— Сегодня утром у меня оказалось немного свободного времени, и я решил не заставлять вас ждать, мэтр Молин.

— Премного благодарен, мессир барон. Признаться, я опасался, что вы сочтете приглашение, которое я передал через слугу, недостаточно учтивым.

— Меня оно нисколько не оскорбило. Я знаю, что вы избегаете показываться у меня в замке из-за моего отца, который упорствует, видя в вас опасного гугенота.

— Мессир барон весьма проницателен. И в самом деле, я не хотел доставить неудовольствие ни мессиру де Ридуэ, ни мадам баронессе, зная ее набожность. Именно поэтому я предпочитаю принять вас у себя и надеюсь, что вы и маленькая мадемуазель окажете мне честь разделить с нами трапезу.

— Я уже не маленькая, — живо возразила Анжелика. — У нас есть Мадлон, Дени, Мари-Аньес, Альбер, и еще ребеночек, который недавно родился, — они все младше меня!

— Покорнейше прошу мадемуазель Анжелику меня извинить. Быть старшей в семье непростая задача, требующая зрелости ума и смелости суждений. Я был бы счастлив, если бы моя дочь Бертий была вашей подругой, но, увы, ее школьные наставницы утверждают, что у нее куриные мозги и ничего толкового из нее не получится.

— Вы преувеличиваете, — вежливо запротестовал барон Арман.

«На этот раз я согласна с Молином», — подумала Анжелика, которая терпеть не могла дочку управляющего, маленькую смуглую притворщицу.

А вот в отношении самого управляющего ее чувства были менее определенными. Вообще-то он казался ей человеком малоприятным, но в то же время она не могла не испытывать к нему определенного уважения, причиной которого, без сомнения, были его прочное положение и комфортабельный дом. Одежда мэтра Молина, неизменно темная, была сшита из дорогих тканей и отдавалась, вернее, распродавалась, не успев сноситься. Он носил туфли с пряжками на довольно высоком, как того требовала новая мода, каблуке. Кроме того, в его доме великолепно готовили. Маленький носик Анжелики затрепетал, едва они вошли в примыкающую к кухне переднюю залу, пол которой был выложен плитами и сверкал чистотой. Мадам Молин опустилась в глубоком реверансе, буквально утонув в своих многочисленных юбках, а затем снова занялась приготовлением сладкого пирога.

Управляющий проводил гостей в небольшой кабинет, куда принес свежей воды и графин вина.

— Мне нравится это вино, — произнес он, поднимая бокал, — оно из винограда, растущего на холме, который долгое время был заброшен. Но приложив много труда и заботы, я сумел уже прошлой осенью собрать с этого участка хороший урожай. Вина Пуату ценятся не столь высоко, как вина Луары, но они обладают определенной изысканностью.

Помолчав немного, он добавил:

— Я бы хотел еще раз повторить, мессир барон, как я счастлив, что вы оказали мне честь и сочли возможным лично ответить на мое приглашение. Я вижу в этом залог того, что дело, о котором пойдет речь, имеет шансы на успех.

— Уж не испытываете ли вы меня?

— Не судите меня строго, мессир барон, я ведь человек не слишком ученый. Я получил всего лишь скромное образование в деревенской школе. Однако должен вам признаться, что высокомерие некоторых дворян никогда не являлось в моих глазах доказательством их ума. А для того чтобы говорить о делах, даже самых незначительных, требуется ум.

Сельский дворянин откинулся на спинку мягкого стула и с любопытством посмотрел на управляющего. Он немного беспокоился, не зная, о чем собирается говорить его собеседник, чья репутация не была безупречной. Полагали, что он очень богат. Поначалу он жестоко обходился с крестьянами и другими земледельцами, но последние годы старался быть более снисходительным даже к последним беднякам. Никто не знал причин этого внезапного превращения и странной доброты. Крестьяне ему не доверяли, однако с тех пор, как он навел порядок в делах с налогами и другими повинностями, налагаемыми королем и маркизом дю Плесси-Бельер, к нему стали относиться с уважением.

Злые языки поговаривали, что он поступал таким образом для того, чтобы разорить своего вечно отсутствующего хозяина. Тем более что жена маркиза и его сын Филипп интересовались усадьбой не больше его самого.

— Ходят слухи, что вы скоро приберете к рукам все владения Плесси, — произнес Арман де Сансе несколько резко.

— Чистая клевета, мессир барон. Я не только очень дорожу честью быть преданным слугой господина маркиза, но также не вижу для себя никакого интереса в подобном приобретении. И дабы окончательно рассеять ваши сомнения, признаюсь — и в этом нет никакого секрета — поместье уже заложено!

— Только не предлагайте мне его купить, у меня на это нет средств…

— Я далек от подобных мыслей, мессир барон… Еще немного вина?

Анжелика, которую разговор взрослых перестал интересовать, тихонько выскользнула из кабинета и направилась в большую залу, где в самом углу, на массивном столе, мадам Молин раскатывала тесто для огромного пирога. Она улыбнулась девочке и протянула коробочку, из которой исходил чудесный аромат.

— Вот возьмите, деточка, попробуйте. Это засахаренный дягиль, ваш тезка. Я сама его готовлю на настоящем белом сахаре. Он получается у меня намного вкуснее, чем у монахов в аббатстве, потому что они используют неочищенный сахар. И еще хотят, чтобы парижские кондитеры оценили их варево, потерявшее всякий аромат потому, что готовится оно в огромных, плохо вымытых котлах, в которых до этого готовились суп и кровяная колбаса!

Анжелика слушала, с наслаждением жуя зеленые липкие стебельки. Вот, оказывается, во что превращаются после варки эти высокие и крепкие болотные растения, в естественном аромате которых чувствовалось больше горечи.

Девочка с восхищением осматривалась вокруг. Мебель блестела. В углу стояли часы — изобретение, которое дедушка называл бесовским. Чтобы получше их разглядеть и вслушаться в их таинственное тиканье, Анжелика подошла и встала рядом с кабинетом, где продолжалась беседа. До нее донеслись слова отца:

— О святой Дени! Молин, вы приводите меня в замешательство! О вас, конечно, много всего болтают, но единогласно сходятся на том, что вы серьезный, деловой человек, обладающий незаурядной интуицией. Однако то, что я только что услышал из ваших уст — самая настоящая утопия!

— Позвольте спросить, мессир барон, что из того, что я вам сейчас сказал, вы находите таким безрассудным?

— Судите сами! Вам известен мой интерес к разведению мулов, и то, что я преуспел в скрещивании осла с кобылой и вывел довольно красивую породу. Вы советуете мне расширить дело, предлагая взять на себя сбыт, так сказать, продукции. Это все чудесно. Но я отказываюсь вас понимать, когда вы говорите о долгосрочном договоре, и с кем? С Испанией! Друг мой, ведь мы находимся в состоянии войны с Испанией…

— Война не будет продолжаться вечно, мессир барон.

— Я тоже на это надеюсь, но не могу считать эту надежду основанием для серьезного коммерческого предприятия.

На губах интенданта промелькнула снисходительная полуулыбка, которую разорившийся дворянин даже не заметил и потому продолжал с пылом:

— Объясните же мне, наконец, как вы собираетесь торговать с представителями страны, которая в данный момент с нами воюет? Прежде всего, это запрещено законом, и, само собой разумеется, справедливо, так как Испания наш враг. Идем дальше — границы закрыты, а значит, все дороги и заставы находятся под постоянным наблюдением. Я полагаю, что снабжение вражеской армии мулами не является таким уж серьезным нарушением, как снабжение оружием, тем более что боевые действия ведутся на территории Испании. Но у меня все равно слишком мало животных, чтобы эта затея стоила вложенных в нее усилий. Это дорогое предприятие, в которое нужно вкладывать значительные средства в течение многих лет. А мое нынешнее финансовое положение не позволяет мне участвовать в подобных начинаниях.

Он едва не прибавил, что вообще собирается ликвидировать свой конный завод, но удержался из самолюбия.

— Однако мессир барон оказал мне честь, сообщив, что у него уже имеются четверо великолепных производителей и что ему будет значительно легче, чем мне, приобрести в достаточном количестве и других производителей у своих соседей-дворян. Что касается ослиц, то можно легко купить сотню животных по десять или двадцать ливров за голову. Однако я отнюдь не призываю вас множить породу идеальных ослов, которую вы уже вывели. Нет! Нас интересуют только мулы!

— Случка с кобылами стоит дорого…

— Значит, нужно также приобрести и кобыл.

— Но ведь это еще дороже!

— Но не в том случае, если мы наладим настоящее производство мулов. Я знаю, что рядом с Люсоном живет человек, по происхождению фламандец, который разводит животных, называемых ослы пуату[35]. Если быть точным, то эти животные впервые появились в наших землях больше века назад, тогда их использовали при осушении болот. Вот у этого-то господина мы и возьмем светло-серых в крапинку кобыл, которые так нравятся нашим славным осликам.

Барон только качал головой, завороженный представленной ему картиной.

— Мессир барон, вы ведь повидали другие провинции, когда служили в армии короля, а потому можете с уверенностью сказать, что нигде, кроме Пуату, не водятся такие великолепные ослы. Только подумайте — огромные животные, уши веером, с длинной, пушистой, словно широкий плащ, шерстью. Неудивительно, что мулы, которые получаются от скрещивания этих ослов с кобылами цвета талого снега, всегда выглядят исключительно красивыми. Вдобавок, я думаю, что мне не нужно напоминать вам, мессир барон, о феномене знаменитой выносливости и силы помесей.

При этих словах Анжелика посмотрела на своего отца, а затем — на обычно степенного Молина. Они наперебой расхваливали все достоинства и преимущества мулов — животных, выведенных путем скрещивания и обладающих исключительной выносливостью при любых испытаниях. Разумеется, мул не может, подобно гордым скакунам, пронестись по полям сражений размашистым галопом. Однако торопливая и полная решимости легкая рысь трудяги мула позволяла ему проходить по горам и долинам огромные расстояния. Запряженный в нагруженные телеги с провизией или боеприпасами, нередко решающими судьбу армии, он поспевал везде, куда нужно было доставить грузы и людей: на вершины гор, на поля сражений, при этом не боясь ни дождя, ни холода, ни голода, ведь неутомимый мул, в случае нужды, мог удовольствоваться всего лишь чертополохом у обочины дороги.

В отличие от лошади, которая, как известно, является животным хрупким, требующим тщательного ухода, мул устойчив к болезням, эпидемиям и тяжелому труду…

Иногда упрямые, но зато с сильными ногами и зоркими глазами, мулы весьма живучи, что гарантирует стабильность разведения, так как животные, полученные в результате скрещивания, являются стерильными и постоянный прирост особей представляется сложной задачей.

— Ну, зато им не приходится, как мне, переживать за свое многочисленное потомство, — сказал барон, который любил пошутить на эту тему.

Анжелика продолжала с интересом слушать.

Гонтран рассказывал ей, что удивительный осел пуату был прародителем всех ослов, и в те далекие времена его понурая темная фигура виднелась то тут, то там, бредущей по самому дну больших подземных пещер, стены которых сохранили его изображения, выполненные древними охотниками. Однажды Гонтран повел ее в одну из таких пещер, чтобы показать загадочные рисунки. После этого путешествия Анжелика вернулась домой с волосами и одеждой, полными песка и земли, и бедная Пюльшери не переставала повторять: «Да где же ты была, тебя словно из-под земли достали!» Но Анжелика ничего ей не сказала, потому что пообещала Гонтрану хранить тайну.

А мужчины продолжали беседовать.

— Небольшие работы по осушению болот могли бы улучшить пастбища, — рассуждал Молин, — ведь ваши мулы, как бы это сказать, — домашний скот. Я думаю, что если мы вложим двадцать тысяч ливров, дело может принять серьезный размах и начнет приносить доход уже через три-четыре года.

У барона, казалось, закружилась голова.

— Гром небесный! Двадцать тысяч ливров! Вы считаете моих мулов такими ценными, в то время как вся округа над ними потешается! Двадцать тысяч ливров! Уж не вы ли собираетесь одолжить мне эти двадцать тысяч?

— А почему бы и нет? — невозмутимо произнес управляющий.

Дворянин посмотрел на него с некоторым замешательством.

— Это было бы безумием с вашей стороны, Молин! Я честно вам признаюсь, что у меня нет ни одного поручителя!

— Меня вполне удовлетворит простой контракт о сотрудничестве, по которому я получу половину прибыли, а также право на разведение наших мулов. Но нам придется заключить этот контракт как частное соглашение в Париже и тайно.