Храбро ударь, да огнем не сожгут у нас сопостаты

Наших судов и желанного нас не лишат возвращенья.

Но повинуйся, тебе я завет полагаю на сердце,

Чтобы меня ты и славой, и честью великой возвысил

В сонме данаев. И так, чтоб данаи прекрасную деву

Отдали сами и множество пышных даров предложили,

Брань от судов отрази и назад, Менетид, возвратися!

Даже когда бы и славы добыть даровал громовержец,

Ты без меня, Менетид, не дерзай поражать совершенно

Храбрых троян, да и более чести моей не унизишь.

Радуясь мужеством духа и славой победного боя,

Трои сынов истребляй, но полков не веди к Илиону,

Чтоб от Олимпа противу тебя кто-нибудь из бессмертных

В брань за троян не предстал; Аполлон беспредельно их любит.

Вспять возвратися ко мне, кораблям даровавши спасенье;

Рати ж ахеян оставь на полях боевых истребляться.

Если б, о вечный Зевес, Аполлон и Афина Паллада,

Если б и Трои сыны и ахеяне, сколько ни есть их,

Все истребили друг друга, а мы лишь, избывшие смерти,

Мы бы одни разметали троянские гордые башни!»

Так меж собой говорили они. Между тем нападенья

Боле Аякс не выдержал: стрелы его удручали.

Зевсова мощь побеждала героя и храбрость дарданцев,

Быстро разивших; ужасный, кругом головы его светлый

Шлем, поражаемый, звон издавал; поражали всечасно

В шлемные выпуки медные; шуйца Аякса замлела,

Крепко дотоле державшая щит переметный; но с места

Мощного сбить не могли, принуждавшие тучею копий.

Часто и сильно дышал Теламонион; пот беспрерывный

Лился ручьями по всем его членам; не мог ни на миг он

Вольно вздохнуть: отовсюду беда за бедой восставала.

Ныне поведайте, Музы, живущие в сенях Олимпа,

Как на суда аргивян упал истребительный пламень.

Гектор, нагрянувши, изблизи ясенный дрот у Аякса

Тяжким ударил мечом, и у медяной трубки копейной

Ратовье махом рассек; бесполезно Аякс Теламонид

Взнес, потрясая, обрубленный дрот: далеко от Аякса

Острая медь отлетела и о землю звукнула, павши.

Сын Теламонов познал по невольному трепету сердца

Дело богов, и, познав, что его все замыслы в брани

Зевс громоносный ничтожит, даруя троянам победу,

Он отступил; и троянцы немедленно бросили шумный

Огнь на корабль: с быстротой разлилося свирепое пламя.

Так запылала корма корабля. Ахиллес то увидел,

В гневе по бедрам ударил себя и вскричал к Менетиду:

«О, поспеши, Патрокл, поспеши, конеборец мой храбрый!

Зрю я, уже на судах истребительный пламень бушует!

Если возьмут корабли, не останется нам и ухода.

Друг, воружайся быстрее, а я соберу ополченья!»

Так произнес, – и Патрокл воружался блистающей медью.

И сперва положил он на быстрые ноги поножи

Пышные, кои серебряной плотно смыкались наглезной;

После поспешно броню надевал на широкие перси,

Звездчатый, вкруг испещренный доспех Эакида героя;

Сверху набросил на рамо ремень и меч среброгвоздный,

С медяным клинком; и щит перекинул огромный и крепкий;

Шлем на главу удалую сияющий пышно надвинул,

С конскою гривою; гребень ужасный над ним развевался.

Взял два крепкие дрота, какие споручнее были.

Не взял копья одного Ахиллеса героя; тяжел был

Крепкий, огромный сей ясень; его никто из ахеян

Двигать не мог, и один Ахиллес легко потрясал им,

Ясенем сим пелионским, который отцу его Хирон

Ссек с высоты Пелиона, на гибель враждебным героям.

Коней же быстро впрягать Автомедону дал повеленье,

Чтимому им наиболее после Пелида героя,

Верному более всех, чтоб выдерживать бранные грозы.

Сей Автомедон подвел под ярмо Ахиллесовых коней,

Ксанфа и Балия, быстрых, летающих с ветрами вместе.

Гарпия оных Подарга родила от Зефира ветра,

Им посещенная в пастве, при бурных струях Океана.

В припряжь завел он коня, знаменитого бегом Педаса,

Коего добыл Пелид, разгромивши град Этиона:

Смертный, с конями бессмертными он быстротою равнялся.

Тою порой Ахиллес, обходя мирмидонов по кущам,

Всех воружал их оружием к бою. Подобно как волки,

Хищные звери, у коих в сердцах беспредельная дерзость,

Кои еленя рогатого, в дебри нагорной повергнув,

Зверски терзают; у всех обагровлены кровию пасти;

После, стаею целой, к источнику черному рыщут;

Там языками их гибкими мутную воду потока

Лочут, рыгая кровь поглощенную; в персях их бьется

Неукротимое сердце, у всех их раздуты утробы, —

В брань таковы мирмидонян вожди и строители ратей

Реяли окрест Патрокла, слуги Эакида героя,

Боем пылая; в среде их стоял Ахиллес бранолюбец,

Криком кругом возбуждая коней и мужей щитоносцев.

В брань пятьдесят кораблей Эакид Ахиллес быстроногий,

Зевсов любимец, привел к Илиону; на каждом из оных

Ратных мужей пятьдесят человек при уключинах было.

Пять воевод он над ними поставил, которым и вверил

В войсках начальство, но сам он господствовал с властью державной

Первым строем начальствовал пестродоспешный Менесфий,

Сперхия сын, реки пресловутой, от Зевса ниспадшей:

Тайно его Полидора, прекрасная дочерь Пелея,

С Сперхием бурным родила, жена, сочетавшаясь с богом;

Но, по молве, с Периеридом Бором, который и браком

С нею сопрягся торжественно, выдав несметное вено.

Строй второй предводил ратоводец воинственный Эвдор,

Девой рожденный; его Полимела, прелестная в плясках

Филаса дочь, родила: пленился веселою девой

Гермес бессмертный, увидевший в хоре ее сладкогласном

Пляшущей в праздник Фебеи, богини ловитв златострелой;

В терем с нею взошел и таинственно с девой сопрягся

Гермес незлобный; и дева родила отличного сына,

Эвдора, быстрого в беге и воина храброго в битвах.

Вскоре, едва Илифия, помощная мукам родящих,

Сына на свет извела, и узрел он сияние солнца,

Актора мощного сын, Эхеклес благородный, супругой

В дом свой поял Полимелу, несметное выдавши вено;

Эвдора ж Филас в чертогах своих, благодетельный старец,

Сам воспитал и взрастил, полюбивши сердечно, как сына.

Третьему строю предшествовал храбрый Пизандр воевода,

Мемалов сын; ни один мирмидонец, как он, не искусен

Биться на копьях, кроме Ахиллесова друга Патрокла.

Строем четвертым начальствовал конник испытанный Феникс;

Пятым – герой Алкимедон, Лаеркеев сын непорочный.

Всех их, вместе с вождями, Пелид быстроногий поставя

И красиво построя, вещал им владычнее слово:

«Каждый из вас, мирмидонцы, теперь да воспомнит угрозы,

Коими в стане, во дни моего справедливого гнева,

Вы угрожали врагам; и меня вы тогда оскорбляли:

– Лютый Пелид, говорили, от матери желчью ты вскормлен!

Бесчеловечный, друзей пред судами насильственно держишь!

Лучше назад с кораблями своими в дома возвратимся,

Ежели злоба тебе злополучная в сердце запала! —

Так вы мне часто, сходясь, говорили. Теперь вам предстало

Дело великое брани, которой вы столько жадали!

Каждый теперь, в ком отважное сердце, сражайся с врагами!»

Рек – и разжег еще более душу и мужество в каждом;

Крепче ряды их сгустилися, выслушав царские речи.

Словно как стену строитель из плотно слагаемых камней

В строимом доме смыкает, в отпору насильственных ветров, —

Так шишаки и щиты меднобляшные сомкнуты были;

Щит со щитом, шишак с шишаком, человек с человеком

Плотно сходился; касалися светлыми бляхами шлемы,

Зыблясь на воинах, – так мирмидоняне густо сомкнулись.

Всех впереди, под оружием, два браноносца стояли,

Храбрый Патрокл и герой Автомедон, горящие оба

В битву лететь впереди мирмидонян. Пелид же могучий

Входит под кущу и там отпирает ковчег велелепный,

Дар драгоценный, который герою в корабль мореходный

Матерь Фетида на путь положила, наполнив хитонов,

Мягких, косматых ковров и хлен, отражающих ветер.

Был в нем и кубок прекрасный: никто из мужей у Пелида

Черного не пил вина из него; никому из богов им

Он не творил возлияний, кроме молненосного Зевса.

Вынув сей кубок заветный, Пелид быстроногий сначала

Серой очистил, потом омывал светлоструйной водою;

Руки омыл и себе и, вином наполнивши кубок,

Стал посредине двора и молился, вино возливая,

На небо смотря; и не был невидим метателю грома:

«Зевс Пелазгийский, Додонский, далеко живущий владыка

Хладной Додоны, где селлы, пророки твои, обитают,

Кои не моют ног и спят на земле обнаженной!

Прежде уже ты, о Зевс, на мою преклонился молитву;

Много почтивши меня, покарал ты ужасно данаев.

Ныне еще, громовержец, сие мне исполни желанье!

Я остаюся до времени в стане моем корабельном;

Друга ж, любезного сердцу, и многих моих мирмидонян

В бой посылаю: победу ему ниспошли, о провидец!

Храброе сердце его укрепи, да узнает и Гектор,

Может ли с ним, и один, подвизаться служитель наш храбрый,

Или его необорные руки свирепствуют в брани

Только тогда, как и я выхожу на кровавые споры.

После, когда от судов отразит он пожар и убийство,

Дай, да из битв невредимый ко мне на суда возвратится,

С целым оружием нашим и храбрыми всеми друзьями!»

Так говорил он, молясь; и внимал промыслитель Кронион.

Дал Пелейону одно, а другое владыка отринул:

Другу его от судов отразить и пожар и убийство

Дал; но мольбу, да из битв невредим возвратится, отринул.

Он же, когда возлиял и моление Зевсу окончил,

В кущу вошел и, в ковчег положивши кубок заветный,

Вышел и стал перед кущею, движимый сердца желаньем

Видеть еще и троян и ахеян жестокую битву.

Тою порою, с Патроклом героем, готовые к битве,

Воины шли, чтоб на рать троянскую гордо ударить.

Быстро они высыпались вперед, как свирепые осы,

Подле дороги живущие, коих сердить приобыкли

Дети, вседневно тревожа в жилищах их придорожных;

Юность безумная общее зло навлекает на многих;

Ежели их человек, путешественник, мимо идущий,

Тронет нечаянно, быстро крылатые с сердцем бесстрашным

Все высыпаются вдруг на защиту детей и домов их, —

С сердцем и духом таким от своих кораблей мирмидонцы

Реяли в поле; воинственный крик их кругом раздавался.

Вождь, их еще ободряя, Патрокл вопиял громозвучно:

«Ныне, бойцы, мирмидонцы, друзья Ахиллеса героя,

Будьте мужами, любезные, вспомним кипящую храбрость!

Ныне прославим Пелида, который по доблести бранной

Первый в ахейских мужах, и храбрейшие вы его слуги!

Пусть и властитель могучий, Атрид Агамемнон, познает,

Сколь он преступен, ахейца храбрейшего так обесчестив!»

Так говоря, возбудил он и более мужество ратных.

Ринулись разом противу троян, и весь стан корабельный

С громом ужасным отгрянул воинственный клик мирмидонян.

Трои сыны лишь узрели Менетия сильного сына,

Вместе с клевретом его, под сияющим пышно доспехом,

Дрогнуло сердце у всех; всколебались густые фаланги,

Мысля, что праздный дотоле герой Ахиллес быстроногий

Гнев от сердца отринул и вновь преклонился на дружбу;

Каждый стал озираться на бегство от гибели грозной.

Сын же Менетиев первый ударил с сверкающей пикой

Прямо в средину враждебных, где гуще ряды их толпились,

Ратуя вкруг корабля благодушного Протесилая;

Там поразил он Пирехма, который отважных пеонов

Вывел из стран Амидона, где катится Аксий широкий:

В рамо его поразил; и Пирехм, опрокинувшись, оземь

Грянулся, жалостно стонущий; окрест его побежали

Други пеоняне: ужасом всех поразил Менетид их,

Свергнувши войск предводителя, мужа храбрейшего в битвах.

Сих он прогнав от судов, угасил распыхавшийся пламень.

Брошен врагами корабль полсожженный; ударились в бегство

С страшным смятеньем трояне; данаи ж рассыпались быстро

Между передних судов, – и кругом закипела тревога.

Словно когда от вершины горы огромно-высокой

Облак густой отодвинет перунов носитель Кронион,

Все кругом открывается: холмы, высокие скалы,

Долы, небесный эфир разверзается весь беспредельный, —

Так, отразив от судов пожирающий огнь, отдыхали

Рати ахеян; но бранная буря еще не стихала:

Ибо трояне еще, перед храброю ратью ахеян

Вспять обратясь, не бежали от черных судов мореходных,

Бодро стояли еще, от судов отступивши по нужде.

Тут человек поражал человека в рассыпанной битве;

Каждый поверг воеводу; и первый Патрокл предводитель

Вдруг обратившегось в бег Ареилика пикою острой

Сзади в бедро поразил и насквозь смертоносную выгнал;

Кость раздробило копье, и лицом Ареилик на землю

Пал. Менелай между тем, ратоводца Фоаса ударив