— Я ведь не дурью маюсь, а учусь! Чтобы лучше работать, кстати!

Пристыженный руководитель тихонько сел за рабочий стол и принялся разбирать очередной сдохший принтер, хотя это было трудовой повинностью Лешика.

Остаток недели прошел относительно спокойно, если не считать стойкий запах краски, воцарившийся в здании с началом ремонта.

В понедельник, прибыв на работу, Илья с Владимиром Ивановичем едва успели включить чайник, как в дверь раздался требовательный звонок. Владимир Иванович рысью помчался открывать, по настойчивости звона уразумев, что к ним пожаловал начальник. Постукивая высокими каблучками по деревянному полу, в отдел с достоинством вплыла Вера Гавриловна, наряженная в легкий ситцевый сарафанчик с голубыми цветами по желтому полю, подчеркивающим ее смуглую кожу.

— Я к вам, посмотреть, куда бы удобнее поставить стол Елизаветы Александровны, а то она сама о себе и не побеспокоится.

Зайцев отдал дань Лизоньке, умеет она заставить вращаться землю исключительно вокруг своей драгоценной персоны.

Оглядев просторный кабинет, Вера Гавриловна не нашла ничего лучшего, как указать на угол рядом с Зайцевым, заставленный старыми мониторами.

— Там, я думаю! — примерившись так и сяк, утвердилась: — Лизоньке здесь будет удобно. И света много, и солнце в глаза не бьет. И ее служебный уголок как раз сюда войдет.

Владимир Иванович немедленно угодливо согласился, не обращая внимания на скрежещущего всеми тридцатью двумя зубами подчиненного.

— Да-да, здесь ей будет хорошо! А куда посадим Любовь Николаевну?

Взглянув на свободное место с другой стороны своего стола, Зайцев с содроганием приготовился к самому худшему. Уже прикидывая, куда же ему сбежать, неожиданно услышал:

— А она взяла отпуск. Любовь Николаевна терпеть не может запах краски, переезды всякие. Собрала свои вещи в коробки, их спустили на склад вместе с ее компьютером, и, надеюсь, выйдет она из отпуска уже в обновленный кабинет.

Илья растроганно произнес про себя страстную благодарность судьбе. Присутствие одной только Лизоньки он как-нибудь перенесет. Пока прикидывал, как бы исхитриться сесть так, чтобы не видеть девушку, Вера Гавриловна уже пила учтиво предложенный Владимиром Ивановичем чай.

Зайцев иронично слушал сюсюканье своего дипломатичного начальника, как вдруг по позвоночнику внезапно пронеслась холодная волна. Он по-военному выпрямился во весь рост, готовясь к неприятностям, и уставился на дверь в ожидании звонка. Не соответствуя его ожиданиям, в отдел беспрепятственно влетела радостная, вся в голубом Лизонька, внеся с собой нежный аромат весенних цветов.

Зайцева до глубины души возмутило ее самоуправство. Опять без спросу в чужой монастырь? Он выступил вперед, насупил брови и зловеще спросил незваную визитершу:

— Не понял?! Вы откуда знаете наш код?

Лизонька, моментально сникнув от грубоватого напора, потерянно посмотрела на начальников, прося заступничества. И незамедлительно его получила. Подобравшаяся, как для прыжка, Вера Гавриловна пронзила невежу грозным взглядом, а избегающий любого конфликта Владимир Иванович поспешил примирительно сказать:

— Это я, Илья Викторович, разгласил сию страшную тайну. Елизавета Александровна с завтрашнего дня работает у нас, неужели вы станете ежеминутно бегать, двери ей открывать? Вы же не вахтер, а заместитель начальника отдела.

Этот ответ, поданный под густым соусом отеческой о нем заботы, заставил Зайцева нераскаянно умолкнуть. Лизонька, встрепенувшись, догадалась о причине его недовольства и принялась извиняться:

— Ах, это наверняка мои духи виноваты! Я совсем забыла, что вы не любитель сильных ароматов. Но не сердитесь, я не стану пользоваться духами, пока буду здесь находиться. — и просительно заглянула ему в глаза, всем своим нарочито послушным видом признавая его первенство.

Зайцев мысленно пожал плечами — да причем тут это!.. Еще раз с демонстративным неудовольствием посмотрев на непрошеных гостей, взял пустой чайник и пошел за водой, с силой захлопнув за собой дверь. Владимир Иванович, пытаясь скрасить негативное впечатление от крайне невежливого поведения своего зама, налил Лизоньке чашечку чая и усадил рядом с собой.

Вера Гавриловна, неодобрительно покачивая головой, оглянулась вслед Илье. Она недолюбливала не оказывающих ей должного почтения коллег.

— Вот характер-то! Тебе, Лиза, неприятно, наверное, будет здесь работать? Может, что-нибудь другое поискать? В АХО есть свободное место.

Лизонька с насмешливой улыбкой поправила упавшую на глаза прядь белокурых волос.

— Ну что вы, Вера Гавриловна, Илья Викторович такой забавный! Мне кажется, он очень мягкий, а его недружелюбное поведение просто видимость одна. Он, наверное, на наш отдел очень сердит: мне наши дамы рассказывали, как Любовь Николаевна грозилась сделать из него настоящего мужчину. И пыталась, насколько я знаю. У нее ничего не получилось, но рассердила она его здорово, сами видели. Но я-то ничего подобного делать не собираюсь, так что не думаю, что у меня будут проблемы.

Вера Гавриловна, бросив приценивающийся взгляд на сотрудницу, внезапно предложила:

— А может, Лизонька, ты сама возьмешься за Илью Викторовича? Заставь-ка его заметить, что ты — красивая женщина! Думаю, у тебя получится. Возможно, он тогда осознает, что в жизни есть что-то более ценное, чем милые его сердцу компы.

Лиза замерла с поднесенной ко рту чашечкой и озадачено посмотрела на начальницу, не веря своим ушам. Обычно с подчиненными Вера Гавриловна вела себя строго, даже чопорно. С чего это вдруг она решила изменить своим привычкам? А напрягшийся еще больше Владимир Иванович предупреждающе проговорил:

— Илья Викторович такой ранимый, не стоит его травмировать! Кто знает, что из этого получится?

Но Вера Гавриловна, с недовольным звоном поставив на стол тонкую фарфоровую чашечку с недопитым чаем, безапелляционно возразила, как всегда, когда встречала сопротивление:

— Пусть попытается, может, что-нибудь путное и выйдет! — И строго указала, сдвинув в одну полосу угольные брови и сверля Владимира Ивановича многозначительным взглядом: — Вы, главное, не мешайте!

Тот, не понимая намеков, хотел запротестовать порешительнее, но возвращение объекта предполагаемого перевоспитания заткнуло ему рот. Женщины допили чай и, попрощавшись, ушли, причем на прощанье Вера Гавриловна украдкой показала Владимиру Ивановичу довольно твердый кулачок.

Мужчины остались в тишине и одиночестве. Строптивый Владимир Иванович в силу мужской солидарности попытался предупредить Зайцева о нависшей над ним опасности, что получилось у него довольно неуклюже:

— Илья! Ты поосторожнее будь с Лизонькой! Она девушка красивая, кто спорит, но ты же понимаешь, что вы с ней вовсе не пара. Старше ты ее и вообще.

Уязвленный зам подозрительно посмотрел на начальника.

— С чего это вы вдруг начали так усердно обо мне заботиться? Неужто Лизонька на меня какие-то виды имеет?

Владимир Иванович не решился рассказать о сомнительном разговоре. Вышло бы так, будто он тоже задействован в сговоре против своего же любимца. Помявшись, изобрел нейтральный вариант:

— Да нет, что ты! Просто она хорошенькая очень, и сидеть вы будете в опасной близости, вот я и предупреждаю, чтобы ты не увлекался.

Зайцев понятливо кивнул, подошел к двери и снял висевшее у входа большое овальное зеркало в серой пластмассовой раме.

— Это еще зачем? — всполошенный Владимир Иванович подскочил к нему, пытаясь отобрать предмет интерьера и водрузить обратно.

Но тот зеркало не отдал, а аккуратно повесил его прямо над своим столом. Сел в кресло и удовлетворено оглядел отразившуюся в серебристой глади свою нарочито благодушную физиономию.

— Вот как будет мне мниться, что в меня влюбилась первая красотка нашей конторы, я тотчас посмотрю в это честное зерцало на свою квазимодскую мордуленцию и быстренько приду в себя. Так что не беспокойтесь понапрасну.

Владимир Иванович совестливо усмехнулся и ушел за свой стол, раздумывая, не переборщил ли он с настойчивыми предостережениями.

На следующее утро в отделе начался настоящий кавардак. Сначала прибежавшая с утра пораньше Лизонька торжественно возвестила, что прибудет к ним прямо сейчас. Что она хотела этим сказать, — может, желала, чтобы ее встречали с духовым оркестром и хлебом-солью, — осталось невыясненным.

Поскольку по случаю наступившей жары она была наряжена в ярко-красную, разлетающуюся от каждого движения коротенькую юбочку из просвечивающего хлопка и кумачовый топик, соблазнительно оголяющий мяконький животик, то измочаленная выдержка Зайцева тотчас подверглась сильнейшему испытанию, заставив его выскочить в туалет и сполоснуть руки и лицо холодной водой.

Владимир Иванович, с трепетом наблюдавший за непринужденным обживанием Лизонькой их комнаты, не на шутку опасался, как бы его заместитель, раздраженный наглым захватом жизненного пространства, не стал активно возмущаться. Это было бы вполне оправданным, — она одна заняла все шкафы, которых раньше вполне хватало на пятерых взрослых мужчин, — но тот по-спартански терпел.

Передвигаться по отделу стало сложно, мешали стоявшие повсюду цветы. Все подоконники, столы, даже системные блоки были захвачены зелеными узурпаторами. Лизонька объяснила это беспардонное нашествие очень просто:

— В общем отделе и своих цветов полно, для наших места нет, поэтому пришлось перенести их сюда, у вас же свободно. — И с умилением добавила, с некоторым коварством улыбаясь холодно смотревшему на нее Зайцеву: — И они такие славненькие, правда?

Тот лишь независимо пожал плечами, не опускаясь до глупых препирательств.

На следующий день в отдел зашла улыбающаяся Алла Максимовна, секретарша директора, и вручила Владимиру Ивановичу полученную из Москвы телеграмму. Он вынул из кармана большие роговые очки и внимательно прочел текст. Разочарованно бросил очки на стол, упавшие с глухим безнадежным стуком, и обессилено опустился на стул, к полному удивлению Аллы Максимовны, наивно считающей, что она принесла добрую весть. Илья с Лизой обеспокоенно смотрели на него и Владимир Иванович, чтобы успокоить их, глухо произнес:

— Всё хорошо, просто это вызов на семинар. По КСПД. — Чтобы было понятно и Лизоньке, пояснил: — По корпоративным сетям. Причем вызывают только начальников отделов. — И перевел на заместителя раскаянный взор. — Справишься тут один?

Илья не успел и рта открыть, как Лизонька успокоительно прощебетала:

— Ну конечно, Владимир Иванович, не беспокойтесь! Илья Викторович умный и опытный! Он справится без проблем!

Начальник с прищуром посмотрел на этого опытного и умного. Тот, стараясь выровнять сбившееся дыхание, резко кивнул. А что ему еще оставалось? Кричать караул и сообщать всем, что он не желает отъезда начальника, потому что опасается оставаться с Лизонькой наедине? Засмеют и будут правы.

На следующий день впопыхах собравшийся Владимир Иванович уехал, надавав напоследок Илье кучу полезных советов, и тот остался наедине с Лизой. Его смущало всё, от нежного, чуть слышного аромата до легкого перестука каблучков за спиной. Он злился на нее, на себя, стараясь не обращать внимания ни на что, кроме испорченной техники, но нормально работать всё равно не мог. Дни тянулись так долго, что в конце смены он чувствовал себя ни на что не годной проржавевшей железкой.

В среду визит Лизоньке нанесла Катя, обосновавшаяся в общем отделе. Это заурядное событие было обставлено как торжественная встреча давно не видавшихся родственников: с поцелуями, радостными возгласами и обязательным чаепитием. Пока подружки пили чай и болтали между собой, поневоле крутившийся вокруг Зайцев услышал много интересного.

— Как она подурнела после родов! — Катя с искренним сочувствием говорила о какой-то их общей знакомой. — Но это и понятно, дети столько здоровья уносят! Только вот мужья этого не ценят, им красивых и стройных подавай! Она недавно мне жаловалась, что муж у нее и в будние дни на работе задерживается, и в выходные где-то пропадает. Уйдет за хлебом, и до вечера его нет. Она ужасно боится, что у него появилась любовница. Ей так обидно, она-то предлагала подождать, не спешить, но ему так хотелось ребенка, у всех его друзей есть дети, у него одного — нет. Хотела ему угодить, и вот что получилось. Неблагодарные существа эти мужчины!

Лизонька, траурно повесив голову и печально глядя в чашку, согласилась:

— И не говори! Страдаешь, мучаешься, чувствуешь себя будто арбуз целиком проглотила, к тому же от беременности и зубы выпадают, и волосы! А роды! Столько боли! — она даже зажмурилась от предполагаемого ужаса. — А потом еще и собственный муж, виновник этого «удовольствия», на тебя брезгливо смотрит и нос воротит. — Зло добавила, видимо вспомнив о своей матери: — Конечно, любовницы, они всегда лебеди белые, куда до них законным женам. Нет уж, если я и выйду замуж, то детей заводить ни за что не буду!