Анжелика со стыдом думала о том, как опасна ее природная импульсивность и как, наверное, недоволен адвокат столь бестактным вторжением в его личную жизнь.

Она машинально гладила датского дога, доверчиво положившего огромную голову ей на колени.

— Уф! — воскликнул Дегре, вставая и потягиваясь. — Еще никогда в жизни я не говорил так много о Боге и о церкви. Вы догадываетесь, что за бумаги раскиданы у меня по полу?

— Нет.

— Это защитительная речь адвоката мэтра Дегре, которую он произнесет во время заседания суда по делу мессира де Пейрака, обвиненного в колдовстве, которое состоится во Дворце правосудия 20 января 1661 года.

— Уже определена дата? — Анжелика почувствовала, что бледнеет. — Ах! Я обязательно должна там быть. Переоденусь в судейского или в священника, достаньте мне платье. Правда, я беременна, — она с некоторым беспокойством оглядела себя, — но это почти не заметно. Мамаша Кордо говорит, что у меня будет девочка, потому что ребенок лежит высоко. В крайнем случае, сойду за обжору-клерка…

Дегре расхохотался.

— Не уверен, что вас за него примут. У меня есть идея получше. На процесс допущены несколько монахинь. Вы наденете капюшон и рясу монахини.

— Теперь мой черед усомниться: а не запятнает ли такая полнота безупречную репутацию инокинь?

— Глупости! Просторное платье, широкий капюшон — и никто ничего не заподозрит. Но могу ли я рассчитывать на ваше самообладание? Это очень важно!

— Обещаю, что буду самой сдержанной из всех женщин, присутствующих в зале.

— Вам придется трудно, — заметил Дегре. — Я совершенно не могу себе представить, как повернется дело. Любой суд хорош уже тем, что сенсационные показания оказывают сильное впечатление на судей. Поэтому у меня в запасе демонстрация получения золота, опровергающая обвинения в занятиях алхимией, а самое главное — акт о процедуре изгнания дьявола, составленный единственным уполномоченным на то церковью экзорцистом — отцом Кирше, который гласит, что ваш муж не проявил никаких признаков одержимости.

— Благодарю тебя, Господи! — вздохнула Анжелика. Неужели ее испытания подходят к концу?

— Мы выиграем дело, не так ли?

Дегре развел руками, жестом выражая свои сомнения.

— Я виделся с Фрицем Хауэром, которого вы просили вызвать, — заговорил адвокат после непродолжительной паузы. — Он приехал со всеми своими тиглями и ретортами. К сожалению, у этого человека слишком необычная внешность. Но ничего не поделаешь! Я укрыл его в монастыре картезианцев в предместье Сен-Жак. Что касается мавра, с которым я говорил, проникнув в Тюильри под видом торговца уксусом, то его помощь нам обеспечена. Только никому ни слова о моем плане. Может статься, что жизнь этих простых людей находится под угрозой. Исход процесса во многом зависит от предстоящих демонстраций.

Последний совет Дегре был для несчастной Анжелики явно излишним, потому что от страха и надежды у нее и без того во рту пересохло и горело.

— Я провожу вас, — сказал адвокат. — Париж — опасное для вас место. Не покидайте Тампля до начала процесса. Тогда вас разыщет монахиня, передаст вам одежду и проводит до Дворца правосудия. Должен сразу же вас предупредить: монахиня не слишком любезна. Это моя старшая сестра. Она вырастила меня и ушла в монастырь, когда поняла, что все принятые ею строгие меры не помешали мне свернуть с праведного пути. Она молится за отпущение моих грехов. Словом, для меня она сделает все, что угодно. Вы можете полностью ей доверять.

Дегре сунул текст своей речи в сумку и спустился вместе с Анжеликой. На улице он взял ее под руку. Она не возражала, ободренная этой поддержкой.

Они не сразу отправились в сторону Тампля.

Квартал, в котором они очутились, выйдя из дома, казалось, не собирался готовиться к концу рабочего дня. Настоящая толчея: мимо сновали судейские, множество пар прогуливались под ручку.

Через некоторое время Дегре вместе со своей спутницей зашел под какую-то арку, сказал пару слов бородатому стражнику с алебардой, охранявшему вход в плохо освещенный двор, и подвел Анжелику к темному закутку.

— Побудьте здесь. Мне нужно надежно припрятать свою речь.

Он удалился с сумкой «рабочих бумаг» под мышкой, потом вдруг вернулся и, переговорив со стоявшим на часах стражником, сунул ему в руки кошелек. Анжелика поняла, что адвокат просил не спускать с нее глаз, не позволять кому бы то ни было приближаться и даже обращаться к ней. Быстро темнело, небо, затянутое тяжелыми снеговыми тучами, чернело, на город спускалась ночь. Анжелика спросила себя, где бы она могла находиться. Двор, в котором она стояла, был довольно узким и походил на колодец, поскольку его со всех сторон окружали дома: в полутьме угадывались влажные каменные стены.

До нее донеслись церковные песнопения. И мало-помалу она различила — или ей привиделось — силуэт храма, очень изящного и высокого, шпиль которого, казалось, возносился в бесконечность, в тяжелый сумрак зимнего вечера.

Должно быть, в храме служили мессу по случаю окончания адвента[37]. Верующих, скорее всего, собралось много, но поразительным образом здание, освещенное изнутри, угадывалось только благодаря неслыханной высоты витражам, уходившим рядами в невидимое небо и терявшимся в нем, словно гигантские разноцветные переливающиеся свечи. Вот почему у Анжелики возникло ощущение его нереальности, пока глаза не привыкли к темноте.

Перед входом в храм толпились люди. Кое-кто держал в руках свечи, но многие, подобно Дегре, заходили внутрь так же запросто, как к себе домой, видимо, это были прихожане храма.

В углу двора тоже зажгли фонари, которыми служили канделябры о трех или о шести свечах. Тогда Анжелика разглядела, что место, в котором она находится, вовсе не такое уединенное, как ей показалось на первый взгляд. Справа от черного хода начиналась широкая улица, по обеим сторонам которой, насколько она смогла рассмотреть, располагались лавки. Их хозяева, продавцы и продавщицы, зажигали свечи, чтобы не упустить поздних покупателей. Заинтригованная этими суетливыми приготовлениями, скучающая Анжелика подошла поближе, чтобы рассмотреть товар. Как она убедилась, здесь продавали веера, пластинки из черепахового панциря, ожерелья и безделушки из чистого золота, а не подделки и дешевую бижутерию, как в Тампле. На соседних прилавках были разложены кружева, воротнички, манжеты, жабо, и люди знающие могли поручиться за их качество. Она заметила также множество книг.

Тут ее внимание привлекла витрина одной из ближайших лавочек. На доске черного, блестящего, словно мрамор, дерева, лежала знаменитая диковина: рог единорога, которого, впрочем, никто никогда не видел. Зато надпись была видна очень отчетливо.

Рядом были и другие занятные и красивые безделушки, изящно оформленные, чтобы привлечь внимание любопытствующих: яйцо страуса, зубы крокодила, корзинки с самыми интересными и необычными травами, какие только встречаются на белом свете.

В это мгновение в глубине лавки отворилась дверь и Анжелика услышала:

— Кому-то здесь я нужен…

Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

К ней приблизился мужчина средних лет, одетый в черное — очевидно, хозяин лавки, — и под его взглядом Анжелика внезапно почувствовала, что она не в состоянии произнести ни слова.

Он внимательно оглядел ее, потом объявил:

— Вы должны избавиться от проклятия, которое лежит на вас.

Тут появился запыхавшийся Дегре. Он ничего не сказал по поводу ее прогулки, нарушившей его запрет куда бы то ни было отлучаться, потому что стражник все время следовал за ней, хотя Анжелика этого и не заметила.

Адвокат схватил молодую женщину за руку, словно боялся, что она исчезнет, и поздоровался с владельцем странной лавочки:

— Как поживаете, мэтр Людовик? Я пока не могу вернуть вам книгу, которую вы мне дали почитать.

— Ничего! Держите ее столько, сколько сочтете необходимым. Я знаю, что вы непременно извлечете из нее пользу.

Дегре ожидал объяснений от Анжелики, но их не последовало.

Когда они направились к выходу, мэтр Людовик бросил, обращаясь к адвокату:

— Постарайтесь помочь ей… Она заслуживает жизни.

На улице шел густой снег.

— Кто этот человек? И чем он торгует? — спросила Анжелика, когда они остановились под аркой, вдали от оживленных прилавков.

— Это здешний волшебник, — отвечал адвокат, — он защищает от мелких демонов.

Анжелика едва не вскрикнула от испуга.

— Как? Не вы ли говорили, что этим занимаются только священники?

— Они противостоят самому могущественному противнику — Сатане. А простых людей смущают мелкие злые бесы, и от них помогают подобные люди… Но отчего вы дрожите?

— Оттого что вы ведете пугающие речи. Дегре, вы верите во всю эту мистику?

— Хм! Я ни во что не верю, вы же знаете. Но я отдаю должное успешной практике мэтра Людовика. Он из тех ясновидящих, что необходимы каждому обществу, потому что люди всегда испытывают тягу пообщаться с потусторонним миром, который заметно влияет на нас. Упомяните в присутствии своих знакомых имя мага из Дворца из галереи Мерсьер. Вы увидите, каким почтением оно окружено. Не удивлюсь, если узнаю, что судьи, которые кичатся своим благочестием, обращаются к нему за советами. Ходят слухи, что один из его клиентов — сам канцлер Сегье, хранитель печатей.

Анжелика онемела.

— Из Дворца?! Вы хотите сказать, мы были во Дворце правосудия?

— Так оно и есть.

— Но отчего же вы меня не предупредили? Мой муж находился где-то рядом, за этими стенами, а я этого не почувствовала.

— Ошибаетесь. Он довольно далеко, совсем в другом конце этих строений. Нужно пройти весь квартал вдоль пассажа, чтобы оказаться рядом с Консьержери, где содержат заключенных. Консьержери выходит на набережную Морфондю[38].

— Стало быть, храм с витражами до неба, который я разглядела в темноте, это Сен-Шапель, где хранится шип Тернового Венца?

— Да.

— Я могла бы помолиться…

— Почему бы и нет! Молитва еще никому не вредила…

Анжелика была в полном смятении.

Внезапный вопрос человека, заговорившего с ней о проклятии, пробудил в ней воспоминание о незнакомце с горящими глазами, встреченном в Сен-Жан-де-Люзе… Боже правый! Как это было давно! Он дважды напугал ее, причем выглядел настолько странно, что Анжелика не просто не могла понять, с кем имеет дело, но даже спрашивала себя, видела ли она его на самом деле или то было лишь видение, вызванное жарой и усталостью. Но за несколько дней до отъезда из Сен-Жан-де-Люза она проходила через площадь, где конюшие, состоявшие на службе кардинала, в спешке сворачивали вышитые попоны мулов — работа, требовавшая больших физических усилий и аккуратности. Прислушавшись к их болтовне, она уловила имя таинственного незнакомца: Флегетан.

Она узнала, что то был один из самых ловких людей Фуке: конюшие уважительно отзывались о том, как он построил галеры на речке Нивелль[39]. И поговаривали, что надо опасаться его познаний в оккультизме, благодаря которым он посвящен во все дворцовые тайны. Ибо у кого при дворе нет опасных тайн? Всем хотелось заглянуть в будущее при помощи оккультных наук… Упоминали, что он занимался алхимией и предсказаниями будущего вместе с отцом сестер Манчини, который тоже достаточно искушен в этих науках, в его секретном кабинете в Лувре и во дворце самого кардинала. Манчини всегда предрекал одной из своих дочерей, Марии, раскачивая маятник над ее зодиакальной картой, что она навлечет на себя всевозможные неприятности…

Может быть, именно в тот день Анжелика заподозрила в странном незнакомце виновника поразивших их бед? Потом странный эпизод стерся из ее памяти.

И теперь то испытанное ранее ощущение вернулось к Анжелике, стоило другому человеку произнести слово «проклятие».

* * *

— Снегопад закончился, — сказал Дегре, — пойдемте.

И она пошла вместе ним по широкой улице, на которой уже была однажды с дядюшкой своего зятя Фалло, когда они ходили смотреть на строительство триумфальной арки у моста Нотр-Дам. Тогда улица Барильри, позднее названная Дворцовым бульваром, показалась ей похожей на реку, разделявшую остров на два мира. С одной стороны — собор Парижской Богоматери, с другой — Дворец правосудия со всеми его пристройками, простирающимися до Нового моста.

Они уже почти миновали мост Нотр-Дам, как вдруг Сорбонна сделала стойку и навострила уши.

В нескольких шагах от них стоял здоровенный оборванец и, казалось, нагло ждал, пока они подойдут к нему. Под вылинявшей фетровой шляпой с пером виднелась физиономия с фиолетовым наростом и черной повязкой, скрывающей глаз. Мужчина ухмылялся.