– В доме никого нет, – решительно начала Леена, – давайте зароем тело в погребе.

– Прежде всего следует проверить, действительно ли в доме нет никого, кроме нас!..

***

Константин обошел дом. Слуги и вправду покинули это печальное обиталище. Можно было спокойно спускаться в погреб. Константин и Леена несли тело несчастного Илюхи. Ангелина шла следом, неся большую лопату.

В погребе они вырыли достаточно глубокую яму, положили туда мертвеца. Константин прочел заупокойную молитву. Затем Константин и Леена засыпали яму землей… Ангелина, казалось, о чем-то напряженно размышляла. Они выбрались из погреба.

– Я задыхаюсь! – пробормотала Ангелина. – Выйдем на воздух.

– Да, да! – поддержала ее Леена.

Втроем они вышли на крыльцо. Только тут Константин заметил, что женщины без верхней одежды.

– Вы простудитесь, – засуетился он, – я принесу шубы…

– Ах, нет, не надо! – Ангелина повела рукой. – Мне будет жарко в шубе. Я хочу дышать, хочу, чтобы холодный ветер овевал мои щеки…

Леена, молчавшая до сих пор, глубоко вздохнула и тихо произнесла:

– Как хорошо! Как свежо!..

Константин поежился. Ему-то было не свежо, а просто-напросто холодно!

– Может быть, вернемся в дом, – предложил он.

– Нет, погодите! – вдруг воскликнула Ангелина. – Кажется, я что-то начинаю понимать!.. Если Лейла сумела погрузить меня в столь глубокий сон, зачем же ей умение Леены? Ведь Лейла вполне может и сама уничтожить меня…

– Значит, окончательно все-таки не может! – сказал Константин.

– Вернемся! – вдруг резко повернулась к ним Леена.

Константин и Ангелина поняли, что им и вправду необходимо вернуться.

В доме Леена быстро сказала:

– Константин! Заприте меня в кабинете! Я теряю силы. Совсем скоро я больше не смогу сдерживать ее…

Константин и Ангелина поняли, что речь идет о Лейле. Ангелина мгновенно побледнела. Константин не стал задавать лишних вопросов. Он понимал, что медлить и вправду не стоит.

– Идем! – быстро сказал он и невольно положил руку на ее плечо.

Она вошла в кабинет. Он снова запер дверь, которую только что отпирал.

Когда Константин вернулся к Ангелине, красавица показалась ему страшно одинокой и испуганной. Она смотрела на него так, словно искала спасения, но он-то знал, что спасти ее не может!

– Не хочешь ли все-таки поесть? – спросил он. – Пойдем на поварню. Там хлеб, квас, творог, масло…

– Я не хочу, не хочу… – Она поспешно качала головой.

– Но я голоден!..

– Ты не понимаешь! Мне страшно!.. Я чувствую страшное головокружение!.. Это она, она!..

Не нужно было обладать особенным умом, чтобы понять: речь снова идет о Лейле… Перед глазами Константина развернулась уже знакомая ему картина. Снова судорожно исказилось лицо красавицы, снова приподнимались и опускались брови, извивались алой змейкой губы. Константин подхватил ее на руки и отнес в спальню. Она уже была без чувств. Он сел рядом с постелью, на которую положил это роскошное девичье тело. Тоска охватила его душу. Сейчас она откроет глаза, и это снова будет Лейла! Ему так хотелось, чтобы это оставалась Ангелина!.. Но, увы! Чуда не произошло.

– Что случилось? – проговорила Лейла. Константин тотчас узнал ее голос. Тоска навалилась с новой силой.

– Что случилось? – повторила она.

– Ничего страшного, – отвечал он, думая о том, насколько удается ему притворство. – Ничего страшного, просто ты вдруг потеряла сознание. Но ненадолго, совсем ненадолго. Надеюсь, память ты не потеряла?

– О нет! Где Леена?

– Я запер ее в кабинете, отнес тебя в спальню, а бедного Илюху закопал в погребе. Дом пуст. Слуги сбежали. Впрочем, надеюсь, народ не сбежится сюда, к моему дому, с дубинами и фонарями! Ведь все-таки я возглавляю это строительство, я назначен государем!..

– Какое это имеет значение! – воскликнула она нетерпеливо. – Я не могла вдруг, просто так, непонятно почему бухнуться в обморок! Это козни Леены! Мерзавка хотела убить мое сознание! А теперь скажи мне правду: все это время, пока я была в обмороке, моим телом распоряжалась мадам Аделаида?

Голос Лейлы звучал зловеще. Константин собрался с силами:

– Ты была в обмороке. Твой обморок очень напугал меня. Я подумал, что ты серьезно больна. И еще я подумал, что ведь если это прелестное тело погибнет, то вместе с ним можете погибнуть и вы обе, и ты, и моя мать!

Он старался говорить не очень быстро и не очень медленно, чтобы она не разгадала его обман. Ему показалось, что она не разгадала…

– Да, – сказала она, – если это тело погибнет внезапно, мы все погибнем, и я, и твоя мать, и бедняжка Трина, которая все-таки, возможно, еще не совсем исчезла… Ты любишь свою мать?..

– Нелепый вопрос! Конечно, люблю.

– Ты полагаешь ее достойной твоей любви?

Константин подумал, что порою, то есть даже и почти всегда, стоит говорить правду и быть по возможности смелым. Вот и сейчас он решился сказать правду и сказать ее смело.

– Это не имеет никакого значения, – сказал он. – Важно только то, что она – моя мать. Я в долгу перед ней и навсегда останусь в неоплатном долгу. Я всегда буду делать для нее все, что смогу…

Лейла слушала его так внимательно, что ему стало казаться, будто он говорит слишком долго… Он говорил, а сам лихорадочно соображал, как же ему поступить, как же ему поступить сейчас!.. Он решился сделать вид, будто целиком и полностью доверяет Лейле.

– Что ты предлагаешь? – спросил он, притворяясь непринужденным. Кажется, это был верный ход!

Она вдруг призадумалась. Константин боялся, что она захочет идти в кабинет. В этом случае ему пришлось бы туго! Ведь он вовсе не хотел, чтобы Лейла узнала секреты Леены. Теперь он смотрел на Лейлу с таким видом, словно сам ничего не мог придумать, да и не хотел придумывать. Он ждал, что же предложит ему Лейла, и весьма успешно притворялся равнодушным к любому ее возможному решению.

К счастью, Лейла чувствовала себя утомленной.

– Дверь и окна в твоем кабинете хорошо заперты? – спросила она.

– Да, разумеется…

«Только бы она не заметила моего притворства, только бы не заметила…» – лихорадочно думалось Константину.

– Пойдем в спальню, – наконец решила она.

Константин искренне удивился, и это удивление слишком, пожалуй, ясно выразилось на его лице.

– Мы в спальне, – сказал он. – Ты не видишь? Что с тобой? Здорова ли ты? Нет, тебе надо отдохнуть!..

Она на мгновение прикрыла глаза. Он невольно восхитился снова прелестной лепкой век с длинными ресницами, хотя время для восхищения было явно не совсем подходящее! И на самом деле он обрадовался ее болезненному состоянию. Теперь можно было совсем спокойно и естественно уговаривать ее остаться в спальне!..

– Ты переутомлена, тебе надо отдохнуть! – настойчиво повторял он.

Он внезапно почувствовал, что она вовсе не желает послушаться его, но у нее просто-напросто не было сил… Она то закрывала, то открывала глаза…

Наконец она произнесла, растягивая звуки, и голосом, выдававшим утомление:

– Останься здесь… со мной…

А вот это вовсе не входило в его планы! Но он понимал, что нельзя выдать свои истинные намерения. Размышлять также было некогда.

– Да, да, я останусь.

– Ляг со мной!..

Его осенило:

– Я только проверю еще раз, крепко ли заперта дверь в кабинет…

Константин опасался, боялся, что она не захочет отпустить его, но она лишь протянула:

– Да-а… иди… запри меня… я боюсь…

– Чего ты боишься? – он удивлялся искренне. – Дом пуст…

– Что может быть страшнее пустого дома!..

– Ладно, я запру тебя…

В несколько прыжков он пролетел по коридору и очутился у двери в кабинет. Странное повеление Лейлы явно было ему на руку. Но почему она вела себя именно так? Впрочем, об этом ему некогда было размышлять! Отпирая дверь, он быстро подумал о том, что Леена, еще недавно столь враждебная ему, теперь оказалась кем-то наподобие союзницы. Это тоже было странно, но и об этом некогда было раздумывать!..

«Лейла… Леена…» – мелькнуло в его сознании. Его позабавило сходство имен, но дверь была уже отперта и Леена в облике Дарьи стояла перед ним.

– Что? – спросила шепотом.

– Лейла велела мне запереть ее, – быстро и также шепотом отвечал Константин. – Я должен вернуться к ней, она ждет…

– Будь осторожен… – предупредила опять же шепотом Леена-Дарья.

Константин готов был поклясться, что прежняя, истинная Дарья ничего особенного собой не представляла; зато теперешняя привлекала его внимание. Еще бы! Ведь юным девичьим телом этого существа управляло сознание женщины таинственной и небезопасной. Однако женщина еще более опасная ждала Константина в спальне…

– Я не буду запирать тебя, – шепнул он Дарье-Леене… Ему хотелось доверять этой девушке. Он сам не знал, почему! Разве ей можно было доверять?!.

– Хорошо, не запирай, – она кивнула…

Они говорили как друзья. Сам не сознавая, что делает, он потянулся вдруг и поцеловал ее в щеку. Она не удивилась, только прошептала уже совершенно доверительно:

– Иди! После поговорим!..

Глаза ее блеснули. Собственно, ее слова вполне возможно было рассматривать как обещание…

Константин бежал по коридору назад, в спальню. Половицы скрипели. Он поспешно отпер дверь. Лейла полулежала на постели.

– Лучше запри дверь на ключ, – тихо проговорила она. – Так лучше!..

Константин устал раздумывать. Ему уже давно казалось, что он каким-то чудом очутился в непонятном и вязком пространстве страшной сказки… Он послушно запер дверь. Именно в тот момент, когда в замке повернулся ключ, Константину пришло в голову, что на месте Леены он бы сбежал!.. «Если она не сбежит, значит, я ей не безразличен! А мне бы этого не хотелось!..»

– Иди ко мне! – Лейла протянула к нему навстречу изящные округлые руки.

Теперь она не виделась Константину такой уж утомленной. Он послушно присел на постель и отдался движениям ее рук.

Она раздевала его, тихо приговаривая:

– Повернись!.. Подыми ноги… Сбрось туфли… Да, да, расстегни пряжки… Одну… А теперь другую…

Константин подчинялся ей, словно в трансе. Но порою он вздрагивал, потому что ему чудились в этом женском голосе знакомые ноты… Анжелика… Аделаида… Ангелина…

Он уже вытянулся рядом с ней на постели. Ее руки ласкали его тело. Он ощущал, как тяжелеет его член… Он резко повернулся, его сильные руки приподняли ее ягодицы, его член вошел в ее лоно…

Затем они лежали рядом. Было приятно, липко… Омыться не хотелось…

Странная лень охватила все его существо. Он все еще пытался сосредоточиться на какой-нибудь мысли, но никак не мог… «Не спать, не спать!..» – уговаривал он себя…

***

В уборной комнате царицы Катерина сидела перед туалетом и держала в правой руке небольшое зеркало. Куафер-парикмахер причесывал ее… Молодая женщина силилась разглядеть, как уложены на затылке ее черные лоснистые волосы… Вдруг она улыбнулась и отложила зеркало на столик. Лицо ее просияло улыбкой. Раздались быстрые шаги. Вошел царь. Кудри его метнулись мимо щек темной волной.

– Здравствуй, Катеринушка! – басовито воскликнул он.

Катерина вскочила ему навстречу. Куафер вскрикнул и развел руки в стороны… Она успела сделать успокаивающий жест. Парикмахер понял ее, засмеялся и, в свою очередь, махнул рукой, показывая на ее развившиеся локоны…

– Петруша! – она повисла на шее мужа.

Петр обнял ее гибкую талию, приподнял милую жену и покружил так, что подол ее платья взвился и показались маленькие туфельки. Затем он крепко расцеловал ее и опустил на пол.

– Ступай! – сказал он с улыбкой. – Я хочу, чтобы на нынешней ассамблее ты была самой красивой!

Катерина шутливо погрозила ему пальцем:

– А разве я могу быть не самой красивой?

– Прости, прости!..

Катерина звонко смеялась, блестя белыми зубами. Они обменивались шутливыми репликами, дразнили друг друга, хохотали… Парикмахер делал свое дело и тоже время от времени хихикал…

Царица оживленно рассказывала о маленькой дочери, о том, как девочка развивается, как пытается ползать и гулит… Петр слушал с умилением…

– …Знаешь, Петруша, Аннушке так понравилась эта большая кукла-арапка, которую поднес французский посол!.. Я ставлю куклу на ковер, малышка ползет к ней и смеется, но подползти совсем близко боится, ведь арапка такая большая, такая неподвижная! Я хватаю Анюту на руки и подношу близко к фарфоровому лицу куклы. Анюта машет ручонками и сердится… Такое милое и смешное дитя… – Внезапно Катерина смолкла…

Парикмахер закончил ее прическу. Она снова взяла ручное зеркало и посмотрелась внимательно. Затем кинула ему:

– Мерси! Ступайте! Нет, погодите! – Катерина, не глядя, нашарила на туалетном столике небольшой вязаный ажурный кошелек; взяла его в руки, вынула несколько монет и отдала парикмахеру. Он поклонился, затем спросил, не послать ли к ней ее камеристку: