– Если Ваше Величество прикажет, я сыщу ее…

– Нет, не надо… Сейчас не надо…

Парикмахер вышел и прикрыл за собой дверь.

Катерина приблизилась к Петру.

– О чем ты задумалась, душа моя? – он снова приобнял ее за плечи.

Она не останавливала его.

– А ты не боишься, что я сомну твою прическу? – спросил он и усмехнулся.

– Ведь это ты! – отвечала она совершенно искренне. – Ты для меня важнее всех на свете причесок, даже самых красивых!

– Нет, я все же не хочу испортить это прекрасное сооружение на твоей головке! – он опустил руку.

– Обними меня! – вдруг попросила она.

Ладно! Но я буду осторожен! – Петр бережно обхватил сильной рукой ее нежные плечи. – Но все же, о чем ты задумалась? Я же видел, что ты задумалась…

– Да… – Она повертела черный свой локон. – Я рассказывала тебе о новой Аннушкиной кукле…

– Да, кукла-арапка, которую подарил французский посол…

– Да, французский посол… Кукла-арапка… Петруша! Ты помнишь ту красавицу-арапку, что жила в доме Якова Вилимовича Брюса?

– Уж ты не ревнуешь ли, Катеринушка? Поверь, напрасно, ой, напрасно! Никакой арапки я не помню!

– Жаль! – ее лицо сохраняло выражение задумчивости. – Но неужели ты не помнишь? До рождения Аннушки оставалось еще четыре месяца, Брюс пригласил нас к себе. Он как раз велел заново отделать дом… Эта девушка подавала нам кофий… Я сразу заметила ее…

– Но, Катеринушка, теперь почти в каждом боярском доме возможно увидеть в услужении арапа или арапку! Где уж всех их запомнить!..

Катерина задумчиво кивнула:

– Да, ты, конечно же, прав! У тебя так много дел, тебе столько приходится помнить!.. Но я запомнила ее, потому что она была очень красива. Знаешь, я никогда не видела такого стройного стана, такого высокого роста… И такая шея, такая горделивая посадка головы… И еще: она была одета в прекрасный экзотический костюм…

– Ты хотела бы вновь увидеть ее? Хотела бы иметь ее при себе? Я пошлю к Брюсу…

– Думаю, он отказал бы тебе!

– Отказал бы царю, который хочет исполнить желание царицы?!

– Мне показалось, он близок с этой женщиной…

Петр громово захохотал:

– Ай да женка, ай да приметливая! Ну, если ты не желаешь разлучать любовников, тогда уж признайся, чего же ты желаешь?

– Я и вправду хотела еще раз повидать эту девушку. Она заняла отчасти мои мысли. Так вот, я послала к Брюсу, и… оказалось, она исчезла!.. Он сам приехал, сделал мне визит и сообщил, что девушка скрылась в неизвестном направлении…

– И что же? Ты полагаешь, Яков Вилимович убил ее? – Петр улыбался в усы.

– Не знаю…

– Но, милая моя, даже если бы это так и было, Брюс – мой друг и соратник, нужный мне и полезный нашему государству человек! И ежели он пришиб свою девку-любовницу, я ему не судья!.. – в голосе Петра зазвучала жесткость…

Катерина примолкла, вспоминая о трагической судьбе несчастной Анхен Монс… О! Катерина знала теперь все, все!..

Петр поцеловал ее в губы, затем быстро и решительно произнес:

– Катеринушка моя! Тебе нечего бояться! Моя любовь к тебе неотменна!..

– Петруша, я знаю, я верю тебе! Я не виню Якова Вилимовича в исчезновении этой девицы. Но все же меня удивляет это исчезновение! Когда бежит белая рабыня, тут дело ясное, потому что не так-то просто будет сыскать ее, стоит ей только переодеться! А если бежит черная рабыня, как же ей скрыться в стране белых?!

Экая ты умница? А я, признаться, ни о чем таком и не подумал! Но мало ли что случается! Россия большая! Здесь и арапка может пропасть с концами! Увезут куда на Дон, а то и в Архангельск! Ну и поминай как звали!.. Ты не находишь, что и я в некотором смысле прав?

– Конечно! А только я еще заметила, что ведь эта темнокожая девица пропала как раз тогда, когда была убита мадам Аделаида…

Петр опустил голову.

– А теперь ты прости меня, Петруша! Мне жаль, что я напомнила тебе об этой невосполнимой потере!..

– Да нет! – медленно проговорил царь. – Хорошо, что напомнила! И что же, могла ли эта девка-арапка убить мадам Аделаиду и потом сбежать?

– По-моему, ты прав! А Брюс здесь ни при чем!

– Но почему она могла совершить убийство?

– Не знаю, не знаю! Здесь может быть столько версий! Что знаем мы, в сущности, о жизни мадам Аделаиды? Быть может, она когда-то сталкивалась с этой девушкой и чем-то рассердила ее… Или что-нибудь другое… когда-то… в прежней жизни…

– В прежней жизни… – медленно повторил Петр. – И что же делать? Нарядить погоню за девкой-арапкой?

– Наверное, мы ее никогда не найдем, – проговорила Катерина.

Петр снова расхохотался:

– Умница ты у меня! Уж не посадить ли мне тебя в сенат, дабы глупость прочих сенаторов явлена была явлением твоего ума?

– В сенат? – смеялась Катеринушка. – Нет, не дай Бог! Я не хочу в сенат! С тобой я свободна, а в сенате буду от всех зависима!..

Они снова расцеловались. Петр глянул на голландские часы, тикавшие на каминной полке.

– А времени, однако, остается совсем мало! – заметил он. – Пора и мне переодеться. Я пошлю тебе твою камеристку, царица моя!..

Он вышел, размашисто шагая. Вскоре в комнату скользнула камеристка. Пока она одевала Катерину, лицо молодой женщины хранило выражение задумчивое и почему-то печальное, словно царица предчувствовала какое-то несчастье!..

***

Константина клонило в сон. Ноги и руки отяжелели. И в то же самое время он испытывал страх. О Боже, какою тяжестью налились его руки и ноги, каким неповоротливым он ощущал свое тело! Лейла молчала, но он знал, что рядом с ним именно Лейла, а не Ангелина-Анжелика!..

Но вот женские руки мягко зашарили по его отяжелевшему телу. Ему уже не хотелось любовной игры; он ласково и словно бы шутливо отвел ее руки, не глядя. Но эти руки вновь продолжили свое дело. Тонкие пальцы двигались по его коже с какою-то странной настойчивостью. Страх все сильнее охватывал все его существо. Он решительно открыл глаза. И первое, что он увидел, были оскаленные зубы! Он мгновенно все понял, мгновенно повернулся, сбросил ее с себя и прижал лопатками к постели. Это оказалось легко сделать. Она сжала губы, зубы уже не были видны…

– Что, – спросил он, – решила подпитаться моей кровью?

Его удивляло сейчас странное сочетание покорности и явной злонамеренности, которое он в ней чувствовал.

– Нет, – отвечала она, – мои планы другие. – Она сделала паузу, но он промолчал и она продолжила: – Я хотела бы перейти в мужское тело! Мне надоело быть женщиной, вечно униженной, вечно зависимой…

– Но, Лейла!.. – начал он. – А если тебе это не удастся, тогда ведь твое прекрасное женское тело погибнет!

– Ты тревожишься не обо мне, но лишь о своей матери, я знаю!

– А даже если и так? Ведь и ты, и моя мать, обе вы заключены в это женское тело…

– Мне известно, что Леена может при переходе не кусать до крови, но всего лишь дышать рот в рот…

– А ты?

– Мне необходима кровь!

– Но я не дамся! Ты в моих руках…

Она расхохоталась и сделала попытку поелозить лопатками по простыне, но ей это не удалось, потому что Константин держал ее крепко.

– Ты в моих руках, – повторил он.

– В твоих руках? – переспросила она. – Смотри!..

И в тот же миг он был совершенно могучим броском откинут на постель. Ему показалось, что его отбросили не руки, а железные клещи! И в то же мгновение обнаженное женское тело воздвиглось над ним и вдруг словно бы вспорхнуло под потолок. Потрясенный, он не имел сил приподняться. Голова кружилась… «Я сплю и мне снится дурной сон!..» – упорно думалось ему… Лейла плавно опустилась на постель рядом с ним, простертым недвижно.

– Это не я у тебя, это ты у меня в руках, – спокойно сказала она.

Константину теперь хотелось лишь одного: чтобы этот морок, это наваждение поскорее кончилось!

– Что ж, убей… – пробормотал он. И тотчас ужаснулся, представив себе, как очнется его сознание рядом с ужасным сознанием этой женщины!..

– Нет, – сказала она, – все не так просто! Когда я начну пить твою кровь, ты должен быть спокоен, иначе мои действия не увенчаются успехом!

Константин невольно прыснул, совсем по-мальчишески:

– Ты хочешь, чтобы я оставался спокоен, покамест ты будешь пить мою кровь? Пожалуй, это самое оригинальное женское желание из всех, какие мне известны; самый странный дамский каприз! Нет, тебе никогда не переселиться в мужское тело, потому что ни один мужчина не позволит спокойно пить из него кровь!

– Да, это проблема, но если человек полюбит меня…

– Только не я! – быстро откликнулся он.

– Да, не ты, – в голосе ее явственно послышалось уныние.

Константин принялся одеваться.

– Возможно томиться страстью к тебе, – говорил он, – но любить тебя, поверь, нет ни малейшей возможности!

– Нет, – проговорила она, – я молода и навсегда останусь молода. Такой человек еще сыщется…

– Не стану спорить, – Константин уже оделся. – Я иду на поварню, мне ужасно хочется есть! Запереть тебя?

Не стоит, – отвечала она. – Я ведь знаю, что ты намереваешься сделать. Ты хочешь сейчас войти в свой кабинет и узнать у Лены секрет уничтожения всех сознаний, кроме одного, заключенных в одном и том же теле! Вот что ты хочешь сделать! Разве я не права?

В сущности, отпираться было бесполезно!

– Идем со мной, – предложил Константин, но ни отпираться, ни оправдываться не стал.

– Пожалуй, – откликнулась она.

Лейла оделась легко и быстро. Впрочем, несколько раз она обращалась к Константину и просила его то затянуть на ее платье сзади какие-то крючки, то застегнуть пуговку. Но эти действия не возбуждали его.

В коридоре Лейла обогнала своего спутника и пошла впереди. Они приблизились к двери в кабинет. Лейла вскрикнула:

– Ты не запер ее, эту девку! Я так и думала! Но я все же надеялась… О мужчины! Глупость – имя вам! Глупость и легковерие!..

Константин пытался сохранять спокойствие:

– В конце концов, если этот секрет существует, мы рано или поздно раскроем его! А если он пригоден для одной лишь Леены, то он не поможет нам в любом случае!..

– Скорее на конюшню, – говорила она. – Запряги коней в сани! Мы должны догнать ее!..

Константин подумал, что Лейла права!

– Идем на конюшню, – согласился он. – Но почему все же тебя так тревожит ее бегство?

– Долго рассказывать! – Лейла уклонилась от прямого ответа. – Но поверь мне, речь идет об одном возможном и совершенно ужасном деянии! Дерзкая девка! Но я помешаю ей, во что бы то ни стало! Я вовсе не хочу оказаться в ее власти!..

Константин ни о чем более не спрашивал. На конюшне он спешил, запрягая лошадей. Лейла уселась в сани, накинула на ноги медвежью шкуру, запахнула на груди шубу мадам Аделаиды и оправила на пышных волосах теплую шаль. Константин бросил на нее быстрый взгляд. Все-таки это тело, это лицо с прекрасными правильными чертами были очень красивы!..

– Надо торопиться! Надо торопиться! – повторяла она. И Константину вдруг почудилось, будто в ее голосе пробиваются нежные нотки голоса Анжелики-Ангелины!..

Лейла тотчас угадала его чувства!

– Нет, дорогой мой, это я, это всего лишь я! – Она рассмеялась. – И поспешим! Мы должны догнать и схватить эту девку, иначе опасность грозит слишком многим людям! Гони!..

Сани выехали из ворот. Опустевший дом остался позади.

***

А в это самое время Брюс и Чаянов также ехали в санях. Поскольку погода выдалась хорошая, они приказали кучеру ехать не спеша и вели неспешный разговор по-французски.

– Мы застанем ее там? – спросил Чаянов несколько озабоченно.

– Не сомневаюсь! – Брюс был преисполнен уверенности. – Разумеется, она там, у своего сына!

– Она? – произнес Чаянов с вопросительной интонацией. – Но разве мы знаем, кто она? Разве сознание Лейлы не сильнее сознания неопытной в подобных делах мадам Аделаиды?

Ты прав, мой друг Александр, но в то же самое время ты и не прав тоже! Несомненно, сознание Лейлы – более сильное, гибкое и упорное, нежели сознание мадам Аделаиды, то есть ИЗВЕСТНЫЙ НАМ С вами Анжелики де Пейрак, герцогини де Монбаррей; но не забывайте о том, что Анжелика – мать! О! Это очень важно! Материнство пробуждает в женщине необыкновенные силы. Поэтому я полагаю, что это прекрасное тело, созданное, в сущности, нами, повлечено сознанием Анжелики к ее сыну…

– Да, – отозвался Чаянов, – наши действия создали новое прекрасное тело; и как просто: всего лишь соединив тело Лейлы с кровью Трины!..

– Но теперь нам необходимо найти это существо и договориться с ней!

– Но ведь вы договорились в свое время с Лейлой!

– Ее темная кожа во многом ограничивала для нее возможность действовать!

– Но она хотела оставаться темнокожей…

– Да, она упорно желала оставаться собой…

Седоки примолкли в быстро и легко движущихся санях. Лица их, привлекательные лица опытных мужчин, обрамленные меховыми воротниками и полями треуголок, выражали задумчивость.