Такие уроки оказались очень полезными, и Анжелика имела куда больший успех, чем ее спутница.

Сад Тюильри представлял собой, по словам мадемуазель де Паражон, «ристалище, где строят глазки». В Тюильри проводили время в ожидании часа прогулки на Кур-ла-Рен и там же оказывались вечером, по завершении этой прогулки, которую совершали то в карете, то пешком.

Бокажи сада привлекали поэтов и влюбленных. Здесь аббаты готовили свои проповеди, а адвокаты – судебные прения. Здесь прогуливались все великосветские особы, а иногда бывал и сам король или королева. И здесь же часто гулял его высочество дофин со своей гувернанткой.

В тот день Анжелика увлекла свою спутницу в сторону Большого партера, где обычно собирались знатные вельможи. По вечерам туда частенько приходил и принц Конде.

Но в этот раз принца там не оказалось, что очень расстроило Анжелику. Она даже рассердилась и топнула ножкой.

– Хотелось бы мне знать, почему вы так стремитесь увидеть его высочество? – удивилась Филонида.

– Я обязательно должна его видеть.

– Вы хотите вручить ему ходатайство?.. Ну так не лейте слезы, моя дорогая, вот он.

Действительно, только что появившийся принц Конде шел по главной аллее в окружении приближенных.

И Анжелика поняла, что для ее встречи с принцем нет никаких оснований. Не могла же она просто заявить ему: «Ваша светлость, верните принадлежащий мне особняк на улице Ботрейи, незаконно полученный вами из рук короля!»

Или сказать: «Ваше высочество, я жена графа де Пейрака, герб которого вы разбили, а из особняка изгоняли злых духов…»

Какой-то детский безумный порыв увлек ее в Тюильри для встречи с принцем. Она ведь всего лишь разбогатевшая шоколадница. Никто не может ее представить этому вельможе, да и что она ему скажет?.. Рассердившись, она осыпала себя бурными упреками: «Сумасбродка! Если ты всегда будешь действовать так импульсивно, что будет с твоими торговыми делами?»

– Пойдемте, – обратилась она к своей спутнице.

И Анжелика резко отвернулась от блистательной шумной группы, проходившей мимо нее.

Несмотря на прекрасный вечер и лазурное весеннее небо, все остальное время прогулки Анжелика продолжала дуться. Филонида спросила, собирается ли она на Кур-ла-Рен. «Нет», – последовал ответ. Ее карета слишком жалкая.

– Мадам! – окликнул Анжелику какой-то щеголь. – Мы с другом поспорили на ваш счет. Один из нас побился об заклад, что вы жена прокурора, а другой – что барышня и жеманница. Рассудите нас.

Это могло бы ее рассмешить. Но сейчас она пребывала в мрачном настроении, а кроме того, она ненавидела таких щеголей, накрашенных, как куклы, с длинным ногтем на мизинце.

– Всегда бейтесь об заклад, что вы глупец, и никогда не проиграете, – парировала Анжелика.

И прошла мимо сконфузившихся друзей.

– Ваша реплика остроумна, но от нее за три лье несет кумушкой, – возмутилась Филонида де Паражон. – Вам никогда не блистать в салоне, если…

– О! Филонида! – вдруг воскликнула Анжелика, внезапно остановившись. – Взгляните… Вон там!

– Что такое?

– Там! – тихо, почти шепотом повторила Анжелика.

В нескольких шагах от нее на фоне зеленого боскета стоял молодой человек, небрежно опершись на цоколь мраморной статуи. Его необыкновенная красота подчеркивалась изысканностью наряда. Бархатный костюм цвета зеленого миндаля, расшитый золотыми птицами и цветами, был немного экстравагантен, но красив, как наряд самой весны. Белая шляпа, украшенная зелеными перьями, покрывала пышный светлый парик. В обрамлении золотистых кудрей его слегка припудренное бело-розовое лицо оттенялось светлыми усиками, вытянутыми в ниточку. Большие прозрачно-голубые глаза в тени листвы отливали зеленоватым цветом.

Лицо дворянина хранило безразличие, а глаза не мигали. Может быть, он мечтал? Или задумался?.. Его синие зрачки казались незрячими, как у слепого. В их неподвижной беспредметной пристальности чудилась змеиная холодность.

Незнакомец, кажется, не осознавал, какой интерес он пробудил.

– Ну вот! Анжелика, – колко заметила мадемуазель де Паражон, – честное слово, теперь вы совсем потеряли голову! Верх буржуазности – так смотреть на мужчину!

– Как… как его зовут?

– Да это маркиз дю Плесси-Бельер! Что здесь удивительного? Он, вероятно, поджидает своего дружка. Вы ведь не выносите щеголей, и я просто не понимаю, что вас заставило застыть как соляной столб.

– Простите, – пробормотала Анжелика, собираясь с мыслями.

В долю секунды она превратилась в восхищенную и испуганную маленькую девочку. Филипп! Гордый старший кузен. О! Монтелу и зал, пропахший супом. Неразрывное сплетение страдания и радости!

Они прошли мимо него. Он, казалось, их заметил, слегка шевельнулся и, сняв шляпу, поклонился с самым скучающим видом.

– Это ведь дворянин из окружения короля, верно? – спросила Анжелика, когда они немного отошли.

– Да. Он воевал вместе с принцем во время войны с испанцами. Теперь ему прочат назначение главным ловчим Франции. Он так красив и так любит войну, что король прозвал его Марсом. Но о нем рассказывают ужасные вещи.

– Ужасные вещи?.. Что же именно?..

Мадемуазель де Паражон снисходительно усмехнулась:

– Вот вас уже и задело, что чернят этого красавца. Впрочем, все женщины одинаковы. Они за ним бегают и млеют от его золотистых кудрей, цветущего вида и прекрасных манер. И не успокаиваются, пока не попадут к нему в постель. И тогда они поют совсем другие песни. Да-да, со мной делились Арманда де Сирсе и мадемуазель де Жакари… Красавец Филипп кажется учтивым и воспитанным. Он рассеян, как старый ученый. Это умиляет двор. Но говорят, что в любви он до крайности груб: простой мужлан проявляет больше уважения к своей жене, чем он к своим любовницам. Все, кто прошел через его постель, возненавидели этого человека…

Анжелика слушала вполуха. Ее преследовал образ Филиппа, опирающегося на мраморную статую, почти столь же нереальный, как видение. Когда-то он вывел ее за руку на танец. Это случилось в Плесси, в белом замке, окруженном бесконечным ньёльским лесом.

– У него, похоже, изощренное представление, как мучить своих любовниц, – продолжала Филонида. – За какой-то пустяк он так жестоко избил мадам де Сирсе, что она целую неделю не могла шелохнуться, что крайне огорчило ее мужа. А на войне, после победы, он ведет себя просто возмутительно. Его отрядов боятся больше, чем отрядов знаменитого Хуана де Верта. За женщинами гоняются даже в церквах и без разбору причиняют им зло. В Норжане он приказал привести дочерей почетных жителей, оглушил их, поскольку они сопротивлялись, и после целой ночи оргий с офицерами передал их солдатам. Многие из девушек умерли или сошли с ума. Если бы не заступничество принца, Филипп дю Плесси впал бы, конечно, в немилость.

– Вы старая завистница, Филонида! – воскликнула Анжелика, охваченная внезапным раздражением. – Этот юноша не бесноватый, он просто не может быть таким бесноватым, как вы его описываете. Вы пересказываете сплетни ради собственного удовольствия.

Мадемуазель де Паражон остановилась, задыхаясь от возмущения:

– Я?! Сплетни?! Однако вам отлично известно, как я это ненавижу – всякие пересуды и досужие домыслы. Я и сплетни!.. Да я так далека от всего вульгарного! И если я вам об этом говорю, то только потому, что это ПРАВДА!

– Ну ладно, если это правда, то это не совсем его вина, – сделала вывод Анжелика. – Он таков, потому что женщины делают ему больно из-за его красоты.

– Как… Откуда вы это знаете? Вы с ним знакомы?

– Н-нет.

– Ну так вы сумасшедшая! – воскликнула мадемуазель де Паражон, покраснев от гнева. – Я никогда не думала, что вы способны потерять голову из-за такого хлыща. Прощайте…

Быстрым шагом она направилась к выходу. Анжелике не оставалось ничего другого, как последовать за ней, потому что она по-настоящему любила мадемуазель де Паражон и не хотела с ней ссориться.

* * *

Если бы в этот день Анжелика и престарелая жеманница не поссорились из-за Филиппа дю Плесси-Бельер в саду Тюильри, они не ушли бы так рано. И если бы они не ушли так рано из сада, то не стали бы жертвой грубого пари, которое незадолго до этого заключили лакеи, собравшиеся перед входом. Не состоялась бы дуэль между господином де Лозеном и господином де Монтеспаном из-за прекрасных зеленых глаз мадам Моран. И долго еще пришлось бы Анжелике дожидаться доступа в высший свет. Но все это лишь служит доказательством, что и от острого языка и вспыльчивого характера бывает иногда польза.

При входе висело объявление, запрещающее «лакеям и всякому сброду» входить в сад. Поэтому перед воротами всегда собиралась шумная толпа. Слуги, лакеи и кучера, коротали часы ожидания за игрой в карты или в кегли, за перебранками и выпивкой в кабаке, расположенном на углу. В этот вечер лакеи герцога де Лозена заключили пари. Они поставят выпивку тому, кто посмеет задрать юбку первой же даме, выходящей из сада Тюильри.

И так случилось, что этой дамой оказалась Анжелика, которая только что догнала Филониду и пыталась ее успокоить.

Не успела она обернуться, как громадный детина, от которого разило вином, непристойно схватил ее и задрал юбки. Почти тотчас ее рука отвесила наглецу пощечину. Мадемуазель де Паражон закричала пронзительно, как попугай.

Дворянин, который садился в карету и видел всю сцену, сделал знак своим слугам, и те, довольные представившейся возможностью, бросились на слуг де Лозена.

И началась неистовая потасовка, тотчас собравшая толпу зевак. Победа осталась за ливреями дворянина. Он громко зааплодировал.

Потом подошел к Анжелике и поклонился.

– Спасибо, сударь, за ваше вмешательство, – отвечала она.

Анжелика пылала от гнева и унижения, но, главное, она испугалась, потому что была готова сама проучить пьяницу, словно находилась в харчевне «Красная Маска», сопроводив урок крепкими словечками из словаря Польки. И тогда все ее старания стать светской дамой пошли бы прахом. Уже на следующий день все дамы, жительницы Марэ, обсуждали бы это происшествие.

Побледнев от волнения при этой мысли, молодая женщина все же не преминула изобразить обморок, как того требовали неписаные правила.

– Ах, сударь… Какая наглость! Какой ужас! Подвергнуться оскорблению от таких негодяев!

– Успокойтесь, мадам, – отвечал он, поспешив поддержать ее за талию сильной рукой.

Он был красив, с живыми глазами, его произношение не могло обмануть. Несомненно, еще один гасконец!

– Луи-Анри де Пардайан де Гондрен, шевалье де Пардайан и прочих мест, маркиз де Монтеспан, – представился он.

Анжелика знала это имя. Он принадлежал к старинному роду из Гиени. Она улыбнулась своей самой соблазнительной улыбкой, и маркиз, явно очарованный этой встречей, стал настаивать, где и когда он сможет узнать о ее здоровье. Она не хотела себя называть, а потому ответила:

– Приходите в Тюильри завтра в это же время. Надеюсь, что обстоятельства будут более располагающими и мы сможем приятно побеседовать.

– Где мне вас ждать?

– Возле «Эха».

Это звучало многообещающе. «Эхо» служило местом галантных встреч. Маркиз в восхищении поцеловал протянутую ему ручку:

– У вас портшез? Или я могу вас проводить?

– Моя карета неподалеку, – заверила его Анжелика, потому что не хотела выставлять напоказ свой слишком скромный экипаж.

– Тогда до завтра, таинственная красавица.

Он быстро поцеловал ее в щеку и, подпрыгнув, повернулся и подошел к своей карете.

– Вы не проявили достаточно стыдливости… – начала мадемуазель де Паражон.

Но в этот момент у выхода появился герцог де Лозен. Увидев, в каком состоянии находятся его лакеи – один выплевывал зубы, у другого хлестала из носа кровь, разорванная одежда у всех в пыли, – он громко раскричался. Ему объяснили, что все это натворила прислуга того высокого вельможи.

– Следует отлупить палкой этих мерзавцев и их хозяина. Этот тип недостоин удара шпаги! – воскликнул он.

Маркиз де Монтеспан еще не успел сесть в свою карету. Услышав такие слова, он соскочил с подножки, подбежал со спины к Лозену, схватил его за руку, развернул и, нахлобучив шляпу на глаза, обозвал грубияном и наглецом.

В следующую секунду блеснули шпаги, и оба гасконца уже сражались под заинтересованными взглядами зевак.

– Помилуйте, господа! – кричала мадемуазель де Паражон. – Дуэли запрещены! Вы уже вечером окажетесь в Бастилии!

Но эти вполне обоснованные пророчества совсем не заботили обоих маркизов, и они яростно бились, окруженные толпой, которая оказывала пассивное сопротивление отделению швейцарских гвардейцев, пытавшихся пробиться к дуэлянтам.

И в этот момент маркиз де Монтеспан ранил де Лозена в бедро. Пегилен покачнулся и выпустил шпагу.

– Ну-ка быстро, мой дорогой! – закричал маркиз, поддерживая своего противника. – Надо избежать Бастилии! Помогите мне, дамы!