За ногу тонким снуром привязал; и по птице велел он

Метить стрелкам: «Который уметит по робкой голубке,

Все топоры двуострые в сень понесет победитель;

Кто же улучит по снуру одному, не уметивши птицы,

Тот, как стрелок побежденный, секиры простые получит».

Так говорил, – и восстало могущество Тевкра владыки;

Встал и герой Мерион, повелителя критян сподвижник.

Бросили жребии в медный шелом, сотрясли их, и Тевкру

Вылетел первому жребий стрелять; и немедля стрелу он

С страшною силой послал, но не сделал обета владыке

Фебу в жертву принесть первородных овнов гекатомбу.

В птицу герой не попал: воспрепятствовал Феб раздраженный;

В снур близ ноги он уметил, которым привязана птица:

Привязь у самой ноги пересекла стрела; встрепенулась,

К небу взвилась голубица свободная; привязь по ветру

На землю вся опустилася; громко вскричали данаи.

Быстро тогда Мерион у печального Тевкра из длани

Выхватил лук, а стрелу наготове держал, чтоб направить;

В сердце обет сотворил метателю стрел Аполлону

Первенцев агнцев ему в благодарность принесть гекатомбу;

И, высоко под облаком робкую птицу завидев,

Быстро кружащуюсь, в бок под крыло угодил он стрелою:

Вверх сквозь крыло пролетела стрела и, обратно на землю

Пав, пред ногой Мериона вонзилася в дол; а голубка,

С выси лазурной на мачту спустясь черноносого судна,

Выю к груди преклонила, густые развесила крылья,

Быстро из персей дух испустила и с мачты далеко

Пала на прах; удивился народ и кругом изумлялся.

Все топоры двуострые взял Мерион победитель;

Тевкр, побежденный, простые понес к кораблям мореходным.

Сын же Пелеев огромный дрот и сосуд рукомойный,

Чистый, в огне не бывалый, ценою в вола, расцвеченный,

Вынес пред сонм; и восстали могучие два копьеборца:

Первый пространнодержавный восстал Атрейон Агамемнон,

После герой Мерион, предводителя критян сподвижник;

Но, между храбрыми став, говорил Ахиллес благородный:

«Царь Агамемнон, мы ведаем, сколько ты всех превосходишь,

Сколько и мощью твоей и метанием копий отличен.

Но прими ты награду и с нею, Атрид, возвратися

К быстрым судам; а копье отдадим Мериону герою,

Если твоей то приятно душе; но так бы я думал».

Рек, – и ему не противился сын скиптроносный Атрея.

Дрот Ахиллес Мериону вручил; а герой Агамемнон

В руки Талфибия вестника пышную отдал награду.

Песнь двадцать четвертая

ВЫКУП ГЕКТОРА

Сонм распущен; и народ по своим кораблям быстролетным

Весь рассеялся; каждый спешил укрепиться под сенью

Пищей вечерней и сладостным сном. Но Пелид неутешный

Плакал, о друге еще вспоминая; к нему не касался

Все усмиряющий сон; по одру беспокойно метаясь,

Он вспоминал Менетидово мужество, дух возвышенный;

Сколько они подвизались, какие труды подымали,

Боев с мужами ища и свирепость морей искушая;

Все вспоминая в душе, проливал он горячие слезы.

То на хребет он ложился, то на бок, то ниц обратяся,

К ложу лицом припадал; напоследок бросивши ложе,

Берегом моря бродил он, тоскующий. Там и Денницу

Встретил Пелид, озарившую пурпуром берег и море.

Быстро тогда он запряг в колесницу коней быстроногих,

Гектора, чтобы влачить, привязал позади колесницы;

Трижды его обволок вкруг могилы любезного друга,

И наконец успокоился в куще; а Гектора бросил,

Ниц распростерши во прахе. Но Феб от него, покровитель,

Феб и от мертвого вред отклонял; о герое и мертвом

Бог милосердовал: тело его золотым он эгидом

Все покрывал, да не будет истерзан, Пелидом влачимый.

Так над божественным Гектором в гневе своем он ругался.

Жалость объяла бессмертных, на оное с неба взиравших;

Тело похитить зоркого Гермеса все убеждали;

Всем то казалось угодным; но только не Гере богине,

Ни Посейдону царю, ни блистательноокой Афине;

Им, как и прежде, была ненавистною Троя святая,

Старец Приам и народ, за вину Приамида Париса:

Он богинь оскорбил, приходивших в дом его сельский;

Честь он воздал одарившей его сладострастием вредным.

Вестница утра, в двенадцатый раз восходила Денница;

И средь сонма богов провещал Аполлон сребролукий:

«Боги жестокие, неблагодарные! Гектор не вам ли

Недра тельцов и овнов сожигал в благовонные жертвы?

Вы ж не хотите и мертвое тело героя избавить;

Видеть его не даете супруге, матери, сыну,

Старцу отцу и гражданам, которые славного мужа

Предали б скоро огню и последнею честью почтили!

Вы Ахиллесу грабителю быть благосклонны решились,

Мужу, который из мыслей изгнал справедливость, из сердца

Всякую жалость отверг и, как лев, о свирепствах лишь мыслит,

Лев, и душой дерзновенной, и дикою силой стремимый,

Только и рыщет, чтоб стадо найти и добычу похитить, —

Так сей Пелид погубил всю жалость, и стыд потерял он,

Стыд, для сынов человеческих столько полезный и вредный.

Смертный иной и более милого сердцу теряет,

Брата единоутробного или цветущего сына;

Плачет о трате своей и печаль наконец утоляет:

Дух терпеливый Судьбы даровали сынам человеков.

Он же, богу подобного Гектора жизни лишивши,

Мертвого вяжет к коням и у гроба любезного друга

В прахе волочит! Не славное он и не лучшее выбрал!

Разве что нашу он месть на себя, и могучий, воздвигнет:

Землю, землю немую неистовый муж оскорбляет!»

Гневом пылая, ему отвечала державная Гера:

«Слово твое совершилось бы, луком серебряным гордый,

Если б равно Ахиллеса и Гектора сами вы чтили?

Гектор – сын человека, сосцами жены он воспитан;

Но Ахиллес – благородная отрасль: богиню Фетиду

Я взлелеяла, я возрастила и милой супругой

Мужу вручила Пелею, любезному всем нам, бессмертным.

Все вы, бессмертные, были на браке; и ты ликовал там

С лирой в руках, нечестивых наперсник, всегда вероломный!»

Ей обратился ответствовать тучегонитель Кронион:

«Гера супруга! Не гневайся вовсе на жителей неба.

Честь браноносцам не равная будет; однако и Гектор

Между сынов Илиона любезнейший был олимпийцам,

Так же и мне! Никогда не небрег он о жертвах приятных;

Жертвенник мой никогда не скудел в приношеньях обильных

Туков, вин, благовоний: сия бо нам честь подобает.

Но похищенье оставим; возможности нет от Пелида

Гектора славного тайно похитить: к Пелееву сыну

Матерь Фетида приходит и ночью и днем непрестанно.

Лучше Фетиду ко мне призови кто-нибудь из бессмертных;

Мудрое слово богине реку, да Пелид быстроногий

Выкуп возьмет от Приама и Гектора тело отпустит».

Рек, – и как вихрь устремилась Ирида крылатая с вестью;

Между священного Сама и грозноутесного Имбра

Бросилась в черный понт; и под ней застонала пучина;

Быстро в пучину Ирида, подобно свинцу, погрузилась,

Ежели он, прикрепленный под рогом вола стенового,

Мчится, коварный, рыбам прожорливым гибель несущий.

Там в пещере глубокой находит Фетиду и с нею

Многих богинь Океана. Она посреди их сидела,

Плача об участи храброго сына, которому должно

В Трое холмистой погибнуть, далеко от милой отчизны.

Став пред Фетидой, вещала посланница Зевса: «Фетида!

Зевс призывает тебя, непреложных советов строитель».

Ей отвечая, рекла среброногая дочерь Нерея:

«Что заповедует мне повелитель бессмертных? Стыжуся

Светлым являться богам, угнетенная мрачной печалью!

Но повинуюсь; и тщетен не будет глагол, им реченный».

Так говоря, облеклася Фетида одеждой печали,

Черным покровом, чернейшим из всех у нее одеяний.

Так – устремилась; пред нею подобная ветрам Ирида

Быстро пошла; расступалися окрест их волны морские.

На берег вышед, богини к высокому бросились небу.

Там обрели громовержца Кронида; пред ним воссидели

Все, на совет собравшись, блаженные вечные боги.

Cела Фетида близ Зевса отца: уступила Афина;

Гера же чашу златую, прекрасную, подала в руки

И утешала словами. Фетида, испив, возвратила.

Слово меж оными начал отец и бессмертных и смертных:

«Ты на Олимп, Фетида, пришла, и печальная сердцем;

Знаю, скорбь неутешную в персях ты носишь, богиня;

Но возвещу, для чего на Олимп я тебя призываю.

Девять дней, как меж нами, бессмертными, распря восстала:

Гектор герой и Пелид градоборец богов разделяют.

Тело похитить склоняют бессмертные Гермеса бога;

Я же, напротив, ту славу хочу даровать Ахиллесу,

Нежность к тебе и почтение в сердце навек сохраняя.

Шествуй к ахейскому стану и сыну, богиня, поведай:

Все божества на него негодуют; но я от бессмертных

Более всех огорчаюсь, что он в исступлении гнева

Гектора возле судов, не приемлющий выкупа, держит.

Если страшится меня, да немедля отпустит он тело.

Я ж посылаю Ириду к Приаму царю с повеленьем

В стан мирмидонский идти к искуплению милого сына.

Несть и дары Ахиллесу, приятные сердцу героя».

Так произнес, – и ему покорилась Фетида богиня;

Быстро помчалась, с вершины Олимпа высокого бросясь.

Скоро достигла Пелидова стана; и в куще находит

Сына, печально стенящего; многие в куще героя

Окрест его суетились друзья и готовили завтрак;

Ими закланный лежал на помосте овен густорунный.

Подле печального сына воссела почтенная матерь;

Тихо ласкала рукой, вопрошала и так говорила:

«Милое чадо, почто ты себе, и стеня и тоскуя,

Сердце крушишь; не помыслишь о пище, ниже о покое?

Но приятно с женой опочить и любви насладиться.

Жить же недолго тебе; пред тобою, любезнейший сын мой,

Близко стоит неизбежная Смерть и суровая Участь.

Выслушай слово; его я тебе возвещаю от Зевса:

Боги, он рек, на тебя прогневляются; он же, владыка,

Более всех негодует, что ты в исступлении гнева

Гектора возле судов, не приемлющий выкупа, держишь.

Выдай его, Ахиллес, и за тело прими искупленье».

Ей отвечая, вещал быстроногий Пелид знаменитый:

«Пусть предстает предлагающий выкуп, – и тело получит,

Если решительно так заповедует мне Олимпийский».

Тою порою, как матерь и сын у судов мирмидонских

Многие между собою вещали крылатые речи,

Зевс посылал Ириду к Приамовой Трое священной:

«Шествуй, Ирида крылатая, холмы оставив Олимпа;

Весть в Илионе святом возвести Дарданиду Приаму:

Пусть к искуплению сына идет к кораблям он ахейским,

Пусть и дары он несет, чтоб смягчить Ахиллесово сердце.

Но да единый, никем не сопутствуем, шествует старец;

Токмо глашатай старейший да будет при нем, чтобы править

Месками в быстром возу и вспять из ахейского стана

Мертвого ввезть в Илион, убиенного сильным Пелидом.

Помысл о смерти и страх да не взыдет на сердце Приаму:

Старцу такого пошлем мы сопутника, Гермеса бога;

Он поведет и проводит, пока не представит к Пелиду;

И, когда приведет он Приама пред очи героя,

Рук на него не подымет Пелид, ни других не допустит:

Он ни безумен, ни нагл, ни обыкший к грехам нечестивец;

Он завсегда милосердо молящего милует мужа».

Рек, – и с небес устремилась подобная вихрям Ирида;

К дому Приама сошла; и нашла там вопль и рыданье.

Окрест отца все сыны, на дворе пред хоромами сидя,

Токами слез обливали одежды; в средине их старец,

Ризой покрытый, лежал, обвивающей все его тело;

Выю и голову персть покрывала державного старца,

Коею сам он себя, пресмыкаяся в прахе, осыпал.

Дщери его и невестки, в домах своих сидя, рыдали,

Тех поминая и многих, и сильных защитников царства,

Кои уже под руками ахейскими предали души.

Быстрая вестница Зевса, приближася тихо к Приаму,

Голосом тихим (но трепет объял Дарданидовы члены)

Так говорила: «Дерзай, Дарданид, и меня не страшися!

Я для тебя не зловещая ныне схожу от Олимпа,

Нет, но душой доброхотная вестница Зевса тебе я:

Он о тебе, и далекий, душою болит и печется.

Выкупить Гектора тело тебе он велит, Олимпиец.

Шествуй, неси и дары, чтоб смягчить Ахиллесово сердце;

Но да никто из троян не сопутствует, шествуй один ты;

Токмо глашатай старейший да будет с тобой, чтобы править

Месками в быстром возу и вспять из ахейского стана

Мертвого ввезть в Илион, убиенного сильным Пелидом.

Мысль же о смерти, ни страх тебе да не взыдет на сердце:

Спутник такой за тобою последует, Гермес бессмертный;

Гермес пойдет и проводит, пока не приблизит к Пелиду;

И, когда он тебя представит пред очи героя,

Рук на тебя не подымет Пелид, ни других не допустит: