И еще одно дело… еще одна мука томит меня… – Царица на мгновение потупилась, но тотчас вновь подняла голову. – После, после!.. Еще будет время для бесед…

– Сестрица! – обратилась к Софии самая младшая из принцесс, – Сестрица! Позвольте нашей гостье рассказать нам о парижском житье-бытье, о том, какие платья носят сейчас, какие в моде прически и украшения, часто ли она бывала в парижских театрах и самое важное – что это такое: королевские балы?!..

Лицо Софии, когда она смотрела на свою самую младшую сестру, выражало искреннюю доброту и нежность.

– Ах, Теодозия! – сказала София. – Ты совсем еще дитя! Что ж, я оставляю вас с нашей гостьей. Пусть она расскажет вам все о светской жизни Парижа! А меня ждут государственные дела! – Царица величественно поднялась и улыбнувшись напоследок Анжелике, ушла.

Царевны окружили герцогиню де Монбаррей, наперебой задавали ей вопросы и ей снова казалось, будто она в салоне королевских покоев…

– Ведь это правда, ведь это же правда, что в королевском дворце на балах возможно танцевать дамам и мужчинам? Ведь это же правда? – взволнованно выспрашивала Теодозия, которая выглядела живой девушкой-ребенком, хотя ей было уже более двадцати лет.

Анжелика принялась подробно повествовать о королевских балах. Царевны слушали, ахая и широко раскрывая глаза от удивления. Затем пришел черед расспросов о парижских модах, головных уборах, о новейших фасонах платьев… Царевна Мария жадно расспрашивала о театре. И Анжелика рассказывала о спектаклях, поставленных по замечательным пьесам Корнеля, Расина и Мольера…

– Я читала многие из этих пьес! – воскликнула Мария. – София, наша старшая сестра, даже перевела одну из пьес Мольера. Эта пьеса называется «Мнимый больной»!..

Время летело незаметно. Анжелика пила вино, рассказывала все, что могла рассказать, отламывала кусочки печенья… Внезапно она ощутила сильное головокружение и побледнела…

– Нашей гостье дурно!..

– Нашей гостье дурно!.. – засуетились царевны… Вскоре Анжелика уже полулежала на коленях принцессы Эвдоксии, принцесса Марта распустила на корсаже гостьи шнуровку, принцесса Катрин растирала Анжелике виски уксусом…

– Вам легче?.. Вам легче?.. – взволнованно спрашивала принцесса Теодозия.

Анжелика приподнялась и попыталась улыбнуться:

– Да… да… мне лучше… В сущности, я не больна, я всего лишь… да, я всего лишь голодна!..

Она закрыла глаза. Принцессы вновь засуетились. Две служанки тотчас принялись накрывать на стол. Анжелику спешили накормить наваристой похлебкой, приготовленной на курином бульоне, жареным гусем, начиненным яблоками; мягким хлебом. Но несмотря на европейские одеяния царицы Софии и ее сестер, за столом у них также не принято было варить пищу с солью. Анжелике пришлось пользоваться большой деревянной солонкой, украшенной нарядной резьбой.

После вкусной трапезы Анжелика почувствовала себя усталой, глаза невольно закрывались. Принцессы гурьбой проводили ее в спальный покой. Служанка помогла ей раздеться. Постель представляла собой широкую деревянную скамью, покрытую несколькими пуховыми перинами. Усталая Анжелика тотчас заснула.


Когда Анжелика вновь открыла глаза после долгого, бодрящего сна, в комнате, поставленные на небольшом столике, горели две сальные свечи в серебряных подсвечниках. «Ночь…» – подумала Анжелика и сладко потянулась… Постель была в меру мягкой. Анжелика чувствовала себя окрепшей и отдохнувшей. Надо было обдумать свои дальнейшие действия. Она уже давно поняла, что Петр и София – смертные враги, но теперь ей сделалось ясно, что Петр и Наталия отнюдь не правы, рисуя портрет своей старшей сестры одною лишь черной краской. Несомненно София отличается умом и силой духа… Кто же из них может быть лучшим государем для Московии? Быть может, именно София, ведь она старше Петра и лучше знает жизнь… Затем Анжелика подумала, что, конечно же, София может лучше знать жизнь, нежели Петр, но ведь сама-то Анжелика покамест еще ничего не знает о московитской жизни!.. Впрочем, здесь, в этой московитской жизни, Анжелика имеет свои задачи. Она должна освободить сына и дочь!.. Анжелике предстоит нелегкая борьба! Надо будет принять сторону одного из претендентов на московитский престол. Но кого же выбрать?.. Петра или Софию?!.. Анжелика понимала, что пока еще не знает всего и, соответственно, не имеет возможности выбирать. И, стало быть, все ее размышления и предположения почти что совершенно бесплодны!..

Вошедшая служанка объявила Анжелике, что царица ждет свою гостью. Вновь последовали умывание, одевание, убор волос… На этот раз служанка проводила Анжелику в небольшой покой, где царица София сидела на пуховой постели. Волосы Софии, прекрасные, длинные и черные, были распущены по плечам, босые ступни прятались в ковровых туфельках. Царица Московии была одета в длинную рубаху, сшитую из самого тонкого полотна, поверх рубахи накинута была распашная одежда из мягкой шерсти, вышитая парчовыми нитями. При смутном свете свечей огромные черные глаза царицы казались еще больше. Она взмахом руки указала Анжелике на больше немецкое кресло, обитое красным бархатом и поставленное против постели. Анжелика тотчас опустилась в кресло и положила руки на подлокотники. Служанка подвинула столик с чашками и кувшином вина, поставлено на столике было также и деревянное блюдо с прекрасными спелыми зимними яблоками. Новый нетерпеливый взмах царицыной руки отослал служанку. Когда царица и герцогиня остались наедине, царица не спешила начать беседу. Большой белой рукой, на которой рукав соскользнул к самой подмышке, царица взяла с блюда красное яблоко и медленно ела. В покое, озаренном слабым светом свечей, явственно раздавался громкий хруст. Анжелика сидела, опустив голову.

– Что же вы, – нарушила молчание София, – берите яблоко…

Анжелика оценила деликатность своей венценосной собеседницы. Хрустя сочным яблоком, Анжелика почувствовала себя гораздо свободнее. Она поглядывала искоса на царицу, решив доесть яблоко одновременно с ней. И вскоре два огрызка были брошены на блюдо. Царица отерла руки белым платком, затем милостиво протянула платок Анжелике, которая не преминула им воспользоваться. Анжелика заметила, что царица встревожена и нервна. «Кажется, она хочет спросить меня о чем-то важном для нее, но отчего-то не решается!» – подумалось Анжелике. Царица и вправду колебалась, явно не решаясь заговорить о чем-то весьма серьезном… Тогда решилась Анжелика!..

– Ваше Величество! – начала она смело. – Ваше Величество! Вы любите память о вашей покойной матери, поймите и мои материнские чувства! Я не спрашиваю о моем сыне, он мужчина и сам должен быть кузнецом своей судьбы! Но я хотела бы спросить вас о моей дочери, она еще так молода!..

– Ваша дочь здорова и условия ее содержания вполне хороши! – Голос царицы звучал мрачно.

– Нельзя ли мне повидать ее? Материнские чувства… – Проговорила робко Анжелика.

– Замолчите! И ни слова о ваших материнских чувствах! – София говорила сухо и сурово.

Анжелика покорно опустила голову. Мысли суетливо метались в ее мозгу: «… Как я глупа!.. Как я могла забыть о ее сыне!.. Зачем я пристаю к ней с просьбами?!..»

– Вы мало знаете обо мне! – раздался над головой герцогини де Монбаррей голос царицы Московии. – Петр и Наталия наговорили вам обо мне всевозможных мерзостей! Но я сама желаю рассказать вам подробности моей жизни! Зачем я хочу говорить с вами? Нет, речь не идет о бескорыстии! Я должна говорить с вами о предмете, чрезвычайно серьезном для меня! Но прежде узнайте о моей жизни, узнайте от меня, а не от моих противников!..

РАССКАЗ ЦАРЕВНЫ СОФИИ


– Вы знаете о моем рождении, Анжелика, но вы ничего не знаете о моем воспитании. Мерзавец Петр, вероятно, выставил себя перед вами реформатором, желающим преобразовать Московию! На самом деле он всего лишь гнусный лжец! Преобразовывать наше отечество начал уже наш отец, царь Алексис. Он решил дать своим дочерям хорошее образование. Как видите, Анжелика, я и мои сестры владеем французским языком и умеем одеваться вполне по-европейски. Я читаю на четырех языках, на московитском, на польском, на французском и на немецком. Я и мои младшие сестры обучены игре на клавесине. Мы прочли множество книг. Я также всю свою жизнь мечтаю о преобразованиях! Но я понимаю, что необходима постепенность! Я не хочу, чтобы московиты лишились своих старинных обычаев! Я хочу, чтобы сохранив свою самобытность, мои соотечественники сделались бы, усвоив все самое лучшее, что существует в европейской жизни, гораздо лучше немцев и французов!.. Но вам, Анжелика, должно быть, безразлично то, что я говорю о судьбе моей страны…

– О нет! Ваше Величество! Ведь я нахожусь в этой стране! Но все же в ваших суждениях я чувствую некий идеализм. Вы при вашей образованности, конечно же, знаете, что это такое?!..

Анжелика была взволнована собственной смелостью.

– Да, – отвечала София, – я знаю, что такое «идеализм»! Я понимаю, что мои мечтания возможно почесть несбыточными! Возможно, у Петра, который привык по-мужски ломать всех через колено, найдется более сторонников, нежели у меня с моей идеей постепенного просвещения моего отечества!.. Но слушай же меня, гостья из Франции, слушай!..

И царица продолжила свой рассказ.

– Итак, я и мои сестры были хорошо образованны и отнюдь не глупы. Но мы принуждены были жить взаперти в наших покоях. Мы читали, писали, переводили с разных языков, играли на клавесине, пели и танцевали лишь для себя. Нас не могли вполне понять даже наши приближенные женщины, девицы и дамы из самых знатных московитских семейств! Мы тосковали мучительно, мы страдали. Наша кровь кипела. Нас окружала безысходность. Я убеждала сестер, что если я приду к власти, наша жизнь начнет постепенно меняться. Я обещала сестрам, что они получат возможность выйти замуж, их это волновало. Но время шло. Наш отец уже был болен. Нас известили о его кончине. Но не было и речи о том, чтобы власть перешла ко мне, к первоочередной дочери царя! Я также понимала, что московиты пока не смогут принять женщину-царицу. Тогда я решила содействовать тому, чтобы царем стал мой брат Теодор. Я огляделась по сторонам. Кто был вокруг меня? Мои сестры, неопытные, ничего не знающие о действительной жизни девушки. А родичи царицы Наталии, второй жены моего отца, рвались к престолу. Жадные и бессовестные, они готовы были на все! И в это тяжелое для меня время появился в моей жизни человек, совершенно изменивший мою жизнь! Я понимала, что рядом со мной должен быть мужчина. Я не знала, что же мне делать, на какие действия я могу решиться! И вот нашелся человек, который угадал мои мысли! Его уже нет в живых и я до сих пор страшно тоскую о нем! Он пришел ко мне первым. После смерти отца обычный порядок охраны женских покоев нарушился. Я сидела в своей спальне, когда вошел он, молодой и сильный, умный и готовый помочь мне! Его имя было – Василий Голицын, один из молодых приближенных моего отца, любившего окружать себя умными людьми. Василий встал рядом со мной, но в то же время он отнюдь не желал сделаться царем Московии. В сущности, он любил меня бескорыстно! Он поддерживал меня в моих начинаниях. Я силком втащила моего брата Теодора на трон! Я заставила его вступить в брак, чтобы династическая линия, идущая от моей матери, обрела наследников. Но… я была воспитана в строгой религиозности. Я с детства привыкла посещать церковные службы и горячо молиться. Поэтому меня мучила мысль о том, что я, по сути, нахожусь в беззаконном сожительстве с мужчиной. И Василий вновь разгадал мои мысли. Он сам предложил мне тайно обвенчаться. Мы освятили наш брак церковным обрядом. Бумага соответствующая хранится в тайнике, который Петр не отыщет никогда! И в том же тайнике сохраняется другая бумага, вероятно, еще более важная для Петра!.. Но я продолжаю свой рассказ. Наш брачный союз не остался бесплодным и увенчался рождением сына. Едва увидев его, я полюбила моего мальчика нежнейшей материнской любовью. И кто бы мог не полюбить его? Это был чудесный младенец, здоровый и живой, глазки его сияли острым умом. И как могла в моей душе, в душе его матери не зародиться мысль о его будущем?! Он, он должен был сделаться наследником московитского престола! При крещении ему дано было имя «Андрей»; это имя носил основатель нашей династии, династии Романовых! Мне казалось, что я надеюсь не напрасно. Потому что брат Теодор отличался чрезвычайной болезненностью. Все понимали, что он не проживет долго! Я знаю, какие сплетни распустили обо мне Петр, его сестра, их мать Наталия и прочие родичи! Но поверь мне, французская гостья, я не убивала Теодора! И я нимало не способствовала смерти его молодой жены и новорожденного сына! Но кто бы мог убедить в моей невиновности московитов?! Я страдала. Я отнюдь не желала смертоубийств и кровопролитий, но… я понимала, что они неизбежны! Я неминуемо должна была вступить с Наталией, вдовой моего отца, и ее родичами в борьбу не на жизнь, а на смерть! Василий мужественно поддерживал меня. Он говорил мне, что победив в этой борьбе, я смогу объявить нашего сына наследником престола!..