«О молодость! Молодость!.. Может быть, вся тайна твоей прелести состоит не в возможности всё сделать, а в возможности думать, что всё сделаешь».

И.С. Тургенев


========== Нужно платье для взрослой жизни ==========

Я получила свои девяносто семь баллов по ЕНТ. Впереди выпускной вечер и зачисление в институт.

Вот так заканчивается детство… В один миг и после одного экзамена.

Не знаю, кто больше радовался окончанию мной школы — я или мои родители. Мама просто ревела на плече у папы, а папа обнимал нас обеих и глаза у него блестели от слёз.

Конечно, я спросила — почему, конечно, не поняла, с чего это им плакать, когда радость такая — я окончила школу. Я взрослая. ВЗРОСЛАЯ! Я так давно мечтала об этом, чтобы все, буквально все поняли, что я ВЗРОСЛАЯ. А они ревут!

— Ну, родители, ну что вы, как маленькие, что случилось-то?! Радоваться надо. Радоваться!

— Ой, Анюта, — проговорил с улыбкой и слезами в глазах папа, — время так быстро пролетело. Тебе восемнадцать, ты почти студентка… А мы с Машей уже совсем отработанный пар.

— Папа, не сверби. Сами только недавно Юльку родили. Четыре года девице, так что вы ближайшие двенадцать лет должны быть молодые. Глебку в люди выпустите, потом Юленьку. А тогда за внуков возьмётесь. Или путешествовать будете. На западе все пенсионеры путешествуют.

— Машута, она нас в пенсионеры, во вырастили…

Папа с мамой смеялись и я вместе с ними. Да, самые лучшие они у меня, вот не поверите, самые лучшие родители.

А ещё два дядьки, тоже лучшие, ни у кого таких нет. Один — Лёня. Он просто Лёня, потому что молодой и потому что друг. А второй — дядя Глеб. А вот это отдельная история. Он самый-самый близкий друг, он родной дядя и так с моих глупых шести лет. Да, он самый родной и самый лучший. И этих «самый» я могу перечислять сколько угодно. Потому что… Да что вам говорить, всё равно не поймёте.

Да, кстати, он обещал мне купить выпускное платье и босоножки… Сказал, что взрослую жизнь нужно начинать в самом красивом платье. И пойдёт со мной выбирать. Вот прямо завтра и пойдёт. Как же я рада!!!

***

— Анна Александровна, и долго ты собираешься ещё таскать нас по магазинам? Мы ходим больше трёх часов. Более бездарного времяпрепровождения я не видел, — это заявил мой любимый дядя Глеб, когда я развела руками в очередном бутике, показывая, что мне ничего не понравилось.

Лёня, который, естественно, был с нами, прыснул со смеху. А я просто закатила глаза от возмущения.

— Дядя Глеб, ты сам обещал купить мне платье!

— Но это уже седьмой бутик, в котором ты примеряешь всё! Причём, просто всё! Абсолютно всё, что висит на вешалках.

— Всё не то! Ладно, поехали домой, — я почти уже плакала. Ну, а как иначе, сам обещал, предложил сам купить мне выпускное платье. А оно же единственное такое, самое красивое, самое-самое. А я выбрать не могу, а он устал…

— Продолжай выбирать, ладно уж. Ань, ну я устал. Пожалей старого дядьку.

— Ну ты же сам видишь, что всё не то. Не могу я брать первое попавшееся, когда у меня такой день будет. Это же жизнь начинается! — «Ну, что за дядя Глеб!» — это я не произнесла, просто подумала.

— Тебе где-то платье понравилось. Может быть, его возьмем? — он спрашивал с надеждой.

— К нему не было босоножек, а туфли жмут. И я на таких каблуках ходить не могу.

— Почему мать может, а ты нет?

Всё-таки он переходит всякие границы. Я — не мать. И да, она столько лет всё на каблуках, а я в кроссовках и джинсах. И ещё папа с его рекомендациями. Вот расскажу Глебу, может, пожалеет.

— Ты знаешь, что папа удумал? Он меня гоняет вдоль одной полосы, пятки на одной линии, носки чуть врозь. И лёгкую походку требует. Садист! — «Всё, сейчас пожалеет и поймёт», — думала я.

— Это папа садист? Он бы с тобой вот так по магазинам походил, что бы сказал? А?

— Папа ходит только за продуктами. Ну ты же знаешь, а ещё квартиры ездит смотреть, — нет это не вечер, а ужас какой-то. Ну что он не понимает, что ли? Мне в новую жизнь, а он потерпеть магазины не хочет.

— Какие квартиры? — Глеб насторожился.

Я прямо видела, как меняется его настроение.

— Он хочет поменять квартиру на большую. Вот, смотрит, а маме всё не нравится.

— Зачем вам менять квартиру?

— Нам тесно. Глебка с нами в одной комнате, Юлька подрастает. Папа считает, что у мальчика должна быть своя комната, а у девочек своя.

Глеб расстроился. Я знаю, я вижу, я всё вижу, потому что слишком хорошо его знаю и люблю. Надо исправлять ситуацию.

— Анют, может быть, завтра продолжим поиск платья? Я хочу с папой поговорить.

— Я что-то не то сказала? Дядя Глеб, ты что?

Он действительно изменился в лице. Сник, совсем сник.

— Глеб, давай дома поговорим. Саша прав, — Лёня легонько коснулся его локтя.

— Почему он мне не сказал?

— Потому что ты бы тут же начал решать проблему сам. Он глава семьи. А его затёрли. Кстати, я догадываюсь, почему Маше всё не нравится.

— Я тоже догадываюсь. Ты знал, ты видел? Да? Лёня, я не смогу без неё, без детей. Леня, проблему надо решать.

— Может быть, сначала решим проблему с моим платьем?! Дядя Глеб, ну пожалуйста, пожалуйста. Папа дежурит сегодня. Я выберу, я куплю. Я…

— Хорошо, сегодня купим платье.

Прошел ещё час. Я выбрала, только сразу два. Два платья и две пары босоножек. Одно лёгкое с огромными хризантемами в красно-коричневых тонах, а второе очень простое и в то же время нарядное, сине-голубое. Теперь выбор стал в разы сложнее, надо определиться, которое купить, хотя нравятся оба. Да и хочется оба.

— Глеб, давай одно подаришь ты, а другое я. И всё будет нормально. В одном она пойдёт на выпускной, а в другом на зачисление в институт. Мы же будем провожать нашу Анюту везде?

Лёня, как всегда, всё рассудил правильно.

— Конечно, будем. Надо ещё Юленьке что-то купить.

— Очередную куклу?

— Нет, тоже платье.

— Так, может, тут и купим?

К разговору внимательно прислушивалась продавщица.

— Папаша, а сколько лет вашей младшей?

— Четыре года. Ей бы что-нибудь яркое, да, Лёня?

— Да, у неё глазки голубые.

Продавщица внимательно посмотрела на них, странно так, но, видимо, ничего не поняла, и пошла выбирать платья на девочку четырёх лет.

Принесла, разложила, Глеб и Лёня одновременно ткнули пальцем в одно и то же платье и расхохотались.

Покупки оплатили и упаковали.

Можно было ехать домой, но Лёня вспомнил, что он не готовил, а значит, есть у них совершенно нечего.

Зашли в кафе. Заказали яблочный пирог. Кофе.

— И давно папа смотрит квартиры? — снова поднял больную тему Глеб. Пришлось отвечать.

— Да уже пару месяцев. Он говорит, что мне нужно место для занятий, Глебке для рисования, а Юле скоро в школу.

— А мама?

— Мама молчит, она просила найти что-то в этом районе, но ничего нет, а сосед не хочет продавать. Папа с ним говорил. Ой, уже не раз говорил!

— Чувствую, моя очередь.

— Надо все пять подъездов прошерстить, ну должны же найтись продавцы. Не могут не найтись, — высказался Леня.

Дома уныние Глеба усилилось.

Конечно, сначала были вопли восторга маленькой Юлечки, примерка платья, которое она не захотела снимать, и даже возжелала спать в нём. Выговор мамы за очень дорогие траты, и за то, что слова «нет» её дети не знают — благодаря щедрым дядькам. Мои «спасибо» за всё.

Он улыбался, да, на его лице была улыбка, только душа была не на месте. Я знаю, я чувствую его, потому что люблю.

========== Новая жизнь, новое отношение ==========

Папа позвал пройтись.

Плохой признак. Видимо, я провинилась, только не пойму — в чём.

Он никогда не шумит дома. Он вообще никогда не шумит и не ругает. Всё сложнее. Он зовет пройтись. И там, в сквере или в парке, тихим и спокойным голосом все поступки раскладывает по полочкам. Причём, объясняя, откуда, зачем, почему и куда это приведёт.

Я не люблю такие моменты. Чувствуешь себя распятой. То есть, вот вроде всё в порядке, и это просто разговор, он же не ругает, он объясняет, какое ты…

Я всегда долго прихожу в себя и долго возвращаюсь к привычному комфортному состоянию. Глебка, видимо, тоже. Он никогда не рассказывает и не жалуется, но приходит после прогулок с папой тихий и задумчивый. Всё, что обсуждается и говорится, остаётся там за дверью.

Дома как будто ничего и не было. Всё как всегда.

Только осадок долго не проходит. Ну, все мы творим, и всяко творим. Конечно, надо нас воспитывать. Но иногда лучше бы наорал или ударил. Чтобы не было послевкусия разбора твоих полётов. Мне кажется, так бы отболело и прошло. Хотя меня никогда не били. Просто никогда. И я даже представить себе не могу, как можно бить ребёнка.

Итак, мне предстоит прогулка с папой.

Оделась, подкрасилась и пошла.

Идём, смотрю я на папу, по-другому смотрю, как бы со стороны. И вроде как на равного. Я же тоже уже взрослая…

Интересный у меня папа внешне, и я немного на него похожа. Это радует.

Пришли в сквер, сели на лавочку.

— Пап, я же ничего не натворила? Что? Или я сама не поняла?

— Нет, Анюта, ничего ты не натворила. Поговорить просто хочу. Я хочу с тобой поговорить о тебе. О твоей жизни. О выборе специальности. Ты уверена, что хочешь в мед? Медицина — сложная штука. И ещё, ты точно хочешь поступать здесь или, может быть, мечтаешь уехать и жить самостоятельно? Дочь, я приму любое твоё решение, и мать примет.

Я внимательно смотрела на папу. Он знает, что я взрослая. Это не разбор полётов. Это принятие решений.

Мне стало немного страшно. Подумалось — как я уеду? Как смогу жить без них? Как смогу зарабатывать себе на жизнь? Я же не посмею требовать полного роскошного обеспечения взрослой девицы.

А если остаться, продолжать жить с родителями под их опекой, то самостоятельность будет отложена до замужества.

Ведь всё равно надо отчитываться — куда пошла, с кем, во сколько вернёшься.

Не знаю! Я уезжать не хочу. Да, я теряю свободу, но остаюсь с близкими и родными людьми, а как я без них? Даже слова сказать некому. Не поймёт никто и не пожалеет. А так хочется понимания и родных рядом. Нет, я без них себя не представляю.

Я задумчиво сидела и болтала ногами. А папа терпеливо ждал.

— Пап, я хочу в медицину и хочу на лечебный факультет. Дело не в семейной традиции. Я не собираюсь двигать науку, как мама, я хочу быть практиком, как ты. Хочу работать с людьми.

— Это сложно. Люди непредсказуемы.

— Я понимаю. Но ты же можешь. И я смогу.

— Могу, но иногда хочется всё бросить от усталости. Каждый человек имеет свой характер и свою хворь. Пациент несёт врачу негативные стороны характера и боль. А иногда очень хочется света. Анюта, ты выбираешь жизнь. Её качество, её светлые и тёмные стороны. Ты выбираешь количество усталости. Это не на сегодня-завтра, это до конца. Профессия — это образ жизни. Потому что основное время ты проведёшь на работе. Думай. Ещё есть немного времени.

— Я выбрала, я не ошиблась, и я не подведу!

— Хорошо. Работать ты собираешься?

— Прямо с первого курса? — я недоумевала.

— Я работал.

— А мама — нет.

— Нет, мама не работала во время учёбы, но она знаешь как училась!

— Так же, как сейчас работает. Знаю. Пап, давай не на первом курсе. И ещё, я не хочу уезжать. Вся эта романтика одинокой жизни и поиска себя не для меня. Я хочу с вами, это плохо?

— Нет, не плохо. Ты не думай, прокормить мы тебя прокормим. Дело не в материальной стороне. Просто профессия познаётся на практике. Ну, не с первого курса, значит, не с первого. Заниматься будешь на совесть, я проверю.

— Я знаю, что проверишь. У меня к тебе тоже вопрос есть.

— Спрашивай.

— Ты со своей мамой общаешься?

— Нет. Деньги посылаю на её день рождения и на Новый год. Это её выбор. Анечка, такова жизнь.

— Ясно. Значит, каждый человек делает свой выбор. Причём всегда, в любой ситуации?

— Всегда и в любой ситуации.

И тут меня накрыло. Я вдруг подумала, что зря отказалась уезжать. Мой отъезд в другой город мог бы решить проблему маленькой квартиры. Тогда не надо было бы её менять на большую. Мы же с Глебкой нормально жили в одной комнате, вот и он с Юленькой тоже нормально.

И не надо будет расстраивать дядьку.

Сейчас у папы все и выясню.

— Папочка, а если бы я уехала, ты не стал бы квартиру менять?

— Ты рассказала Глебу? — папа воспринял мой вопрос с улыбкой, как будто ждал такого поворота событий.