Мысли Анжелики вновь вернулись к Филиппу. Как ей избежать его мести и спасти свое будущее, которого она так добивается?

Уже день прошел со времени гнусной выходки Филиппа, которую он начал с того, что забрал у нее все экипажи, а затем заключил ее в монастырь! А если его бесчеловечность дойдет до издевательства над Флоримоном и Кантором, то сможет ли она защитить их? По счастью, сейчас мальчики были в безопасности в Монтелу, где росли крепкими и здоровыми…

Огонь разгорался.

Анжелика попросила Жавотту передать ей пару каминных задвижек из искусно разукрашенного перламутра. Одну из них она сразу предложила мадам де Монтеспан, которая с восхищением рассматривала ее дорожную сумку из красной кожи, отделанную белой каймой и оправленную в золото. Внутри, в разных отделениях, лежали ночник из слоновой кости, сумочка из черного бархата с десятью восковыми свечами, два маленьких зеркальца и одно большое, овальное, украшенное жемчугом, золотой ящичек с тремя гребнями и еще один для щеточек. Эти последние были подлинными произведениями искусства, они были сделаны из черепахового панциря.

— Они сделаны из панциря черепах, обитающих в тропических морях, — сказала Анжелика. — Терпеть не могу роговых.

— Да, — завистливо вздохнула мадам де Монтеспан, — чего только я не дала бы за эти прелестные вещички. И у меня могли бы быть такие, если бы я не заложила свои драгоценности в уплату карточных долгов. Но не сделай я этого, я не посмела бы сегодня появиться в Версале.

— А разве вы не были назначены фрейлиной королевы? Это должно было давать вам дополнительные доходы.

— Фу, какие мелочи! Одна моя одежда стоит в два раза дороже. Я потратила две тысячи ливров на костюм для балета «Орфей», который был поставлен в Сен-Жермене. Я была нимфой весны. Король, конечно, был Орфеем. Он открывал танцы в паре со мной.

— Все говорили о том внимании, которое вам оказывал король, — заметила Анжелика.

Неприязнь де Монтеспан начала понемногу исчезать. Она завидовала обаянию Анжелики, хотя и ее красота выглядела впечатляюще. Обе они происходили из хороших семей Пуату. И вместе с тем Атенаис де Монтеспан считала, что Анжелика стоит ниже ее.

Анжелика, в свою очередь, чувствовала, как очарователен был разговор маркизы, о чем бы она ни говорила. Ее красноречие, в котором природа и искусство были удачно скомбинированы так, что даже циничные темы вызывали восхищение присутствующих, а это был талант, присущий всей ее родне, то, что называли «стилем Мортемаров».

Семья Мортемар де Рошешуа была выдающейся. Анжелика де Сансе, знавшая все родословные Пуату, была под впечатлением традиций, которыми славился этот дом.

Давным-давно Эдуард Английский был женат на одной из дочерей Мортемар. А у нынешнего герцога де Вивонна король и королева-мать были крестными.

В глубоких голубых глазах мадам де Монтеспан отражался гордый и напыщенный девиз ее семьи:

«Прежде чем из моря вышла земля, появился род Рошешуа!»

Но никакие заслуги не избавили мадам де Монтеспан от появления в Париже бедной как церковная мышь, в одном лишь старом экипаже. И до самого замужества ей приходилось пребывать в жестоких тисках бедности. Более гордая и чувствительная, чем это можно было себе представить, Атенаис часто искала утешения в слезах.

Лучше, чем кому бы то ни было, Анжелике были известны все проблемы, с которыми сталкивалась Атенаис. Не один раз с тех пор, как она познакомилась с этой семьей, ей приходилось улаживать за них дела с кредиторами и даже ссужать небольшие суммы, которые, как она знала, ей никогда не получить обратно. И никто из этого семейства даже не поблагодарил ее за это. Анжелика испытывала некоторое удовольствие от своих поступков в отношении семьи Монтеспан.

Она часто спрашивала себя, зачем она поддерживает эту невознагражденную дружбу. С одной стороны Атенаис была, несомненно, приятной личностью, а с другой — Анжелике следовало бы иметь здравый смысл и ничего больше не делать для нее. И все же кипучая энергия де Монтеспан очаровывала ее. Анжелике всегда нравились люди, которые стремились к самой вершине успеха, а Атенаис была одной из них. Ее амбиции были безграничны как море, о котором говорилось в их девизе. И лучше было быть с ней на гребне ее волны, чем становиться поперек дороги.

Со своей стороны, Анжелика считала удобным иметь такую великодушную и обеспеченную подругу, тем более что, несмотря на свою красоту, Анжелика все же не могла затмить Атенаис.

***

В ответ на упоминание своей подруги о королевской благосклонности лицо мадам де Монтеспан, которое весь вечер было хмурым, разгладилось.

— Королева беременна. И мадемуазель де Лавальер тоже понесла. Сейчас самый подходящий момент, чтобы привлечь внимание короля, — сказала Атенаис с усмешкой, в которой таился юмор и озорство. — Ах, Анжелика, о чем вы заставляете меня думать и говорить! Я бы сгорела от стыда, если бы король предложил мне стать его любовницей! Я никогда не посмела бы появиться перед королевой, а она такая хорошая женщина!

Анжелику не обманул этот протест добродетели. Некоторые черты характера Атенаис удивляли ее, причем как способность лицемерить, так и быть искренней. Или ее благочестие: будучи достаточно фривольной во всем остальном, де Монтеспан никогда не пропускала мессы или других торжественных богослужений, и королева не раз повторяла, что ей очень приятно иметь в свите такую набожную придворную даму.

— Разве вы не помните, — смеясь сказала Анжелика, — тот визит, который мы нанесли вместе с мадам Скаррон той колдунье ля Вуазин? Вы еще хотели спросить ее, полюбит ли вас король.

— Ерунда! К тому же, если бы меня определили не в свиту ее величества, я бы нашла какой-нибудь другой способ быть представленной ко двору. Мне кажется, что старуха лгала нам.

— Она сказала, что мы все трое станем любовницами короля.

— Даже Франсуаза?

— О, я забыла, судьба Франсуазы самая блистательная — она должна стать женой короля.

Они рассмеялись: Франсуаза Скаррон — королева Франции!

— Ох, какая же я несчастная, — внезапно вздохнула Атенаис. — Можете поверить, я должна каретнику тысячу восемьсот ливров за седло и уздечку, которые он сделал к сегодняшней охоте. Надеюсь, вы заметили, из какой превосходной кожи они сделаны…

— Тысяча восемьсот ливров…

— Не такой уж большой долг. Плевала я на все жалобы мужа! Я сказала ему, чтобы он подождал со своими кредиторами. Но мой невыносимый муженек заказал пару таких алмазов, что сердце у меня оборвалось, и если он не оплатит их к завтрашнему дню, ювелир не отдаст их ему. Вы когда-нибудь видели такого мужа, который вечно суется не в свои дела? Он сам не знает, как раздобыть деньги. Боже, как он играет! И совсем не слушает меня!

Анжелика, щеки которой еще горели от оскорбления Филиппа, не находила этот разговор забавным. А мадам де Монтеспан, очевидно, нравилось дразнить Анжелику.

— Выбросьте из головы мрачные мысли. Вы держите Филиппа куда более крепкими узами, чем просто супружескими.

Напоминание о Филиппе заставило Анжелику вспомнить о том, что она хотела бы занять при дворе место, подобающее маркизе дю Плесси де Бельер.

— Ах, давайте не будем говорить об этом, а то я совсем замолчу и вы сами об этом пожалеете. Если вы такая ловкая, то помогите мне найти место при дворе. Вы не знаете, есть ли свободная должность?

Атенаис возвела руки к потолку.

— Бедное дитя, вот о чем вы думаете! Свободное место ври дворе? С таким же успехом вы можете искать иголку в стоге сена. Тут все настороже: даже те, кто располагает огромными суммами для подкупа, не могут получить места.

— Но вы же смогли стать фрейлиной королевы?

— Король сам назначил меня. Я рассмешила его, когда он пришел к мадемуазель де Лавальер. Его величество посчитал, что я смогу развлекать королеву. А король очень заботится о своей жене. Вам следует найти покровителя, и нет никого лучше для этой цели, чем сам король. Подумайте сами, кто может заступиться за вас? А еще лучше подумайте, что вы можете сделать сами для себя, чтобы это дошло до его величества. Если понадобится, ваше дело рассмотрит Совет. А если вы еще сможете доставить веские доказательства в парламент, считайте, что дело сделано.

— Все это очень сложно и тяжело. А что вы подразумеваете под словами «можете сделать сами для себя»?

— Я и сама не знаю. Спросите свое воображение. Постойте, вот недавний пример: месье де Лак, мажордом маркиза де Лавальер, вошел в союз с Колленом, дворецким маркиза. Они попросили позволения собирать по два су с акра на всех свободных землях между Медоном и замком Шаньи. И это была счастливая мысль, ибо теперь, когда король выбрал это место для своего дворца, все захотят приобрести здесь земельный участок. Прошение подала мадемуазель де Лавальер, и король немедленно подписал его. А самый большой попрошайка — это маркиз, ее брат, у него просто дар клянчить. Вам надо бы с ним проконсультироваться. Он даст вам хороший совет. Я, в свою очередь, могу представить вас королеве. Вы сможете поговорить с ней и, может быть, привлечете ее внимание.

— Это очень мило с вашей стороны! — с воодушевлением сказала Анжелика. — А я обещаю вам найти что-нибудь в своих «шкатулках с драгоценностями», чтобы ублажить вашего каретника.

Маркиза де Монтеспан не скрывала радости.

— Согласна! Вы — ангел! Но вы будете сверхангелом, если добудете мне попугая! Я так мечтаю об этой птице!

Глава 4

Мадам де Монтеспан зевнула и потянулась. Время от времени она возобновляла разговор, сплетничая с Анжеликой, ибо ограниченные размеры помещения не позволяли им вытянуться во весь рост и отдохнуть.

Они услышали, как за пологом кровати заворочались два тела, послышалось позевывание.

— Мне кажется, что пора уже спуститься вниз, — сказала Атенаис, — Королева собралась позвать придворных дам. Я хочу оказаться одной из первых и выразить желание пойти с ней к мессе. Может быть, вы пойдете со мной?

— Может, это не самый удобный случай быть представленной королеве?

— Да, пожалуй, вам лучше дождаться, пока мы вернемся из часовни. Вы будете стоять на проходе. Я покажу вам место, где будет лучше всего видно короля, и где вы можете быть им замечены. Пойдемте, я покажу вам небольшую комнату близ королевских апартаментов, которую придворные дамы используют для личных нужд и как место для встреч. Есть у вас что-нибудь, кроме этой амазонки?

— В сундуке. Но не так-то просто мне сейчас что-либо забрать из комнаты мужа. Пошлю слугу.

— Наденьте что-нибудь попроще. После мессы король принимает гостей и посетителей, а затем отправляется на совещание с министрами. Вечером, кажется, будут игры и балет. Тогда-то вы и сможете щегольнуть своими драгоценностями. А теперь пора идти.

Воздух был холоден и влажен.

Мадам де Монтеспан спускалась по лестнице, поеживаясь от порывов свежего ветерка, обдувающего ее прелестные обнаженные плечи.

— Вы замерзли? — спросила Анжелика.

Маркиза молча пожала плечами. Она уже давно обрела выносливость истинных придворных, которым часто приходится бывать в самых неблагоприятных условиях: в комнатах, открытых всем ветрам, и в комнатах, где жарко от огромного количества светильников. Она привыкла к многочасовому стоянию на ногах, к бессонным ночам, к грузу парчовых одеяний, отягощенных драгоценностями, в общем, ко всем превратностям дворцовой жизни. Крепкое здоровье, беспрестанные волнения и отчасти бесконечные развлечения — вот что сделало ее такой, какой мы ее знаем.

Но Анжелика даже во время своей жизни на парижском «дне» была очень чувствительна к холоду. Она не могла ходить без плаща. И теперь у нее скопилась целая коллекция богатых и красивых одеяний. Тот, что был сейчас на ней, был сделан из перемежающихся полос атласа и бархата.

Мадам де Монтеспан оставила Анжелику одну перед входом в пиршественный зал.

Казалось, что жизнь во дворце еще не пробудилась, хотя яркий утренний свет уже проник в глубину салонов. Балконы и галереи зияли как пропасти.

— Я оставлю вас здесь, — шепнула Атенаис, как бы благоговея перед тишиной. — Вон там гардеробная, где вы сможете посидеть и подождать. Скоро появятся придворные, которые должны присутствовать при пробуждении короля. Его величество обычно поднимается спозаранку. А я скоро вернусь.

Когда де Монтеспан удалилась, Анжелика открыла дверь, на которую ей указала подруга. Дверь была почти скрыта гобеленом и потому казалась потайной.

— Ох, простите! — воскликнула Анжелика и сразу плотно прикрыла дверь. Она и представить не могла, что это укрытие, где не поместилась бы даже софа, можно использовать для такого рода романтических дел.

«Странно, — подумала Анжелика, — я и не подозревала, что у мадам Субиз такая красивая грудь. Зачем она постоянно прячет такую соблазнительную приманку?»

Тем не менее Анжелика была уверена, что партнером мадам Субиз был вовсе не месье Субиз. В Версале не очень-то беспокоятся о сохранении верности, напротив, любое влечение мужа к жене и жены к мужу будет здесь воспринято как выражение плебейства и признак дурного вкуса.