— Да, я знаю. И это известие позволило мне понять причину вашего пренебрежения. Вот почему вы отказывались становиться моей женой!.. Вы стыдились меня.

Нервным движением Одиже ослабил воротник, который душил его. Переведя дыхание, он продолжил:

— Я не могу представить себе, почему вы пали так низко, почему, когда мы с вами познакомились, вы были бедной служанкой и почему скрывались от собственной семьи. Но я достаточно разбираюсь в жизни, чтобы догадаться, что вы стали жертвой гнусных преступных интриг, которыми славится королевский двор. И вы хотите вернуться в этот мир?! Нет, я пока что не могу относиться к вам как к знатной даме и поэтому продолжаю разговаривать с вами дружеским тоном, который, возможно, вас уже коробит… Нет, Анжелика, не исчезайте, это было бы страшнее смерти! Ведь из-за одного только мелочного тщеславия вы хотите опять окунуться в эту подлую, лицемерную и глупую среду! Анжелика, ведь вы — женщина, чьим ясным умом и здравым смыслом я всегда восхищался. Как же вы можете оставаться слепой и не замечать изъянов сословия, к которому принадлежите? Вам нужна здоровая атмосфера, в которой вы сможете расцвести. Как вы можете с такой легкостью отказаться от братского отношения, от доброты простых людей — всего, что вы нашли в нашей среде? Видите, я не стыжусь поставить себя на одну доску с мэтром Буржю!.. Вы останетесь в одиночестве среди этих интриганов, чье ничтожество и глупость будут вам претить, или сами станете такой же испорченной…

Анжелика раздраженно положила на туалетный столик свою серебряную расческу. Как ей надоели супружеские сцены, которые устраивает этот несносный Одиже! Неужели даже на пороге Версаля она будет вынуждена выслушивать его проповеди? Она посмотрела на полное, гладкое, с честными глазами лицо молодого человека, на его красивый рот и подумала: «Как обидно, что такой красивый мужчина настолько глуп!» Вздохнув, Анжелика решительно поднялась.

— Дорогой друг…

— Избави Боже, я вам больше не друг, — также вставая, заявил Одиже. — Госпожа маркиза позволяет дворецкому выйти вон…

Только что багровое, лицо Одиже стало мертвенно-бледным. Его черты исказились, голос срывался. Казалось, внезапно на него снизошло озарение.

— Иллюзии! — вспыхнул он. — Я все время был в плену иллюзий. Надо же, я представлял вас… своей женой! Несчастный кретин! Это правда… вы принадлежите вашему миру. В конце концов, вы оказались просто девкой, с которой можно весело покувыркаться!

В два шага он оказался рядом с Анжеликой, схватил ее за талию и повалил на тахту. Задыхающийся от неистовой злобы, одной рукой он сжал руки молодой женщины за запястья и заломил их к груди, чтобы она не могла пошевелиться, а другой стал срывать пеньюар и тонкую рубашку, обнажая прекрасное тело.

Первой реакцией Анжелики было желание дать отпор, но вдруг она прекратила сопротивляться и застыла, подчинившись неистовой атаке. Одиже, готовившийся к отпору, почувствовал тщетность и смехотворность его попытки насилия. Растерявшись, он ослабил свою атаку, а затем и вовсе отпустил пленницу.

Безумным взглядом он впился в запрокинутое назад безжизненное лицо Анжелики.

— Почему вы не защищаетесь? — пробормотал дворецкий.

Анжелика пристально, не мигая, посмотрела на Одиже своими огромными зелеными глазами. Впервые она видела дворецкого так близко и теперь внимательно вглядывалась в его карие глаза, где поочередно вспыхивали и гасли то безумие, то отчаяние, то страсть.

— Вы были весьма полезным деловым компаньоном, Одиже, — прошептала она. — Я не могу этого не признать. Если хотите, возьмите меня. Я не откажусь. Вам известно, что я никогда не отступаю, когда приходит время отдавать долги.

Потеряв дар речи, Одиже продолжал смотреть на Анжелику. Смысл слов, произнесенных ею, начал постепенно доходить до его сознания. Он ощущал прикосновение гибкой и упругой плоти, благоухающей такими незнакомыми и в то же время привычными ароматами, которые лишали его сил. Анжелика казалась совершенно спокойной. Справедливость должна восторжествовать, он имеет право взыскать с нее долг, который она готова заплатить без малейших колебаний. Но ее отсутствующий вид был оскорбителен. Ему предлагали оболочку, лишенную души.

Одиже все понял. Издав звук, похожий на рыдание, он поднялся и, пошатываясь, отступил назад, не сводя глаз с Анжелики.

Она не шевелилась и все еще полулежала на тахте, даже не пытаясь прикрыть оголенную грудь кружевом разорванного пеньюара. Он видел ее ноги, о которых столько мечтал и которые, как он и думал, оказались совершенными. Длинные, стройные, они заканчивались крошечными ступнями, выделявшимися на фоне бархатных подушек, как чудесные статуэтки из слоновой кости. Он глубоко вздохнул.

— Конечно, я буду жалеть об этом всю жизнь, — приглушенно произнес он. — Но, по крайней мере, не стану презирать себя. Прощайте, мадам! Я не нуждаюсь в вашей милостыне.

Он отступил к двери и вышел.

Еще некоторое время Анжелика размышляла, не вставая с тахты. Потом она оценила ущерб, нанесенный ее туалету: воротник из брабантского кружева был безнадежно испорчен!

«Черт бы побрал всех этих мужчин!» — раздраженно подумала она.

Анжелика вспомнила, как во время прогулки на мельницу Жавель мечтала о том, чтобы дворецкий стал ее любовником. Но обстоятельства переменились. В ту пору Одиже был много богаче ее, а воротник, который тогда был на ней, не стоил и трех ливров…

С тихим вздохом Анжелика вновь уселась за туалетный столик. «Нинон де Ланкло права, — подумала молодая женщина, — все любовные недоразумения проистекают из-за того, что часы желания не звонят одновременно». Рассуждения Нинон о мужчинах, для которых женщина всегда будет оставаться «существом низшим», помогли куртизанке избежать многих ошибок.

На другой день служанка из кондитерской «У испанской карлицы» принесла Анжелике коротенькую записку от Одиже, который просил свою компаньонку встретиться вечером, чтобы вместе просмотреть расходные книги. Анжелике показалось, что повод шит белыми нитками: после бессонной ночи, проведенной в страданиях, бедняга решил послать к черту достоинство и великодушие и воспользоваться выпавшей ему удачей. Но Анжелика не собиралась менять своего решения. Как и накануне, она готова поступить по совести, понимая, сколь многим обязана Одиже в прошлом.

Так что пусть и без особого энтузиазма, но настроенная решительно, Анжелика отправилась на встречу с Одиже, намереваясь этим любовным свиданием выразить ему свою благодарность. Она нашла дворецкого в маленьком кабинете, расположенном рядом с залом для дегустаций. Молодой человек был в дорожном камзоле и охотничьих сапогах. Он выглядел очень спокойным, даже жизнерадостным, и ни словом не намекнул на их вчерашнюю ссору.

— Пожалуйста, извините, мадам, что побеспокоил вас, — начал он, — но хотя управление Маршандо внушает нам доверие, все же перед отъездом я счел необходимым проверить, как идут дела в кондитерской.

— Вы уезжаете?

— Да. Я только что подписал контракт о переводе на службу во Франш-Конте. Ходят слухи, что весной Его Величество намеревается завоевать там несколько городов, и граф де Суассон желает, чтобы я сопровождал его в поездке.

Вместе с Маршандо они больше часа проверяли расчетные книги, потом отправились в мастерские, чтобы осмотреть машины, а затем — на склады проверять запасы какао, сахара и пряностей. В какой-то момент Одиже поднялся с места и вышел, как будто бы за каким-то документом по счетам. Но минуту спустя Анжелика услышала удаляющийся стук лошадиных копыт. Она поняла, что Одиже уехал и больше она его не увидит.

Глава 21

Закончив письмо судовладельцу из Ла-Рошели, Анжелика посыпала его песком и положила в конверт. Потом, надев маску и накидку, она прислушалась к гулу голосов, доносившихся из набитого до отказа зала: короткий, но сильный ливень загнал сюда посетителей из уличных беседок, где они до этого сидели.

Сладковатый запах шоколада смешивался с ароматом жареного миндаля и проникал в кабинет, в котором вот уже целых два года Анжелика, облаченная в черное платье с белыми воротником и манжетами, с гусиным пером в руке корпела над бесконечными счетами.

По привычке она подошла к порогу взглянуть на «своих» клиентов через небольшую щель в портьерах. Став маркизой дю Плесси-Бельер, в этот зал она сможет приходить только затем, чтобы отведать «божественный шоколад», и только как гостья, окруженная толпой кавалеров. Это будет забавно. Право, пикантный реванш.

Огромные зеркала в деревянных позолоченных рамах отражали оживленный зал, в котором Анжелика всегда старалась поддерживать самую изысканную атмосферу. Впрочем, в кондитерской «У испанской карлицы» добиться этого было совсем нетрудно: шоколад — напиток, способствующий приятным речам, а не жестоким ссорам.

Укрывшись за портьерами, молодая женщина заметила за ближайшим столиком молодого человека, который, сидя в одиночестве перед дымящейся чашкой, меланхолично крошил фисташки. Взглянув на этого человека в первый, а затем во второй раз, Анжелика сказала себе, что его лицо кажется ей знакомым. А посмотрев на посетителя в третий раз, заподозрила, что этот богато разодетый господин — не кто иной, как умело загримированный полицейский Дегре. Анжелика обрадовалась почти как ребенок. Окруженная ледяной злобой жениха, упреками Одиже, любопытством друзей, Анжелика поняла, что сейчас Дегре — единственный, с кем она могла бы поговорить по душам, не призывая на помощь свое мужество и не ломая комедию.

Она вышла из своего укрытия и подошла к столику.

— Мне кажется, что вами пренебрегли, мэтр Дегре, — тихим голосом сказала Анжелика. — Могу ли я, пусть самым скромным образом, заменить собой ту жестокосердную особу, которая не пришла к вам на свидание?

Молодой человек поднял глаза и узнал свою давнюю знакомую.

— Удостоиться общества хозяйки сего божественного заведения — великая честь для меня.

Смеясь, Анжелика села и подала знак одному из негритят принести ей чашку шоколада и печенье.

— И на кого вы охотитесь на моих землях, Дегре? На дерзких памфлетистов?

— Нет. На другую столь же достойную добычу, но в женском обличье, то есть на отравительниц.

— Фи! Как это банально. Например, я отлично знаю нескольких из них, — необдуманно заявила Анжелика, вспомнив о мадам де Бренвилье.

— Мне это известно. Но было бы лучше, если бы вы забыли о своем знакомстве с ними.

Собеседник даже не улыбнулся, и Анжелика кивнула в ответ.

— А когда мне понадобятся сведения, я ведь всегда смогу попросить вас сообщить их мне, — заметил Дегре с иронической полуулыбкой. — Думаю, вы сделаете это весьма охотно.

Анжелика пригубила обжигающий напиток, который налил ей негритенок Том.

— Как вы находите шоколад, господин Дегре?

— Это истинное наказание! Но во время расследований всегда надо быть готовым к подобного рода испытаниям. Признаюсь, что по долгу службы я порой бывал и в более зловещих местах, нежели эта кондитерская. Здесь очень мило…

Анжелика не сомневалась, что Дегре был в курсе ее предстоящего брака с Филиппом. Но поскольку он сам не заговаривал об этом, она не знала, с чего начать разговор.

Но повод подвернулся: в веселой компании кавалеров и дам она заметила маркиза Филиппа собственной персоной. Анжелика надеялась, что в укромном уголке зала, да еще и под маской, дю Плесси не узнает свою невесту.

Указав Дегре на Филиппа, она сказала:

— Видите дворянина в костюме из небесно-голубого атласа? Так вот, я собираюсь за него замуж.

Дегре изобразил удивление.

— Неужели?.. А разве это не тот самый прелестный кузен, который как-то вечером хотел развлечься с вами в трактире «Красная маска»?

— Он самый, — подтвердила Анжелика, дерзко вскинув подбородок. — Ну, так что вы думаете?

— О вашем браке или о вашем кузене?

— И о том, и о другом.

— Брак — весьма деликатная тема, и я оставлю беседу о нем вашему исповеднику, дитя мое, — произнес Дегре назидательным тоном. — Что касается кузена, я с прискорбием должен заметить, что он отнюдь не соответствует вашему идеалу мужчины.

— Это еще почему? Он очень красив.

— Несомненно. Но красота — это последнее, что привлекает вас в мужчинах. Вы любите в них те качества, которые прежде всего делают их непохожими на женщин: ум, взгляды на мир, пусть даже не всегда верные, но которые кажутся вам новыми, неожиданными. И еще вас привлекает тайна их мужского естества. Да, мадам, вы именно такая. И не стоит смотреть на меня из-под вашей маски с видом оскорбленной невинности. Более того, добавлю, что чем больше мужчина выделяется из всего остального человеческого стада, тем скорее вы признаете в нем своего господина. Именно поэтому вы любите оригиналов, отверженных, бунтовщиков. И поэтому все ваши романы заканчиваются весьма печально. Если мужчина сумеет вас заинтересовать и насмешить, то вы уже готовы идти за ним на край света. А если при этом он достаточно силен и искушен в любовной науке, чтобы удовлетворить желания вашего маленького капризного тела, вы простите ему все. А этот господин, хоть и весьма неглуп, не обладает истинным разумом. И если он вас полюбит, есть серьезный риск, что очень скоро вы будете смертельно скучать в его присутствии.