,

Прянул и ранил убийственно: жилу рассек совершенно,

С правого бока хребта непрерывно идущую к вые,

Всю совершенно рассек; зашатавшися, навзничь на землю

Пал он, дрожащие руки к любезным друзьям простирая.

Несторов сын наскочил и срывал доспехи с троянца,

Вкруг озираясь; его же трояне, кругом обступивши,

В щит легкометный, широкий кололи кругом, но напрасно;

Медью жестокой ниже не коснулися к белому телу

Славного внука Нелеева: бог Посидаон могущий

Сам охранял Несторида везде и под тучею копий:

Ибо вдали от врагов не стоял он, меж ними носился;

В длани его не покоился дрот, трепетал беспрестанно,

К бою колеблемый; он беспрестанно намечивал острым,

Или на дальнего ринуть, или на близкого грянуть.

Cкоро его Адамас, намечавшегось дротом, приметил,

Азиев сын, и, к нему устремившися, острою медью

Грянул в средину щита; но ее острие обессилил,

В жизни героя врагу отказав, Посидон черновласый:

И копья половина, как кол обожженный, осталась