Итак, в назначенный день Анжелика стояла во дворе королевского дворца, где перекликались звонкие голоса цветочниц и продавщиц апельсинов с Нового моста, а также торговок селедкой с Центрального рынка, и шуршали накрахмаленные нижние юбки. Товары спорили друг с другом красотой, но сильно отличались по запаху.

Совсем скоро корзины цветов, корзины фруктов и бочонки с сельдью выстроятся стройными рядами перед Его Высочеством дофином, который должен будет коснуться своей крохотной ручонкой и нежных роз, и ярких апельсинов, и серебристых рыбин.

Поднимаясь по лестнице, ведущей к королевским покоям, шумная и благоухающая компания дам столкнулась с папским посланником, который только что вручил новорожденному наследнику французского престола традиционные дары: приданое для младенца, которого папа таким образом «признавал старшим сыном Церкви».

Торговкам велели подождать в зале, расположенном перед апартаментами королевы. Здесь добрые женщины могли с восхищением рассматривать удивительные вещицы, извлеченные из трех сундуков, обитых красным бархатом и окованных серебром.

Потом их провели в королевские покои. Представительницы торговых цехов опустились на колени и произнесли заранее заготовленные приветственные речи. Стоя вместе со всеми на коленях на роскошном ярком ковре, Анжелика разглядела сквозь полупрозрачный полог лежавшую на огромной парчовой кровати королеву, облаченную в роскошное одеяние. На лице испанки застыло то же отрешенное выражение, которое Анжелика видела в Сен-Жан-де-Люзе, когда невеста короля только покинула мрачные своды мадридских дворцов. Но французские модные платья и прически не так шли молодой женщине, как фантастические наряды инфанты с накладными локонами, струящимися вдоль юного лица, напоминающего лицо статуи. Именно такой предстала перед «королем-солнце» обещанная ему невеста.

Сейчас гордая мать, счастливая возлюбленная, успокоенная знаками внимания со стороны царственного супруга, королева Мария-Терезия соизволила улыбнуться своим колоритным разношерстным посетителям, сменившим у ее изголовья переполненного елейной слащавостью папского посланника.


Сознавая, что стоит на коленях в окружении скромных торговок у ног короля, Анжелика испытывала сильнейшее волнение; она словно ослепла и окаменела. Она видела только Людовика XIV.

Уже покинув королевские покои, из разговора с подругами она узнает, что в комнате присутствовали и королева-мать, и герцогиня Орлеанская, и мадемуазель де Монпансье, и герцог Энгиенский, сын принца Конде, и еще множество молодых людей и девиц из этих домов.

Но Анжелика не заметила никого, кроме короля, который улыбался, стоя на ступенях высокой постели королевы. Бывшая графиня де Пейрак похолодела от ужаса. Государь нисколько не походил на того молодого человека, который принимал ее в Тюильри и которого ей так хотелось встряхнуть, ухватив за жабо. В тот день они стояли лицом к лицу и ожесточенно, на равных боролись друг с другом, причем каждый был уверен, что заслуживает победы.

Какое безумие! Как же она сразу не поняла, что его ранимость, его добросердечность были иллюзией, что под внешней чувствительностью скрывался грозный и решительный монарх, который ни за что не потерпит даже малейшего посягательства на его власть! Все с самого начала было ясно: король должен был победить, а она, Анжелика, недооценив его силу, оказалась сломлена, как соломинка.

И вот теперь она шла за группой учениц через комнаты слуг к выходу из дворца. Представительницы гильдий остались, чтобы присутствовать на торжественном банкете, но ученицы не имели права участвовать в пиршестве.

Когда Анжелика пересекала зал, где невероятные фигурные торты и подносы с мясом ждали своего часа, перед тем как отправиться на праздничный стол, она услышала тихий продолжительный свист, за которым последовали два коротких. Анжелика узнала тайный сигнал банды Весельчака и решила, что это ей померещилось. Здесь, в Лувре?..

Но обернувшись, она увидела, что на плиточный пол от света, струящегося сквозь приоткрытую дверь, падает тень крошечной фигурки.

— Баркароль!

Анжелика бросилась к карлику в порыве искренней радости. Тот раздулся от гордости.

— Заходи, сестренка. Заходи, дорогая Маркиза. Пойдем, поболтаем немножко.

Она засмеялась.

— Ого! Баркароль, ты стал такой красавчик! И так учтив!

— Я — карлик самой королевы, — самодовольно заявил Баркароль.


Он провел гостью в небольшую гостиную, не упустив случая с гордостью продемонстрировать свой жюстокор, половина которого была сшита из оранжевого атласа, а половина — из желтого. Его широкий пояс украшали бубенчики. Карлик даже несколько раз кувыркнулся, чтобы Анжелика смогла оценить, как громко они звенят. С волосами, остриженными на затылке, в роскошных гофрированных брыжах, с тщательно выбритым лицом, Баркароль выглядел счастливым и бодрым. Анжелика сообщила своему другу, что находит его помолодевшим.

— И правда, я сам чувствую что-то в этом роде, — скромно признался карлик. — Житуха здесь что надо, особенно если учесть, что я в фаворе у местных господ. Я счастлив тем, что в мои годы сделал прекрасную карьеру.

— А сколько тебе лет, Баркароль?

— Тридцать пять. Это вершина зрелости, расцвет духовных и физических сил мужчины. Но пойдем со мной, сестренка. Хочу представить тебе одну благородную даму, к которой, не буду от тебя скрывать, я испытываю самые нежные чувства… а эта особа отвечает мне взаимностью.

Напустив на себя таинственный вид заправского сердцееда, карлик повел Анжелику через сумрачный лабиринт коридоров Лувра.

Наконец они пришли в темную комнату, и Анжелика увидела сидящую за столом женщину. Это была некрасивая брюнетка лет сорока, она что-то стряпала на маленькой позолоченной жаровне.

— Донья Терезита, позвольте представить вам донью Анхелику, одну из самых прекрасных дам Парижа, — торжественно провозгласил Баркароль.

Сидевшая женщина окинула Анжелику проницательным взором темных глаз и что-то произнесла по-испански. В этой фразе можно было различить слова «Маркиза Ангелов». Баркароль подмигнул Анжелике.

— Она спрашивает, уж не та ли это Маркиза Ангелов, о которой я ей все уши прожужжал. Видишь, сестренка, я не забываю своих друзей.


Они обошли стол, и Анжелика заметила, что крошечные ножки доньи Терезиты немногим длиннее края высокого табурета, на котором она восседала. То была карлица королевы.

Анжелика подхватила свою юбку и присела в неглубоком реверансе, выражая уважение к столь высокопоставленной особе.

Продолжая медленно перемешивать какую-то массу, карлица движением головы предложила молодой женщине сесть на соседний табурет. Баркароль запрыгнул на стол. Он раскалывал и грыз лесные орехи, рассказывая подруге истории на испанском языке.

В комнату вошла красивая белая борзая, обнюхала Анжелику и улеглась у ее ног. Анжелика всегда вызывала инстинктивное доверие у животных.

— Это Пистоль, борзая короля, — представил собаку Баркароль, — а вот левретки: Доринда и Миньон.


В этом темном закоулке дворца, куда два уродца приходили для отдыха от шутовской службы, чтобы скрыть от посторонних глаз свою любовь, было необыкновенно уютно и спокойно. Анжелика с любопытством вдыхала аромат, идущий от кастрюльки. Она никак не могла определить, чем пахнет: в приятном запахе чувствовался аромат корицы и стручкового перца. Она заинтересованно посмотрела на разложенные на столе лесные орехи, миндаль, связку красного перца, горшочек меда, половинку сахарной головы, чаши с зернами аниса и перца, коробочку с порошком корицы. И наконец, какие-то бобы, которые Анжелика никогда раньше не видела.

Поглощенная своим занятием, карлица, казалось, не обращала никакого внимания на гостью.


И все же беспрерывная болтовня Баркароля вызвала улыбку на лице доньи Терезиты.

— Я сказал ей, — объяснил карлик Анжелике, — что ты нашла меня помолодевшим, а еще я сказал, что это благодаря тому счастью, что она мне подарила. Моя дорогая, если бы ты только знала, какую жизнь я здесь веду! Как сыр в масле катаюсь! По правде говоря, я становлюсь добропорядочным обывателем. Иногда меня это даже тревожит. Королева — очень хорошая женщина. Когда ей грустно, она зовет меня к себе, треплет по щеке и говорит: «Ах, мой бедный мальчик!» А я не привык к такому обращению. И у меня слезы наворачиваются на глаза, у меня, которого ты так хорошо знаешь, у самого Баркароля.

— А почему королева грустит?

— Да просто она начала сомневаться в верности своего мужа!

— Значит, то, что говорят, — правда? У короля есть фаворитка?

— Еще бы! Он ее прячет, свою Лавальер. Но в конце концов королева все поймет. Бедняжка! Она не слишком-то проницательна и плохо разбирается в жизни. Видишь ли, сестренка, при ближайшем рассмотрении жизнь вельмож не слишком отличается от жизни их бедных подданных. Они делают друг другу гадости, ссорятся из-за мелочей, совсем как девушки-простолюдинки и их дружки. Надо видеть королеву Франции, когда вечером она ждет своего супруга, который в это время развлекается в объятиях другой женщины. Если нам, французам, и есть чем гордиться, так это любвеобильностью нашего государя… Не так давно Его Величество оставался у своей любовницы с полудня до четырех часов утра. Шестнадцать часов! Ты можешь себе это представить? А королева ждала его, сидя у камина вместе с мадам де Шеврёз. Когда король вернулся, то бросил ей раздраженным тоном: «Что вы здесь делаете?» — «Государь, я ожидаю вас», — ответила королева со слезами на глазах. «Вы ждете меня? В последнее время это случается слишком часто. Чем вы недовольны? Разве я не сплю каждую ночь в ваших покоях?» — «Да. В моих покоях, — тоскливо вздохнула королева, — но…» — «Я все понимаю… но что вы хотите, мадам? Даже короли не всегда вольны в своих желаниях. Так что отправляйтесь спать и забудьте ваши маленькие горести». Королева бросилась к его ногам и сказала: «Я буду любить вас всегда, как бы вы со мной ни поступали». При этих словах мадам де Шеврёз из скромности покинула комнату. А наш Высокородный Бабник улегся рядом со своей женушкой. Но, увы, чаяньям королевы не суждено было осуществиться, потому что Его Величество провел шестнадцать часов у мадемуазель де Лавальер. И спустя мгновение он уже громко храпел. А мы слушали, как тихонько плачет королева. Бедная королева Франции!

— Вы спите в апартаментах королевы? — с любопытством спросила Анжелика.

— Ну, собаки же там спят. А кто мы такие, как не забавные домашние зверушки? Мне, с моим острым мужским умом, скрытым в уродливом маленьком теле, нравится изучать душу знатных персон. Хочешь, я расскажу тебе еще одну историю?

— Баркароль, ты стал болтлив, как все придворные. Лучше скажи мне, что так тщательно размешивает в горшочке донья Терезита. Эта смесь так странно пахнет, я никак не могу понять, чем именно.

— Но ведь это шоколад для королевы!

Анжелика резко поднялась и заглянула в горшочек. Там она увидела темную густую массу, весьма неаппетитную на вид. При помощи Баркароля молодая женщина завела разговор с карлицей, которая объяснила, что для приготовления этого творения требуется сто зерен какао, два кусочка перца чили или мексиканского перца, щепотка аниса, шесть александрийских роз, стручок кампеша[62], два грана корицы, двенадцать миндалин, двенадцать лесных орехов и половина сахарной головы.

— Ах, как сложно, — разочарованно протянула Анжелика. — Но это хотя бы вкусно? Можно мне попробовать?

— Пробовать шоколад королевы! Нечестивица, нищенское отродье! Это святотатство! — закричал карлик с притворным возмущением.

И хотя карлица тоже посчитала просьбу гостьи весьма дерзкой, она соизволила протянуть Анжелике золотую ложечку с небольшим количеством темной массы.

Необычная жидкость несколько вязала рот и была приторно сладкой. Анжелика вежливо похвалила:

— Превосходно.

— Королева не может обходиться без шоколада, — пояснил Баркароль. — Она выпивает несколько чашек в день, но мы носим ей шоколад украдкой, так как король и весь двор насмехаются над ее привычкой. В Лувре лишь Мария-Терезия и Ее Величество королева-мать, она ведь тоже родом из Испании, пьют этот напиток.

— А где можно достать зерна какао?

— Их специально для королевы доставляют из Испании через испанского посла. Зерна надо обжарить, а потом измолоть и подсушить.

И карлик негромко добавил:

— Но лично я не могу взять в толк, к чему столько суеты из-за такой гадости!

Тут в комнату ворвалась какая-то девочка и, затараторив по-испански, потребовала шоколад для Ее Величества. Анжелика узнала Филиппу. Поговаривали, что она была внебрачной дочерью короля Филиппа IV Испанского и что инфанта Мария-Терезия, обнаружив ее брошенной в коридоре Эскориала, сама воспитала малышку. Филиппа входила в испанскую свиту королевы, которая переправилась через реку Бидассоа, и теперь обреталась рядом с новой королевой Франции.