Даже сейчас, укрывая словно одеревеневшую и почти бессознательную Амбруазину, Анжелика продолжала сомневаться в том, что это не сон. Вдруг откуда ни возьмись появился котенок с расширенными от страха глазами, молнией пронесся по кровати, пересек комнату и снова забился под шкаф.

«Чего он боится?» Туман просочился в самые крохотные щели и словно стлался по полу, неся с собой промозглую сырость. Анжелика начала дрожать от холода.

Она развела огонь в камине, на маленькой печке сварила крепкий турецкий кофе, выпила его и почувствовала себя лучше. Мысли ее прояснились.

«Какое безумие! Вернуться одной, в такую погоду. Девушки — в Порт-Руаяле, она здесь. Все эти миссионеры витают в облаках… Америка — слишком серьезное испытание для восторженных дам…» Анжелике было жаль Амбруазину де Модрибур. Склонившись над беззащитной, лежащей в забытьи женщиной, Анжелика как будто угадывала ее непростую судьбу, ее прошлое, в котором были боль, горе и отчаянье… Чего она искала подле Анжелики? Чего не могли ей дать ни ее состояние, ни высокое положение, ни слуги?..

— Выпейте, — Анжелика приблизила чашку к губам Амбруазины, поддерживая одной рукой ее почти безжизненную голову.

— Невкусно, — поморщилась та.

— — Это кофе, лучшее лекарство в мире. Через несколько минут вы почувствуете себя лучше. А теперь, скажите-ка мне, — продолжала Анжелика, заметив, как порозовели щеки герцогини. — Вы добрались сюда совершенно одна? С вами был кто-нибудь? Может быть, ваш секретарь или Жоб Симон?

— Нет, нет! Никого, говорю же вам. Я все сделала сама.

Когда я увидела ту лодку, которая плыла из Акадии в Голдсборо… Голдсборо! Вы! Ваша очаровательная подруга Абигель, остальные — любезные, мужественные люди, дни, наполненные радостью и особенно — воздух свободы, которым здесь все дышит… Не знаю, что со мной произошло… Я хотела вновь вас увидеть, убедиться в том, что вы существуете, что это не миф…

— И вас отпустили одну?

— Они все так кричали. Но мне было все равно. Мой порыв был сильнее их доводов. Я приказала им оставить меня в продолжать путь.

«Могу себе представить, какой там поднялся переполох!» — подумала Анжелика.

— Я привыкла, чтобы меня слушались, — с неожиданным вызовом сказала Амбруазина.

— Да, я понимаю. Но все же вы поступили неосмотрительно.

— Ах, не ругайте меня. Я не могу в себе разобраться. Как раз сегодня я поступила так, как сама того желала, а не под принуждением, противным моему естеству…

Голос герцогини звучал жалобно, глаза заблестели, будто наполнившись слезами. Она положила голову с тяжелой копной волос на плечо Анжелике, как это делают маленькие дети.

— Успокойтесь. Поговорим об этом завтра. Вам надо набраться сил. Сейчас ночь. Нужно спать.

— Завтра я перееду в тот дом, где я жила. Мне нравится смотреть с его порога на море. Я вам не помешаю, вот увидите. Я буду жить одна, молиться. Это все, чего я желаю…

— Посмотрим. А сейчас спите.

Анжелика прилегла с другой стороны кровати, закуталась в теплое одеяло и постаралась согреться.

— « Ночь была холодной, и Анжелике пригодилась шкура, которую она расстелила накануне поверх одеяла.

Все еще не до конца избавившись от пережитого страха, она сомневалась, стоит ли гасить огонь, и подумала о том, что в дальнем углу спальни хорошо бы зажечь масляный светильник, но у нее не хватило храбрости вновь встать с постели. А где котенок? Придет ли он спать рядом с ней? Перед тем как задуть свечу, она взглянула на Амбруазину. Казалось, та погрузилась в глубокий сон. На ее тонком лице лежала печать безмятежного спокойствия, какое бывает у детей.

Анжелика покачала головой: бедное создание. Затем задула свечу, не забыв приготовить трут и огниво. Несколько мгновений в ее голове проносились какие-то неясные картины, потом она погрузилась в сон, не переставая ощущать легкий, но стойкий запах, исходящий от волос спящей рядом Амбруазины де Модрибур.

Анжелике приснился страшный сон, который однажды она уже видела: ее насиловало чудовище с ужасными клыками. Она задыхалась, отбивалась, пыталась высвободиться из его мерзких объятий…

Она снова проснулась. Ее сердце готово было выскочить из груди. В кромешной тьме на уровне пола Анжелика увидела горящие глаза, неотрывно глядящие на нее. Прошло несколько страшных минут, и только постепенно она поняла, что это глаза котенка, который спрятался под стол в другом конце комнаты. Зверек не спал. Он следил за Анжеликой, охранял ее, как мог.

Сердце Анжелики стало биться ровнее, кровь не так сильно стучала в висках. Она вновь обрела чувство реальности. По-прежнему стояла тихая ночь, за окном, вероятно, плавал тот же густой туман. Анжелика подумала о Голдсборо и его хижинах, представила каждую из них в облаке густого тумана. В одном из домов спала Абигель, если, конечно, ее не мучила бессонница. Теперь ее ночи не были столь безмятежными, как раньше, — из-за ребенка, которого она носила в себе. Малыш Лорье, наверное, крепко спал, разметав волосы по подушке. В другом домике жила Бертилья и белоголовый мальчуган, рожденный на земле Америки и носящий имя Шарль-Анри. Рядом жил еще один ребенок с льняными волосами, Жереми, и огромный чернокожий раб, спящий у его ног, а в соседней комнате храпел Маниго возле своей могучей супруги. И наконец, в одном из жилищ поселился Колен. Анжелика была уверена, что даже в этот поздний час он сидит за работой при свете ночника, размышляет, не обращая внимания на туман. Он не спал, ему были неведомы страхи и сомнения, несмотря на странные события, происходящие сегодня в Голдсборо.

Тут Анжелика вспомнила об Амбруазине и протянула к ней руку.

Кровать рядом с ней была пуста. На этот раз Анжелика сказала вслух:

— Неужели я сошла с ума?!

С отчаянной решимостью она зажгла свечу. Амбруазина была в комнате. В нескольких шагах от постели она истово молилась, стоя на коленях со сложенными руками» подняв глаза к небу.

— Что вы делаете? — Анжелика не на шутку рассердилась. — Сейчас не время для молитв!

— Нет, самое время, — ответила герцогиня глухим, низким голосом, в котором звучал благоговейный ужас. — Нужно молиться. Дьявол бродит среди нас!

— Глупости! Ложитесь спать.

Чем больше боялась Анжелика поддаться панике, тем громче она говорила. Она чувствовала, как дрожь прошла по ее телу. Ей вспомнилось детство, ночь, проведенная в Ньельском аббатстве, когда молодой монах, подняв рукава, показывал ей следы ударов Сатаны. «Взгляните, что мне сделал лукавый, взгляните!» Анжелика сжала кулаки и зубы, чтобы унять нараставшую дрожь. Она отдала бы все на свете, лишь бы в этот миг здесь очутился Жоффрей и она могла бы броситься в его надежные объятия. А что если добежать до дома Колена? Этот сильный мужчина оградит ее от скрытой опасности. Но нет, по дороге она умрет от страха. Анжелике казалось дикой мысль покинуть свою кровать, на которой она спасалась, как на плоту в океане. Ей чудилось, что едва она опустит ноги на пол, горячие, волосатые руки схватят ее за щиколотки…

И почему так дрожал котенок, испуганно забившись под столик?

— Позвольте мне еще немного помолиться, — попросила Амбруазина де Модрибур. — Скоро заутреня. Пропоет петух» И дьявол удалится…

— Здесь нет петухов, — безжалостно проговорила Анжелика, — и если вы будете ждать, когда он запоет, вы умрете от истощения.

— Ах! Вы слышали? — вскричала Амбруазина. На ее измученном лице появилась слабая улыбка.

И действительно, как ни странно, Анжелика услышала, как во дворе форта пропел петух. Туман приглушал петушиный крик, который повторился несколько раз. Пение петуха, до боли знакомое любому сельскому жителю, странным образом успокоило Анжелику.

— Он уходит, — прошептала Амбруазина, — Сатана уходит. Он боится дневного света.

— Так, значит, в Голдсборо есть петухи, — заключила Анжелика. — Я об этом не знала. Но раз так, прошу вас, Амбруазина, поймите, в нашем распоряжении осталось всего несколько часов сна. Ложитесь. Я так устала…

Амбруазина послушалась, побрела к кровати и словно в изнеможении легла.

— Что за муки! — прошептала она, накрываясь одеялом и с каким-то сладостным чувством зарываясь в подушку. — Ах! Анжелика, как прекрасно быть подле вас! Вы такая чистая, недоступная. Меня покоряет ваша сила. Вам неведом страх.

— Где вы черпаете ваше мужество? Вы получили что-то особенное в наследство? Ах! Почему этого нет у меня? Почему дьявол преследует меня с самого рождения?!

На этот раз Анжелика не стала гасить свечу. Она уже не надеялась, что, несмотря на свою усталость, сможет уснуть. Она понимала, что этот жалобный голос напоминает ей о чем-то далеком, когда-то близком ей самой. Это был голос покинутой, одинокой, непонятой женщины, выброшенной из привычной жизни в результате некоего сговора, голос бедной, отчаявшейся женщины, звучавший, словно призыв о помощи из уст несчастного ребенка.

Неожиданно для себя Анжелика протянула руку и погладила тяжелые волосы Амбруазины, в которых отражался огонь свечи. Глаза герцогини смягчились, она посмотрела на Анжелику с детским изумлением.

— Вы так добры, — прошептала она растерянно. — Отчего вы так много для меня делаете?

— А почему вас это удивляет? Вам нужна помощь, рядом с вами нет никого из близких. Я хочу, чтобы вы отдохнули и успокоились.

— Какое счастье смотреть на вас, слушать вас, — мечтательно проговорила Амбруазина. — Как вы прекрасны! И у вас доброе сердце. Оно обладает даром любви, вот что главное. Вам даровано это чудо: любить и внушать другим любовь к себе. Я никогда ничего не чувствую.., кроме страха. Я знаю, что вызываю у людей неприязнь.

Она робко прикоснулась к волосам Анжелики, в восхищении провела пальцами по ее щеке и губам:

— Вы так красивы, и все же…

— Вздор, — Анжелика пыталась разгадать за бессвязными речами Амбруазины ее душевную тайну. — Не смешите меня! Вы тоже красивы. И вы это знаете! А что до того, что вас якобы не любят… А как же преданность ваших спутниц, всех, кто вас окружает?

Вдруг Анжелика вспомнила, какой вопрос не давал ей покоя все это время:

— Амбруазина! Запах ваших волос… Он по-прежнему пьянит… Вы недавно пользовались духами. Но вы же сказали, что потеряли последний флакон во время кораблекрушения.

Амбруазина слегка поморщилась и улыбнулась:

— Знаете, получается, что вы были правы, говоря, что меня окружают любящие люди. Представляете, мой секретарь Арман Дако, зная, как дороги мне эти духи, взял с собой запасной флакон на случай, если я буду испытывать в них недостаток в Новой Франции. Как человек предусмотрительный и старательный, он завернул его в непромокаемую ткань и зашил в пояс своего камзола. Когда ой узнал, что я лишилась несессера, то отдал мне эти божественные духи.

— Я слышала, что именно он помог вам спуститься в лодку с ребенком Жанны Мишо… Видите, какую преданность вы сумели внушить даже такой канцелярской крысе, как этот Дако. На вид он совсем не годится на роль героя…

Амбруазина улыбнулась в ответ, но вокруг ее рта обозначились горькие складки.

— Да, такой толстый увалень… Она подняла глаза на Анжелику и с горячностью сказала:

— А вас любят все мужчины. Самые достойные. Ваш супруг, например… Необыкновенный человек… Одаренный, обаятельный, само совершенство. Любая женщина была бы счастлива покорить такого мужчину, а он очарован только вами, не сводит с вас глаз, улыбается только вашим шуткам… И тот блондин, молчаливый гигант… С первого взгляда заметно, какие чувства он к вам питает… Даже между тем статным иезуитом и вами чувствуется особая «аура» близости, родства, которое вы умеете создавать в отношениях с любым, самым обыкновенным мужчиной, будь то глупый солдат или гнусный пират… Взять даже того жуткого индейца… Он тоже вас любит, это очевидно. И убьет всякого, кто осмелится посягнуть хотя бы на ваш мизинец, я это поняла… Стоит вам только появиться, и происходит нечто необъяснимое.., будто люди начинают чувствовать себя более счастливыми… Даже медведь, даже медведь, и тот вас обожает! — вскричала Амбруазина, ломая руки.

Анжелика рассмеялась:

— Какая страстная обвинительная речь! Но вы преувеличиваете, моя дорогая!

— Нет, — упрямо возразила Амбруазина. — Вы наделены даром внушать любовь, может быть, оттого, что умеете воспринимать чужое чувство, умеете любить? Я бы все отдала, лишь бы научиться этому!

— Разве сложно, например, научиться любить жизнь? — серьезно спросила Анжелика.

Теперь она понимала, что в душе этой красивой, одаренной женщины живет глубокое отчаяние.

— Разве в этом заключается дар любви? — задумчиво переспросила Амбруазина. — Нет, все не так просто…

Она погладила загоревшее на морском солнце плечо Анжелики.

— У вас прекрасное тело, вот в чем секрет. Вы воспринимаете окружающее не только сердцем, но и всей плотью: счастье и беду, солнце, птиц в небе, блеск морской воды, все, что может с вами произойти завтра… С радостью вы встречаете и отдаете любовь…