– Четыре раза, – уточнил Жослен.

Трактирщик оглянулся на четырех слуг, вооруженных дубинками. Конечно же, их присутствие придавало ему уверенности.

– Нет! – ты отсюда не уйдешь, покамест не отдашь мне все деньги! Ты мне должен. И попробуй только не заплатить. Будешь сидеть в подвале, в леднике, сдохнешь там!..

Тот, которому эти угрозы адресовали, уже знакомый нам молодой незнакомец, стоял, чуть расставив ноги, прижавшись спиной к стене у самой двери. Лицо его могло показаться бесшабашным, глаза то сужались, то раскрывались широко. Он выставил немного вперед обе руки, согнутые в локтях. В одной руке, то есть в правой, поблескивал ножичек…

– Что это ты мне показываешь?! – крикнул трактирщик, хорохорясь. – Что это у тебя? Пилка для ногтей? Только попробуй пустить ее в ход! Видишь вон те дубинки? Стоит им опуститься на твою дурную башку и мозги твои быстро размажутся по стенке!.. И никто не обвинит меня. Никакого суда не будет. Потому что ты бродяга, ты безродный бродяга, никому не нужный бродяга!.. Ты…

Трактирщик не успел завершить свою зажигательную речь. Юноша пригнулся и бросился вперед в хищном прыжке. Мгновенно взметнулась сильная рука в закатанном до локтя рукаве белой рубахи. Лезвие маленького ножа сверкнуло коротким страшным бликом. Вскинулось. Опустилось. Трактирщик отчаянно вскрикнул, схватился за живот и осел тяжело на пол. Из-под пальцев проступила кровь. Один из слуг кинулся к хозяину, не выпуская из рук дубинки. Трое других взмахнули дубинками. Но преследуемый сделал несколько мощных быстрых бросков ногами. Носки грубых башмаков били по рукам, угодили кому-то в пах. Но юноша уже не слышал воплей и стонов. С ревом, обнажив белые зубы, он ринулся в атаку на дверь, вышиб ее сильнейшим натиском плеча и понесся по дороге. Кучер подъехавшей кареты покачал головой. Должно быть, хотел что-то сказать, но не посмел. И уже через мгновение тому же кучеру, равно как и тем, кто помещался в карете, сделалось не до разговоров! Юноша действовал уверенно и чрезвычайно быстро. И ножичком своим он действовал с удивительной ловкостью. Несколько взмахов, и вот уже одна из лошадей, впряженных в карету, высвобождена. И вот уже всадник с гиканьем уносится в сторону леса. И копыта поднимают облако пыли.

В трактире меж тем поднялась суматоха. Решительные действия юноши наделали немало бед. Через час бедолага трактирщик был уже мертв! Слуги также пострадали достаточно серьезно. Когда наконец сообразили снарядить погоню за убийцей, это действие уже не имело почти никакого смысла. Помощник лекаря оказал помощь пострадавшим. Вдова рыдала. Вытирая платком, мгновенно промокшим от бурного слезотечения, глаза, она распорядилась угостить медикуса стаканчиком красного вина. Помощник лекаря и кучер вскоре разместились за столом. На шершавую, не прикрытую скатертью столешницу, водружена была бутыль. На небольшом блюде горкой возвышались орехи. Рядом, на тарелке, остро благоухал нарезанный сыр. После второго стакана кучер полюбопытствовал:

– Отчего же никто не знал его имени? Чудно! Человек живет в доме не один день, и никто не знает, как его зовут! И не доводит жадность до добра! Ведь покойный знал, с каким разбойником имеет дело! Стоило связываться с парнем, которому нипочем угрозы и дубинки! Нет, жаль мужика, но ведь он получил по заслугам! Нельзя все же предаваться с такой силой двум этим страстям, то есть глупости и жадности! Нельзя предаваться! И если уж ты пустил человека в свой дом, спроси, как его зовут!..

Помощник лекаря сделал пару глотков из толстого стеклянного стакана:

– Глупости! Я немного знал этого паренька! Во-первых, он ведь не был разбойником. Во-вторых, у него было имя. Его звали Андре Рубо. И в-третьих, мы с ним случалось захаживали в дом мамаши Безюке…

– Платили за услуги девиц вы, то есть лично вы?! – Кучер состроил насмешливую гримасу.

– Никто не платил! – помощник лекаря сунул в рот ломтик сыра. – С этим славным пареньком возможно было ходить повсюду. Он, бывало, взглянет этак, скосив глазок, и тотчас принесут, приведут, притащат все, что душе угодно! Вино, девок, жратву!..

– За какие это заслуги?

– Боялись его. Он был, по сути, мальчик тихий, но боялись его, как видите, отнюдь не даром! Он был из тех, кого не стоит задевать. А девки, девки так и липли к нему! Он улыбался так славно… Будем надеяться, его не поймают. Тут его недавно сшибла лошадь. Мой учитель его пользовал, хорошо вылечил…

– Выходит, вы хорошо знали этого Андре Рубо. Откуда же он взялся? Кто такой?

– А черт его знает! Если прислушаться, как он говорил, так вот, выговор слышался чудноватый. Наверное, испанец. Или голландец. Или немец. А, может, и поляк. Или… черт его знает!..

Собутыльники порядком захмелели.


Неведомого происхождения человек, носивший, возможно, имя «Андре Рубо», меж тем спокойно ехал на неоседланной лошади короткой дорогой через лес.

Похоже было на то, что он знает цель своего интересного путешествия. Выехав на опушку, он спешился и позволил лошади попастись. А сам уселся на траву, сорвал желтый маленький цветочек и покусывал тонкий стебелек. Затем вновь взобрался на лошадь и отправился дальше. Как оказалось, путь его лежал в деревню, расположившуюся за лесом. Прибыв туда, юноша продал лошадь. Покупщик, впрочем, догадался тотчас, что лошадь краденая, и потому заплатил половину настоящей цены. Продавец не спорил. В деревенском трактире он мирно перекусил, затем наведался к деревенскому портному и вышел от него одетый, как зажиточный крестьянский парень, перекинув через руку добротный коричневый плащ. Здесь же, в деревне, он купил большой нож в старинных ножнах и прицепил к поясу, широкому, кожаному. Солнце поднялось уже высоко. Но пешим ходом, и не очень торопясь, возможно было добраться до Парижа кружным путем ближе к ночи. Некоторое время таинственный Андре Рубо шагал лесом, затем решился выйти на большую дорогу. Он спокойно шел, ровным шагом, держась у обочины. Несколько карет обогнало его. Андре Рубо приостановился. Ясно было, что он обдумывает, как ему действовать дальше. Похоже было на то, что глупости, именуемые традиционно «угрызениями совести», нисколько не волнуют его. О трактирщике, убитом им, он, похоже, нисколько не сожалел. Да ведь он и не был так уж виновен! В конце-то концов трактирщик угрожал ему, оскорблял его… Показалась еще одна карета, достаточно поместительная. Наверное, вследствие своей значительной величины она двигалась медленно. Андре пропустил эту карету, затем побежал следом и ловко вскочил на запятки. По крайней мере часть дороги в Париж он намеревался провести с некоторыми удобствами!

В столицу Франции Андре Рубо прибыл, когда солнце еще не зашло. Кажется, город был ему знаком. Сначала он направился прямиком к собору Парижской Богоматери. Несколько раз обошел мощное строение и явно любовался прекрасными архитектурными формами. В то же время он не предавался страстному созерцанию всем своим существом, потому что явно был осведомлен о многочисленных парижских воришках и ворах. Побродив еще немного по улицам и площадям, Андре Рубо обратился к нескольким прохожим с вопросом и вскоре получил верный ответ. Юноша направился быстрыми шагами к одной из площадей и провел там короткое время, разглядывая одно весьма красивое и пышное строение. Затем, надвинув шляпу на глаза, устремился на одну из тех улиц, где стояли дома купцов, торговавших тканями. На фасаде одного из домов нарисован был красками, уже немного поблекшими, огромный гривастый лев, изящно поднявшийся на задние лапы. Лев улыбался и удерживал в правой передней лапе, высоко вскинутой, ракетку для игры в мяч. Юноша подошел к парадной двери и постучал дверным молоточком. Отворил слуга и юноша спросил учтиво, где возможно снять комнату. На что слуга отвечал, что если у спрашивающего имеются деньги, то комнату возможно снять даже и в этом доме, у вдовы суконщика Бурдело.

– Моя хозяйка уже год, как овдовела. Торговлей занялся зять, муж старшей дочери, а младшая просватана и свадьба назначена ближе к Рождеству.

– Что же так долго? – полюбопытствовал юноша, непринужденно опираясь ладонью о дверной косяк. – Будь я женихом, я не хотел бы так долго ждать!

Будь ты женихом! Ты, парень, должно быть, из деревни! Это у вас там венчаются под кустом! А у нас, в Париже, порядочный господин не возьмет в жены девицу без приданого.

– Стало быть, дочь твоей хозяйки – бесприданница?

– Стало быть, покойный хозяин был глуп, когда заверял у нотариуса завещание, согласно которому распоряжаться приданым его младшей дочери должен муж старшей! А господину Жану не по душе жених свояченицы…

– Понятно, – Андре Рубо улыбнулся белозубо. – Зато ему по душе деньги, предназначенные в приданое. И, должно быть, он с удовольствием отправил бы молодую свояченицу в монастырь – замаливать грехи семьи!..

– Ты слишком догадлив, – начал отворивший дверь слуга. Но его прервал громкий женский голос. Хозяйка спрашивала, кто там, у двери.

Слуга ввел юношу в дом. Здесь было достаточно чисто. Хозяйка, дама весьма пожилая, осмотрела пришельца, смерив его с головы до ног цепким взглядом небольших глаз. Он учтиво представился, назвался сыном крестьянина…

– Отец умер, хозяйство пришло в упадок, я все оставил сестре и ее мужу, а сам отправился в столицу. Хотел бы пойти в солдаты, но это если не повезет. А если повезет, поступлю в университет и выучусь на нотариуса. Буду жить в столице, выгодно женюсь…

Хозяйка хохотнула и согласилась сдать молодому крестьянину мансарду. Столоваться он мог с ней и ее дочерью.

Андре тотчас поднялся в отведенное ему помещение, запер дверь на задвижку, разделся, лег на постель и проспал до ужина. За ужином хозяйка представила ему Дениз, свою дочь, весьма заурядную девицу. Ночью кто-то тихо поскребся в дверь мансарды. Андре нащупал трутницу, зажег свечу и подойдя босыми ногами вплотную к двери, тихо спросил, кто там.

– Я… – коротко и тихо отвечал женский голос. Он узнал голос хозяйки и отпер дверь.

– Мадам… – произнес молодой человек. Но ему не суждено было говорить далее. Без лишних слов дама, облаченная в легкое дезабилье, кинулась ему на шею…


Анжелика всю неделю была необычайно занята. Она разъезжала с Онориной, усердно посещая ювелиров, куафюров, модных портних. В обширной гардеробной Мари-Сесиль проводились длительные совещания, обсуждались модные прически, модные туалеты, модные украшения. Анжелика не докучала сыну, не напоминала ему о необходимости встречи с мадам де Ментенон. «Флоримон, конечно же, сделает все возможное. Полагаю, что ни ему, ни Мари-Сесиль не нужно длительное пребывание мое и Онорины в их прекрасном жилище!» И Анжелика снова и снова погружалась в разбор ворохов дорогих тканей, поясов, тонкого белья. Она думала не только об Онорине, но и о себе. Да, она мать взрослой дочери, но при этом она отнюдь не стара! Она может себе позволить быть нарядной и красивой!

Онорина беспокоила графиню де Пейрак. Девушка безучастно позволяла вертеть себя, словно большую куклу, одевать, переодевать и всячески украшать. Но с каждым днем Онорина выглядела все более мрачной и рассеянной. Известие о возможном поступлении в Сен-Сир строптивая девчонка приняла с явной досадой, закричала, что ни за что не станет ничему учиться, затопала ногами. Анжелика не выдержала и дала ей пощечину. Тогда Онорина бурно разрыдалась, жалуясь на свою несчастную судьбу. Анжелика тотчас пожалела о пощечине, горячо обняла дочь и заговорила поспешно:

– Что с тобой? Чего ты хочешь? Скажи мне!..

– Моя жизнь кончена! – прорыдала Онорина. Раздраженная Анжелика топнула ногой в свою очередь:

– Маленькая дрянь! Ты будешь делать то, что я тебе велю! И если я еще хоть раз увижу твои мокрые глаза, услышу твое хныканье, берегись! Ты меня еще не знаешь!..

Онорина, казалось, была испугана. Девушка послушно закивала головой. Теперь она сделалась тиха, меланхолична. Видно было, что она полагает свою участь истинно трагической и наслаждается искренне этим трагизмом.


Андре вдруг обнаружил себя совершенно раздетым и лежащим на постели рядом с пожилой любовницей. Чувство юмора со страшной силой охватывало его. Он засмеялся и отвечал долгим поцелуем на поцелуй увядших губ.

– Мадам! Вы – замечательная шлюха. Но неужели я вам так нравлюсь? Это любовь с первого взгляда?

Купеческая вдова села на постели, несколько развороченной, оправила растрепанные волосы и заговорила:

– Послушай, Андре! Ты еще очень молод и не знаешь, что такое солдатская служба. И вряд ли тебе удастся поступить в университет и выучиться на нотариуса. Ты сирота, а у нотариусов, ныне действующих, довольно сыновей. И каждый нотариус заинтересован в том, чтобы его сын, в свою очередь, сделался нотариусом! А я хочу предложить тебе иное направление жизненного пути!

– Какое же?

– Ты женишься на моей младшей дочери! Ты парень, как я вижу, славный. Ты сумеешь заставить моего зятя вернуть приданое…