Анна Голон - Анжелика. Мученик Нотр-Дама

— Мадам, правильно ли я вас понял, что вы, такая красавица, действительно влюблены в своего хромоногого супруга?

Презрительный тон монарха поразил Анжелику в самое сердце, словно удар кинжала. Она испытала страшную боль. В ее глазах вспыхнуло негодование.

— Как можете вы говорить такое? — с жаром воскликнула она. — Ведь вы слышали его, сир! Вы слышали Золотой голос королевства!

— Действительно, перед обаянием его голоса трудно устоять.

Он подошел ближе и вкрадчиво произнес:

— Совершенно ясно, что ваш муж имеет власть околдовывать всех женщин, даже самых холодных. Мне говорили, что этот господин так гордился своим искусством, что в своем тщеславии дошел до того, что принялся ему обучать в школе, назвав ее «Суд любви», где царило самое постыдное распутство.

«Не более постыдное, чем то, что царит у вас в Лувре», — едва не вырвалось у Анжелики.

Она удержала себя в руках.

— Вашему Величеству превратно передали смысл этих светских собраний. Мой муж хотел возродить у себя в Отеле Веселой Науки средневековые традиции провансальских трубадуров, которые культивировали галантность по отношению к дамам. Конечно, там велись и легкомысленные беседы, ведь речь шла о любви, но благопристойность всегда была соблюдена.

— И вы не испытывали ревности, глядя на то, как столь любимый вами муж предается разврату?

— Я никогда не замечала, чтобы он предавался разврату в том смысле, который вкладываете в это слово вы, сир. Традиции трубадуров учат хранить верность одной-единственной даме, будь то законная супруга или возлюбленная. А его избранницей была я.

— Однако вы долго не могли смириться с подобным выбором. Почему отвращение, которое вы испытывали поначалу, внезапно превратилось в страстную любовь?

— Вижу, Ваше Величество интересуются и самыми интимными деталями жизни подданных, — на этот раз Анжелике не удалось скрыть иронические нотки в голосе.

Все в ней клокотало от бешенства, с ее губ готовы были сорваться хлесткие слова, упреки вроде «А что, в отчетах, которые вам приносят каждое утро шпионы, говорится, сколько раз за ночь знатные особы вашего королевства занимаются любовью?»

Ей стоило неимоверных усилий сдержаться, и она опустила голову, чтобы выражение лица не выдало ее чувств.

— Вы не ответили на мой вопрос, мадам, — ледяным тоном произнес король.

Анжелика провела ладонью по лбу.

— Почему я полюбила этого человека? — прошептала она. — Несомненно, потому, что он обладает всеми качествами, необходимыми для того, чтобы женщина была счастлива стать рабыней подобного мужчины.

— Так вы признаете, что ваш муж вас околдовал?

— Сир, уже пять лет мы живем под одной крышей. Я готова поклясться на Библии, что он не маг и не колдун.

— Вам известно, что его обвиняют именно в колдовстве?

Она молча кивнула.

— Речь не только о странном воздействии, которое он оказывает на женщин, но и о подозрительном происхождении его огромного состояния. Говорят, он узнал секрет трансмутации[8], заключив договор с дьяволом.

— Сир, пусть мой супруг предстанет перед судом, и он без труда докажет, что пострадал из-за ложных идей алхимиков, упорно придерживающихся средневековых взглядов, которые в наши дни приносят скорее вред, чем пользу.

Король немного оттаял.

— Признайте, мадам, что ни вы, ни я — не знатоки алхимии. Однако вынужден заметить, что сделанные вами объяснения по поводу дьявольских ухищрений господина де Пейрака несколько туманны и нуждаются в уточнении.

Анжелика сдержала вздох облегчения.

— Я счастлива, сир, услышать от вас слова, исполненные такого милосердия и сострадания!

Король слегка улыбнулся, хотя его лицо одновременно выражало и недовольство.

— Не надо слишком спешить. Я всего лишь сказал, что хотел бы поподробнее разобраться в этой истории с транмутацией.

— Я знаю точно, сир, что никакой трансмутации никогда не происходило. Просто мой муж использовал метод растворения в расплавленном свинце мельчайших частичек золота, содержащегося в определенных горных породах, и именно этому методу он обязан своим богатством[9].

— Если бы его действия были честными и открытыми, он должен был бы сообщить о своем открытии КОРОЛЮ, однако же он ни единым словом не обмолвился о нем.

— Сир, я свидетельница тому, что он, ничего не скрывая, демонстрировал этот метод нескольким вельможам, а также доверенному лицу архиепископа Тулузского. Но метод применим только к определенным горным породам, называемым «невидимыми золотыми жилами Пиренеев», а владеют им только иностранные мастера. Так что он не мог поделиться каким-нибудь кабалистическим заклинанием, а только особым знанием, основанным на новейших исследованиях земных недр и требующим значительных затрат.

— Понятно: он решил оставить секрет при себе, обогащаясь и имея предлог принимать у себя иностранцев — испанцев, немцев, англичан и еретиков из Швейцарии. Так ему было легче готовить в Лангедоке бунт.

— Мой муж никогда не устраивал заговоров против Вашего Величества.

— По меньшей мере, он демонстративно выказывал высокомерие и независимость. Согласитесь, мадам, что если дворянин ничего не просит от короля, это само по себе странно. Но если он хвастается, что не нуждается в своем сюзерене, то это уже переходит всякие границы.

Анжелика чувствовала, что ее трясет. Она приняла смиренный вид и рассказала, что Жоффрей — особенный человек, которого физическое увечье отдалило от других людей его круга, и он стал делать все возможное, чтобы взять реванш с помощью философии и науки.

— Ваш муж хотел создать государство в государстве, — твердо произнес король. — Имеет к этому отношение религия или нет, колдун он или нет, но он пытался установить свою власть с помощью денег. С момента его ареста в Тулузе неспокойно, да и по всему Лангедоку не прекращаются волнения. Не думайте, мадам, что я подписал указ об аресте, не имея на то оснований более веских, нежели обвинение вашего мужа в колдовстве, хотя оно и само по себе достаточно серьезно. Но гораздо важнее то, ради чего это колдовство затевалось. И у меня достаточно доказательств измены графа.

— Изменники повсюду видят измену, — медленно проговорила Анжелика, и ее зеленые глаза заискрились от негодования, — и если Ваше Величество назовет мне имена тех, кто так оклеветал графа де Пейрака, я не сомневаюсь, что найду среди них лиц, которые в самом недавнем прошлом на самом деле посягали на власть и даже на жизнь Вашего Величества.

Хотя Людовик XIV остался бесстрастным, лицо его помрачнело.

— Вы берете на себя большую смелость, мадам, осуждать тех, кому я должен доверять. Дикие и злобные звери, если они укрощены и сидят на цепи, полезнее для меня, чем живущий в отдалении от двора гордый и свободный вассал, который того и гляди сделается моим соперником. Так пусть же судьба вашего мужа послужит уроком тем, кто вздумает слишком высоко поднимать голову. Вскоре мы увидим, сумеет ли он своим золотым голосом обворожить судей и явится ли дьявол к нему на помощь. Моя задача — ограждать народ от пагубного влияния тех вельмож, которые хотят быть хозяевами тел и душ поданных, да и самого короля!

«Мне нужно упасть в слезах к его ногам», — подумала Анжелика.

Но она не смогла сделать этого. Она перестала воспринимать человека, которого она перед собой видела, как короля. Перед Анжеликой стоял всего-навсего молодой человек, ее ровесник — двадцати двух лет, — и ей отчаянно захотелось вцепиться в его кружевной воротник и потрясти его, как грушевое дерево.

— Так вот каково правосудие короля, — произнесла она срывающимся голосом, который показался ей чужим. — Вас окружают напудренные убийцы, украшенные плюмажами бандиты, лгуны, расточающие вам самую низкую лесть. Фуке, Конде, разные Конти, Лонгвилли, Бофоры… А человек, которого я люблю, не способен на предательство. Он сумел преодолеть самые страшные несчастья, он пополнял королевскую казну золотом, которое добывал благодаря своему таланту, ценой невероятных усилий и неутомимых трудов, и он ничего ни у кого не просил. И именно этого ему не могут простить…

— В самом деле, именно этого ему не могут простить, — как эхо повторил король.

Он подошел к Анжелике и схватил ее за руку с силой, которая выдавала кипевшую в нем ярость, никак не отражавшуюся на его спокойном лице.

— Мадам, вы сейчас свободно уйдете из этой комнаты, хотя я мог бы арестовать вас. Вспоминайте об этом в будущем, когда вам придет в голову сомневаться в великодушии короля. Но берегитесь! Я не желаю больше слышать о вас, иначе я буду безжалостен. Ваш муж — мой вассал. Да свершится королевское правосудие. Прощайте, мадам!

«ВСЕ пропало!.. Это моя вина! Я погубила Жоффрея», — повторяла Анжелика. В растерянности она бежала по коридорам Лувра. Найти Куасси-Ба!.. Повидаться с Великой Мадемуазель! В эту минуту, охваченная ужасом, она, как никогда, нуждалась в дружеской поддержке, но ждать помощи было неоткуда. Встречные казались слепыми и глухими, как будто это были не живые люди, а выходцы из другого мира.

Наступала ночь, и приближалась буря: ветер бил в оконные стекла, колебал пламя свечей, свистел под дверями и раздувал гардины.

Колоннады и маскароны, величественные сумрачные лестницы, позолоченные стенные панели, переходы и галереи, наборные полы, зеркала, картины на стенах… Анжелика блуждала по Лувру, как по темному лесу, как по запутанному лабиринту, из которого нет выхода.

В поисках Куасси-Ба она спустилась вниз и оказалась в каком-то дворике. Но ливень и потоки воды из водосточных труб заставили ее отпрянуть назад.

Под лестницей, согреваясь у жаровни, пережидала непогоду труппа итальянских комедиантов, которые вечером должны были выступать перед королем. Красноватые блики от пылающих углей ложились на пестрые костюмы Арлекинов, на их черные маски, на белые одежды Панталоне и его клоунов.

Вернувшись на второй этаж, Анжелика увидела наконец знакомое лицо. Это был Бриенн. Он сообщил, что видел господина де Префонтена у юной принцессы Генриетты Английской; вероятно, он сможет подсказать ей, где искать Мадемуазель де Монпансье.

* * *

В салоне принцессы Генриетты, залитом веселым теплым светом восковых свечей, шла крупная игра в карты. Анжелика заметила Андижоса, Пегилена, д'Юмьера и де Гиша. Они были целиком поглощены игрой или, может быть, просто притворялись, что не замечают вошедшую.

Господин де Префонтен, потягивавший ликер у камина, сообщил ей, что мадемуазель де Монпансье направилась в покои Анны Австрийской, чтобы сыграть в карты с молодой королевой. Ее Величество Мария-Терезия устала; она застенчива, плохо знает французский язык и не любит проводить время в обществе молодых придворных, своими насмешками не щадящих даже королеву. Каждый вечер Мадемуазель навещает ее с тем, чтобы составить партию в карты. Мадемуазель, прибавил Префонтен, очень добра; но, поскольку молодая королева ложится спать довольно рано, весьма вероятно, что Мадемуазель вскоре зайдет к своей кузине Генриетте. В любом случае она пошлет за господином де Префонтеном, так как перед тем, как лечь спать, она всякий раз проверяет вместе с ним свои счета.

Анжелика решила дождаться герцогиню, а пока подошла к столу, на котором слуги выставили холодные закуски и сладости. Она всегда стеснялась своего отличного аппетита, который не покидал ее даже в самых тяжелых жизненных ситуациях. Господин де Префонтен подбодрил ее, так что Анжелика, решившись сесть за стол, подкрепилась крылышком цыпленка, двумя яйцами в желе, разными печеньями и вареньем. Затем она попросила у слуги кувшин с водой, чтобы ополоснуть пальцы, присоединилась к группе игроков и взяла карты. У Анжелики было с собой немного денег. Вскоре удача улыбнулась ей и она начала выигрывать. Это ее обрадовало. В конце концов, нынешний день будет не таким ужасным, если ей удастся подправить свое финансовое положение. Анжелика сосредоточилась на игре. Столбики экю перед ней постепенно вырастали. Один из сидевших рядом придворных — он проигрывал — полушутя сказал:

— Удивляться не приходится, ведь это маленькая колдунья.

Анжелика твердой рукой сгребла его ставку, и лишь спустя несколько мгновений до нее дошел смысл намека. Итак, слух о том, что Жоффрей в опале, начал распространяться. Шептались, что он обвинен в колдовстве. Но Анжелика упорно продолжала сидеть за столом.

«Не брошу игры, пока не начну проигрывать. О! Если бы мне удалось разорить их всех и выиграть столько денег, чтобы подкупить судей!»