— Мне сегодня Глебка такую картину подарил! Залюбовалась я на эту картину.

— Знаю, он вчера допоздна рисовал, а потом спрашивал, нравится ли. Талантливый мальчик, с таким виденьем оригинальным. Но вернёмся к тому парню.

— А что возвращаться? Я его другом считала… А он пошёл к другой…

— И всё?

— Нет, мы поссорились.

— Из-за чего?

— Из-за тебя…

— Говори, Анюта.

— Ну, он высказался о твоей ориентации, а я вспылила. Почему людям так интересна чужая жизнь?

— Наверно, думают, что она насыщенней и комфортней своей. Пыталась меня защитить?

Он улыбался, довольный такой, как кот.

— Я считаю,что никто не имеет право никого судить, и каждый имеет право жить как ему нравится, если, конечно, за рамки закона не выходит. Пыталась объяснить. Разложить по полочкам, что личная жизнь на то и личная, чтобы никто туда руки грязные не совал. А он ушёл на свидание к какой-то девушке…

— Больно?

— Не знаю, неприятно.

— А ты бы с ним пошла на свидание? Не заниматься, а именно погулять, в кино, обсудить взгляды, книги. Ну не знаю, что там на свиданиях делают. Не был.

Пришла моя очередь улыбаться.

— Он не звал, никогда. Не задумывалась я. Он всё время был рядом и был рядом только со мной. На всех лекциях, парах. У нас раздельные занятия редко. А тут раз — и ушёл к другой. Ты прав — больно. Даже в институт не хотела, вот приду, а там он.

— Но ты идёшь учиться. Это главное! Ты так хотела быть взрослой, а видишь, и такое у взрослых случается.

— Я никогда не думала, что и со мной тоже случится.

— С тобой ещё ничего не случилось. Собственница великая. Но парень тот не твой и собственностью твоей он не является. Пусть идёт, пусть сравнивает, пусть определяется. Ты не давала повода пригласить тебя, а та дала, а может, сама пригласила. Люди часто причиняют друг другу боль. Причём часто и не хотят этого, просто так получается.

— Защищаешь его?

— Нет. Как я могу защищать человека, которого совсем не знаю? Видел на лекции, взгляд зацепился лишь потому, что он с моей любимой девочкой сидел. Анюта, не кисни. Нет причины.

— Думаешь, нет?

— Нет. Реальной — нет. Есть твои фантазии, и всё. И запомни, если это твой человек, он твоим и будет. А если нет, то хоть заплачься. Доела? Силы прибавились? Дух окреп? А теперь поехали, отвезу. Мне в деканат надо, а тебе на вторую пару.

Я подходила к кафедре гистологии, когда Ванька побежал мне навстречу.

— Ты на первой паре не была, я звонил, но ты телефон отключила. Что с тобой?

— Проспала.

— А глаза почему красные и отёкшие?

— Так говорю же — проспала. А ты как? Личная жизнь удалась?

— Да, погуляли. Только я ей не пара. У меня квартиры нет.

— Больно?

— Нет, противно. Разве о человеке судят по тому, есть у него квартира или нет?

— А ты как судишь?

— Ты про Поддубного? Про разговор наш вчерашний?

— И про него тоже.

— Ань, мне все эти цветные не по вкусу. Просто даже представить не могу, чтобы взять вот так и с мужчиной.

— А ты с женщиной представить можешь? Или вчера напредставлялся?

В горле встал комок, и слёзы подступили так близко…

— Не было ничего, квартиры ведь нет. И давай закроем эту тему. Хочешь в кино?

— Нет, некогда, я сегодня не учила.

— Так не сегодня, или в театр?

— Не знаю, ты решил пригласить меня на свидание, чтобы проверить, как получится с девушкой, которой не важно, есть квартира или нет?

— Да нет, просто хотел вину загладить.

— А нет вины, разве не понятно? Твой выбор, твоя жизнь. Мы же друзья просто, а не любовники.

— И я тебе совсем не интересен?

Я чувствовала, что мое видимое безразличие его сильно задело, прямо очень сильно. Но пусть так и будет. Не я начала всё это. Может быть, и пошла бы я с ним на свидание раньше, а теперь уж точно нет.

========== Сыновний долг ==========

Я привыкла, просто привыкла к наличию Ванечки в моей жизни, мы большую часть дня проводили вместе, вместе на лекциях, на занятиях, готовились к занятиям тоже вместе.

Только хотелось-то другого, большего хотелось. И совсем не с Ванечкой.

Любви неземной хотелось, вот чего. С таким умным значимым человеком, чтобы я рядом с ним была глупой и маленькой, чтобы он меня баловал, и видел во мне женщину.

Ваня не видел, мог спокойно за волосы дёрнуть, или сказать там, что я похожа на зверька какого, так не обидно сказать, и в то же время… короче, детский сад, да и только. Разве это мужчина? Нет, просто друг.

Ещё Лёня всё подкалывает, что, типа, выросла красавица, пора принца ждать.

Как я устала от всего этого. Видимо, нет принца и уже никогда не будет. Мне двадцатый год пошёл, молодость уходит, а я всё одна!

Лето прошло бездарно. Вернее, бездарно в личном плане.

Папа устроил меня на работу в больницу, на время каникул. Нет, не к себе в отделение, а в хирургию. Скучать там точно не приходилось. Мне нравилась работа, нравилось общение с пациентами, с персоналом, нравилось, что врачи показывают всё, объясняют, нравились их шуточки и рассказы, иногда даже с элементами пошлости. А ещё нравилось, что все были со мной необыкновенно милы и заботливы, и ребёнка во мне никто, ну совсем никто не видел. Такие тактичные и обходительные врачи видели студентку, познающую азы профессии. А я очень старалась. Всё-всё успеть: и полы помыть в палатах, и поговорить, и на обходах и перевязках всё посмотреть.

Вот так и жила.

***

Домой я в тот день вернулась поздно, часов в восемь, мне позволили на операции поприсутствовать. Интересно — прям жуть.

Пришла, а дома ни Глебки, ни Юлечки. Папа мрачный. Я таким мрачным его не видела никогда. А с ним мужчина, на папу чем-то похожий. Только похожий и не похожий одновременно. Вот сама не пойму, вроде есть общие черты, но папа интересный мужчина, а этот…

— Анюта? — спросил папа, как только я вошла.

— Я задержалась, мне позволили на операции… — я смотрела на этого второго мужчину, и беспокойство поселилось в душе.

— Я волновался, тебя долго не было. Лёня забрал младших, гулять с ними пошёл, мама с Глебом как всегда…

— Так может быть, Саша, ты меня с племянницей познакомишь? А то нехорошо получается.

— Да. Знакомьтесь, моя дочь — Анна. А это Николай.

Слышала я это имя. Мама мне рассказывала, что был у папы такой брат. Только там был — далеко, в том городе, где мы раньше жили. Дядей я его, конечно, не считала, у меня один дядя есть, это дядя Глеб. Ну, ещё Лёня, но он не дядя мне. Младшим — да, дядя, а мне… Да у нас с ним и разница в возрасте небольшая… Какой он мне дядя, друг он мне.

Я уселась на табуретку рядом с папой и стала слушать.

— Так вот, Саша, — продолжил этот Николай, — она тебе мать, точно такая же, как и мне. Я много лет прожил с ней, с её мерзким характером, с её жадностью и ненавистью ко всем окружающим. Сколько можно! Теперь твоя очередь. Ты точно такой же сын ей, как и я. Почему должен страдать я один?

— Погоди, то есть пока она была на ногах, тебя всё устраивало? Ты мог терпеть её характер. А теперь, после инсульта, ей должен заниматься я? Так?

— А кто? У тебя медицинское образование, ты уколы, уход можешь обеспечить. Хоромы у тебя вон какие. Что, для матери угла не найдётся? Она мать, ты помнишь, что у тебя мать есть? Или забыл за годы своей беспечной жизни? Она растила тебя и воспитывала, несмотря ни на что любила. Ты тот ещё подарок, братец. Я был рад, когда ты просто исчез из нашей жизни. С тобой всегда жизнь сахаром не была.

— Как ты меня нашёл?

— Ты же посылал переводы, подачки с барского стола. Там был указан город. А дальше — дело техники. Я просмотрел в интернете все больницы, всех сотрудников. Даже фото твоё там прилагалось. Врач высшей категории, зав. отделением. Мне к руководству твоему пойти? Обрадуются они рассказу о своём сотруднике. Узнают его лицо истинное.

— Угрожаешь?

— Нет, пока говорю по-хорошему, мать забери.

— Она где?

— В больнице. Но они грозят её выписать.

— Давно?

— Месяц.

— Почему сразу не сообщил?

— Не знал, где ты. А когда сказали, что она жить будет, я тебя искать стал. Нашёл вот.

Я видела, как отец меняется в лице, как еле сдерживает свои эмоции. Я никогда, никогда за все мои девятнадцать лет не видела его таким.

— Где ты остановился, Коля?

— Думал у тебя, что места у тебя хватает. Жену покажешь, детей. Вообще странно, что ты женился. Мать говорила, я не верил.

— Нет. Прости, здесь ты не остановишься. Я сейчас отвезу тебя в гостиницу, оплачу и пребывание и ужин. Затем вернусь домой и переговорю с женой. Ты прав, мать мне мать, а ты никто, и в родственники не набивайся. Понятно? А потом я позвоню тебе и сообщу, что мы решили с женой.

— Подкаблучник, что ли?

— Пошли, отвезу.

— Хоть чаем напои. Брат!

— В гостинице.

Они вышли из дома. На улице папа очень бурно жестикулировал, да и этот самый Николай тоже. Потом я увидела отъезжающую папину машину.

Лёня вернулся с Глебушком и Юлей через час. Брат рисовал всё время, что они гуляли, а Юля веселилась на горке. Лёня тоже выглядел обеспокоенным.

— Анют, отец где?

— Брата своего в гостиницу повёз. Лёнь, что теперь будет?

— Не знаю. Что твой отец заберёт мать, я уверен. А вот как вы будете жить дальше, вот это вопрос. Мне трудно понять такие отношения. Мои родители приняли меня такого, как я есть, и пусть не сразу, но ведь и с Глебом смирились. Отец даже был у нас как-то. А тут такое неприятие сына, а теперь…

— А что теперь? Теперь этот Николай просто хочет спихнуть больную мать на папу. Знаешь, он так говорил с ним пренебрежительно, так свысока.

— Я понимаю. Анюта, мы семья, и вместе мы справимся. Не отдадим папу твоего на растерзание.

— Спасибо, Лёня.

***

Всё решилось совсем не так, как я предполагала.

Папа с мамой на следующий же день улетели в наш старый город. И задержались там почти на месяц. Я осталась с младшими. Вернее, не так — я с младшими попала на попечение дяди Глеба и Лёни.

Я продолжала работать, Юля под присмотром, так что всё хорошо.

С мамой и папой говорила по телефону каждый день. Его мать оказалась нетранспортабельной, так что перевезти её не было никакой возможности. Родители сняли квартиру и ухаживали за ней, ходили к ней в больницу, пытались с ней общаться. Но она не реагировала. Мама мне потихоньку сказала, что этой бабушке моей недолго осталось.

Я не расстроилась. Я скучала по родителям. А её я не знала. То есть знала, что она есть, но никогда не думала о ней. А может, думала, только плохо думала, потому что невозможно даже пытаться любить человека, который не знает моего имени, имени её родной внучки.

Я ждала начала занятий, встречи с Ванькой, по которому чуточку скучала. Хотя он звонил, но разве телефонные разговоры заменят общение?

Но в один день произошло событие, которое изменило мою жизнь.

========== Разобраться бы ==========

Я не могла отвести от него глаза. Просто не могла. Я так и замерла с половой тряпкой в руках посреди больничного коридора.

Со мной не было никогда такого, чтобы вот так просто оказаться в полном ступоре при виде представителя мужского пола.

А он прошёл мимо, окинув меня таким ничего не значащим взглядом. Я что, пустое место?!

Если честно, внутри всё клокотало. Причём я не могла определить, что вывело меня из состояния равновесия.

Вроде бы всё так и не так.

День начинался как всегда. Я встала в полшестого. Пришла на работу пораньше, к семи, чтобы вымыть всё к восьми и успеть на планёрку вместе с врачами, а потом на обход.

Вот и мыла, а тут он, и в одежде уличной, и в нашу ординаторскую нырнул. Не видела я его раньше, за все три месяца, что работаю тут, не видела.

***

Родители отсутствовали второй месяц. Та «бабушка», которую я не знала, не умирала и не восстанавливалась. Жила как растение.

Я говорила с родителями по телефону, больше с мамой. Папа ушёл в себя. Переживает очень. Так мама рассказывает.

Дядя Глеб тоже говорил об этой папиной ситуации, с Лёней говорил. Он говорил, что, откуда ни возьмись, возник ещё мой «дед» — отец моего отца. И теперь они с сыном, ну, с Николаем, делят квартиру. Скандалят чуть ли не до драки. К папе и к врачам хосписа, наблюдающим за «бабушкой», они всё время обращаются с вопросом, сколько она протянет. Но она живёт, вернее, существует. Потому что нельзя назвать жизнью то, в каком она состоянии. Она не говорит, хотя папа считает, что она слышит и понимает. Папа говорит с ней всё время, кормит с ложечки, поит поилкой. Она ест и пьет.