Анна Голон - Анжелика и король

В эту ночь Анжелика никак не могла уснуть. Трепетные видения волнующих событий грядущего дня виделись ей. У нее было состояние ребенка в канун Рождества.

Дважды она вскакивала и зажигала свечу, испытывая желание рассмотреть оба костюма, лежавшие на стульях возле кровати, — один для предстоящей завтра королевской охоты, другой — для торжества, последующего за ней.

Наряд для охоты явно нравился ей. Она дала точные указания портному, чтобы придать жемчужно-серому бархатному жакету мужской покрой, облегающий нежные округлости ее фигуры. Огромная шляпа из белого фетра с каскадами страусовых перьев была подобна снежной лавине.

Но что вызывало ее особое восхищение — это шарф. Этот шарф самой последней модели должен был привлекать внимание, и она рассчитывала возбудить любопытство и зависть дам высшего света. Накинутые кольцами вокруг шеи ярды накрахмаленной материи были скреплены в большой бант. Концы шарфа, замысловато отделанные жемчугом, смотрелись как крылья бабочки.

Мысль придать такую форму возникла у Анжелики прошлой ночью. В течение часа она позировала перед зеркалом, примеряя с десяток прекраснейших шарфов, которые продавец магазина тканей принес ей, прежде чем окончательно решила повязать один из них, наиболее эффектный. Она знала, что строгие очертания воротничка костюма амазонки не делают лицо женщины привлекательнее. А вздымающиеся волны кружев под подбородком придадут всей ее фигуре ощущение женственности.

Анжелика беспокойно металась в кровати, она думала только о чашке чая с вербеной, которая поможет ей уснуть. Ведь после нескольких часов сна ей предстоит напряженное утро.

Встреча охотников назначена на раннее утро в лесу Фосе-Репо. Как и всем гостям короля, которые прибудут из Парижа, Анжелике необходимо будет встать очень рано, чтобы в назначенное время встретить компанию из Версаля по дороге в Лек-Беф.

Здесь, в самом центре леса, были расположены конюшни, в которых охотники-аристократы оставляли своих высланных лошадей на долгое время в расчете на то, что скакуны хорошо отдохнут для продолжительной погони за оленями.

Днем раньше Анжелика наблюдала, как два конюха отводили туда ее любимую Цереру. В свое время она заплатила тысячу пистолей за эту чистокровную испанскую кобылу.

Еще раз она встала с постели и зажгла свечу. Не было сомнений в том, что ее бальное платье из огненно-красного атласа с накидкой ослепительнее, чем само платье было удачным.

Из драгоценностей она выбрала розовый жемчуг. Он будет гроздьями свисать с ее ушей, а три великолепные нитки обовьют шею и плечи. Тира в форме полумесяца украсит ее волосы.

Все эти драгоценности она приобрела у ювелира, увлекшего ее своими рассказами о жемчужинах, омытых водами теплых морей, о долгом пути, который они проделали от торговцев-арабов к греку, затем к венецианцу, и о запутанных сделках, в результате которых он и завладел ими. Ювелир сумел пятикратно завысить стоимость драгоценностей в ее глазах своим искусством представлять чуть ли не каждую жемчужину как сказочно редкую, выкраденную чуть ли не из райских садов.

Анжелика считала, что ей очень повезло с этим жемчугом. Она как безумная смотрела на драгоценности, лежавшие в бархатном футляре на ночном столике. Ненасытное желание обладать всевозможными изысканными и дорогими вещами преследовало ее всю жизнь. Это было вознаграждением за годы лишений, выпавших на ее долю. Хвала небесам: эти годы остались позади, и у нее было много времени впереди, чтобы окружить свою красоту небывалыми драгоценностями, роскошными одеждами, прекрасной мебелью и богатыми гобеленами.

Ее обстановка производила впечатление роскоши и подлинно художественного вкуса без тени вульгарности. Анжелика не потеряла интереса к жизни. Это обстоятельство удивляло ее. Она втайне благодарила бога за то, что перенесенные испытания не сломили ее дух.

У нее сохранился поистине юный задор. Она производила более жизнерадостное впечатление, чем большинство молодых женщин ее возраста, но вместе с тем иллюзий у нее осталось меньше, чем у кого бы то ни было. И, как дитя, она приходила в восторг при виде какой-нибудь безделушки.

Тот, кто никогда не был голодным, может ли знать цену кусочка свежего, еще теплого хлеба? А той, что недавно босиком ходила по мостовым Парижа, можно ли сомневаться в том, что она счастливейшая женщина в мире?

Она вновь задула свечу и, скользнув под одеяло, вытянулась во весь рост и подумала:

«Какое счастье быть богатой, красивой и молодой!»

Но не добавила:

«…и такой женщиной».

Эта мысль напомнила ей о Филиппе. Темная туча набежала на безоблачное небо ее счастья и вырвала тяжкий стон из глубины души:

— Филипп!..

Как она презирала его!

Она восстановила в памяти те два месяца, которые прошли со времени ее второго замужества с Филиппом, маркизом дю Плесси де Бельер. Этим замужеством Анжелика обрекла себя на унизительный для ее достоинства образ жизни.

На следующий день после того, как Анжелика была принята в Версале, королевский двор возвратился в Сен-Жермен. Ей пришлось вернуться в Париж. И совершенно естественно она считала, что имеет право жить в доме мужа на Фобур-Сен-Антуан. Но как только она приняла окончательное решение о переезде, перед ней просто захлопнули двери. На ее протесты мажордом заявил, что хозяин дома последовал за королевским двором и на ее счет не дал никаких указаний.

Анжелике пришлось отправиться обратно в отель дю Ботрэн, которым она владела еще до замужества. С тех пор она так и жила здесь, ожидая нового королевского приглашения, которое позволит ей занять подобающее место при дворе. Но приглашение не приходило, и она стала всерьез беспокоиться, думая, что ею уже пренебрегли.

И вот однажды мадам де Монтеспан, с которой Анжелика встречалась у Нинон де Ланкло, сказала:

— Что с вами, моя дорогая? Вы просто голову потеряли! Вы не ответили уже на три приглашения короля!

Может быть, у вас лихорадка или расстройство желудка? Должна вам сказать, что королю не нравятся такого рода отговорки. И он испытывает отвращение к людям, которые вечно болеют. Вы рискуете вызвать недовольство его величества.

Так Анжелика обнаружила, что ее муж, которому король поручал пригласить ее на прием, не только не удосужился передать ей эти приглашения, но и выставил ее перед королем в самом неприглядном свете.

— Во всяком случае, предупреждаю вас, — подвела итог де Монтеспан, — я собственными ушами слышала, как его величество говорил маркизу дю Плесси, что хотел бы видеть вас в среду на охоте. «Смею надеяться, — сказал он, гримасничая, — что здоровье мадам дю Плесси де Бельер не заставит ее отказать нам. В противном случае мне придется письменно уведомить ее, что ей необходимо будет вернуться обратно в провинцию». Иными словами, вы на краю гибели или его немилости.

Анжелика была взбешена. Ну что ж, ей потребуется совсем немного времени, чтобы разорвать эту паутину обмана. Она отправится на охоту и поставит Филиппа перед фактом. И если король будет ее расспрашивать, она расскажет всю правду. А почему бы и нет? Ведь в присутствии короля Филиппу придется признаться во всем.

В обстановке величайшей секретности она приобрела новый наряд, заранее отправила на отдых свою лошадь и приготовилась к отъезду в собственном экипаже на рассвете.

Вот уже скоро и рассвет, а она так и не сомкнула глаз. Она принудила себя закрыть глаза, выбросить из головы все мысли и медленно погрузилась в дремоту.

Внезапно ее небольшой грифон (легавая) по кличке Арей, который свернувшись лежал под покрывалом, вскочил на лапы и хрипло зарычал. Анжелика схватила его и втащила под одеяло.

— Спокойно, Арей, спокойно!

Крошечное животное дрожало и продолжало рычать. На секунду он затих. Затем снова вскочил и пронзительно затявкал.

— В чем дело, Арей? — Анжелика была обеспокоена. — Что произошло? Наверное, мышь?

Она закрыла ему пасть рукой, пытаясь услышать то, что так обеспокоило ее любимца. Да, вот и она уловила какой-то шум, настолько слабый, что невозможно было понять, откуда он исходит. Было похоже, что какой-то тяжелый предмет двигают по гладкой полированной поверхности.

Арей продолжал глухо ворчать.

— Спокойно, Арей, спокойно!

Ох, лучше бы она совсем не засыпала! И тут перед ее глазами промелькнуло видение, как будто из старых воспоминаний, — грязные, огрубевшие руки обитателей парижского «дна», которые в темноте ночей прижимаются к оконным стеклам и бесшумно проскальзывают наружу с наворованными драгоценностями.

Она подскочила в кровати. Да, так и есть. Звук шел от окна, расположенного в нише. Грабители?!

Сердце забилось так сильно, что она уже не слышала ничего, кроме этих глухих ударов.

Арей выскочил из ее рук и затявкал. Анжелика схватила собаку и закрыла, стараясь заглушить лай. Когда она снова прислушалась, у нее возникло ощущение, что в комнате кто-то есть.

Хлопнуло окно.

— Кто здесь?! — воскликнула она, полумертвая от страха.

Никто не отозвался.

Из алькова послышался звук приближающихся шагов.

«Мой жемчуг!» — мелькнуло у нее в голове. Она протянула руку и схватила с ночного столика горсть драгоценностей, и тут же удушливая тяжесть толстого одеяла окутала ее. Сильные руки обхватили ее, лишив возможности двигаться. Она завопила под одеялом, извиваясь как угорь, пока не ухитрилась высвободиться. Набрав полные легкие воздуха, она закричала:

— Помогите! По… мо…

Большие пальцы сдавили горло. Ярко-алый свет блеснул у нее перед глазами. Неистовый лай собаки сделался глуше, отдалился и наконец совсем стих.

«Я умираю, задушенная взломщиком! Это безумие! Филипп!» И все погрузилось во тьму.

Когда сознание вернулось к ней, Анжелика почувствовала, как что-то выскользнуло из пальцев и с легким стуком упало на плитку пола.

«Мой жемчуг!»

Все еще онемевшая, она наклонилась с края тюфяка, на котором лежала, и увидела нитку розового жемчуга. Видимо, она была крепко зажата в руке все то время, пока ее тащили в это странное место, где она теперь находилась.

Анжелика взглядом окинула комнату. Она была похожа на камеру, в которую слабый свет рассвета проникал сквозь небольшое зарешеченное окно, выдержанное в готическом стиле. В нише под окном желтым светом мерцал светильник.

Меблировка комнаты состояла из грубо отесанного стола, колченогого стула и скверного деревянного настила, на котором лежал волосяной тюфяк.

«Где я? В чьи руки попала? Что они хотят от меня?»

Они не украли ее жемчуг. И хотя здесь не было ее нарядов, грубое одеяло лежало поверх ее розовой сорочки.

Анжелика протянула руку и подняла ожерелье. Механически приложила его к шее. Затем, мгновенно переменив решение, сунула его под жесткий валик в изголовье.

Снаружи зазвенел колокольчик. Ему ответил другой.

Глаза Анжелики остановились на маленьком деревянном распятии, висевшем на стене. За ним была заложена веточка самшита.

«Монастырь! Я в монастыре!»

Она услышала отдаленную мелодию органа и голоса, распевавшего псалмы.

«Что все это значит? Боже, как болит горло!»

Минуту она пролежала в изнеможении, мысли путались. Она втайне надеялась, что все это только дурной сон и что все ночные кошмары развеются, как только она проснется.

Зловещие звуки шагов по коридору заставили ее подняться и сесть на тюфяке. Шаги мужчины. Быть может, это ее похититель. Ага! Она не выпустит его отсюда, пока не получит объяснений. Она достаточно насмотрелась на бандитов и разбойников и не боится их. Если понадобится, она напомнит, что Деревянный зад — король преступного мира — был одним из ее друзей.

Шаги замерли перед дверями. Ключ повернулся в замочной скважине, и дверь распахнулась. При виде человека, стоявшего перед ней, Анжелика на мгновение остолбенела.

— Филипп!

Меньше всего она ожидала увидеть здесь мужа. Ибо в течение двух месяцев, которые она провела в Париже, Филипп не только ни разу не посетил ее, но и не предпринял никаких шагов, чтобы показать, что у него есть жена.

— Филипп, — повторила она. — О Филипп, какая радость! Вы пришли, чтобы спасти меня?

Его безразличный, отсутствующий взгляд мигом охладил ее. Он как вкопанный стоял у двери, потрясающе красивый, в высоких сапогах и сером костюме.

— Как ваше здоровье, сударыня? Вы довольны?

— Я не могу понять, как все случилось, Филипп… — она заикалась. — Кто-то напал на меня в спальне. Меня вытащили из постели и приволокли сюда. Кто мог это проделать?

— Рад сообщить вам, что это сделал Ла-Виолетт, мой слуга.

Анжелика от удивления не могла вымолвить ни слова.

— И по моему приказанию, — добавил он любезно.