На первом этаже два окна, защищенные массивной решеткой, освещали коридор, ведший в маленькую кухню и в довольно просторную комнату, в которую въехала сама Анжелика. Прекрасная комната на втором этаже была отведена детям: они обустроились там вместе со своей воспитательницей, Барбой, оставившей службу у мэтра Буржю ради службы у «мадам Моренс». Именно так решила именоваться Анжелика. Возможно, однажды она сможет добавить к этому имени частицу «де», и тогда дети будут носить родовое имя своего отца — де Моренс. А уж потом она попробует восстановить их права, если не на состояние графа, то хотя бы на его титулы.

Анжелика безумно надеялась на это. Деньги могут все. Разве она не обрела уже «свой дом»?

Пока это только жилище привратника, но массивные въездные ворота создавали иллюзию богатства. Конечно, здесь так и не установили дверей из роскошного дуба, которые были предназначены для ворот, но имелись законченные скульптуры: две головы баранов среди гирлянд цветов и фруктов. Дверь маленького флигеля выходила как раз под тяжелый свод ворот.

Барба без сожалений оставила работу в харчевне. Она не любила жарить мясо. Единственное, что ей нравилось, — это возиться «со своими малышами», а теперь она только ими и занималась. Чтобы заменить Барбу в трактире, Анжелика наняла на кухню двух девушек и одного поваренка. Вместе с Розиной, которая превратилась в расторопную и приветливую служанку, с Флипо, работавшим поваренком, и Лино, который был уполномочен развлекать клиентов и продавать им вафли, слоеные пирожки и вафельные трубочки, персонал «Храброго петуха» стал весьма внушительным.

Барба с детьми оставалась в тиши улицы Франк-Буржуа.

Анжелика была счастлива, что наконец-то сумела избавить Флоримона от шумной атмосферы трактира. Мальчик не любил гама и суеты, что приносили с собой так называемые благородные господа.

Дворяне приходили в трактир, чтобы избавиться от сковывавшего их этикета, и порой вели себя до крайности развязно. Они могли запустить кувшином в голову соседа, то и дело хватались за шпаги. Анжелика, не раздумывая, бросалась в гущу схватки. В такие минуты она чувствовала, как в ней просыпается душа Польки, и смело использовала наиболее грубые выражения из словаря бывшей подруги, что остужало даже самые горячие головы. Это не составляло для нее труда, а просто стало частью ее ежедневного сражения. Мысль, что Флоримон просыпается, плача и дрожа от страха из-за этих криков, удесятеряла ее гнев.

На новом месте он был в тишине и покое. Вместо кухонных запахов малыш вдыхал свежий воздух садов и парков, составлявших гордость квартала, где еще в начале века начало строить свои особняки дворянство. Дети ходили гулять в сад Тампля и пили там козье молоко, отдыхали в парке особняка Гизов или же резвились за оградой монастыря целестинцев, который славился беседками, обвитыми зеленью, прекрасными плодами и непревзойденными виноградниками.


Вечером после переезда Анжелика беспрестанно бегала с одного этажа на другой, не в силах сдержать возбуждение. В доме было совсем немного мебели: по большой кровати в каждой спальне, маленькие кроватки для обоих детей, два стола, три стула с подушками из плюша. Но в очаге танцевал огонь, и большая комната наполнилась ароматом блинов. Именно блинами они отметили новоселье.

Собака Пату виляла хвостом, маленькая служанка Жавотта улыбалась Флоримону, который улыбался ей в ответ.

А все потому, что Анжелика отправилась в Нёйи за бывшими товарищами по несчастью Флоримона и Кантора. Обустраивая жилье на улице Франк-Буржуа, молодая женщина подумала, что ей необходимо завести сторожевую собаку. Тихий квартал Маре с его огромными садами и одиноко стоящими домами был небезопасен по ночам. Конечно, Анжелика заручилась покровительством Деревянного Зада, но в темноте грабители могли ошибиться адресом. И тогда она вспомнила о маленькой девочке, которой оба ее сына, вне всякого сомнения, были обязаны жизнью, и о собаке, спасавшей Флоримона от беды.

Кормилица не узнала ее, так как Анжелика надела маску и прибыла в наемном экипаже. За ту сумму, которую ей предложили, деревенская женщина готова была улыбаться без устали и без всякого сожаления позволила уехать девочке, оказавшейся ее племянницей.

Заслышав про собаку, кормилица заголосила: псина уже старая и от нее нет никакого проку. Она уже ни на что не способна, — госпожа сама видела, — она даже не залаяла, когда во двор вошел посторонний человек. Они и так собирались ее прибить — «…предварительно уморив голодом», — подумала Анжелика. Так что бедная огромная сторожевая собака тоже была обязана своей жизнью сердобольной Жавотте. Анжелика доверяла собаке и надеялась, что она, по крайней мере, залает и привлечет внимание соседей, если к ним в дом попытаются проникнуть злоумышленники, а также напугает самих воров.

Анжелика с беспокойством спрашивала себя, как встретит Флоримон новых обитателей дома, но оказалось, что общение с ними оставило в душе малыша лишь добрые воспоминания. А в итоге как раз Анжелика, глядя на Жавотту и Пату, чувствовала, что ее сердце разрывается: молодая мать вспоминала Флоримона в собачьей конуре. И она вновь и вновь клялась, что ее дети больше никогда не узнают ни голода, ни холода. В маленьком доме на улице Франк-Буржуа они наконец обрели счастье.

В тот вечер Анжелика сорила деньгами. Она накупила игрушек. Нет, она покупала не мельницы и головы лошадок, насаженные на палки, которые можно приобрести всего за несколько су на Новом мосту. Она отправилась в крытую галерею Дворца правосудия и купила игрушки, которые, по словам торговцев, изготовили в Нюрнберге: маленькую карету из позолоченного дерева с четырьмя куклами, трех крошечных стеклянных собачек, свисток из слоновой кости, и для Кантора — деревянное расписное яйцо, внутри которого находилось еще несколько яиц.

Любуясь своим маленьким семейством, Анжелика говорила Барбе:

— Барба, наступит день, когда эти два молодых человека поступят в академию у Горы Парнас[75] и мы представим их ко двору. И Барба отвечала, молитвенно складывая руки:

— Я в это верю, госпожа.

В эту минуту по улице прошел кладбищенский сторож.

Вечный покой даруй им, Господи,

И вечный свет пусть светит им…

В раздражении Анжелика побежала к окну и выплеснула на голову сторожа горшок воды.

* * *

Другая мечта Анжелики заключалась в том, чтобы организовать в Париже продажу экзотического напитка, который называли шоколадом. Эта мысль не выходила у нее из головы, несмотря на собственное разочарование, которое она испытала, впервые попробовав странное варево.


Давид продемонстрировал предмету своей страсти пресловутое патентное письмо его отца.

Бумага выглядела подлинной. На патенте, выданном господину Шайю и подтверждавшем его исключительное право изготовлять и продавать шоколад во Франции, стояла подпись короля Людовика XIV. Вышеупомянутый документ был действителен в течение двадцати девяти лет.

«Этот теленок не осознает всей ценности унаследованного сокровища, — подумала Анжелика. — Нужно что-то срочно делать с этой бумагой».

Она спросила у Давида, готовил ли он когда-нибудь шоколад вместе с отцом и какой утварью тот пользовался.

Ученик повара, который был безумно рад привлечь внимание своей Дульсинеи, с важным видом объяснил, что шоколад попал в Европу из Мексики, что его в 1500 году доставил к испанскому двору знаменитый мореплаватель Фернандо Кортес. Из Испании шоколад попал во Фландрию. В начале века новый напиток отведала Флоренция и Италия, затем настал черед немецкой знати, а теперь его пьют даже в Польше.

— Эти истории мой отец твердил мне с самого детства, — объяснил Давид, несколько смущенный проявлением подобной эрудиции.

Внимательный взгляд Анжелики заставлял юношу то бледнеть, то краснеть. Молодая женщина несколько резче, чем следовало, попросила Давида продолжить объяснения.

Он рассказал, что вся утварь, необходимая для шоколадного производства, изготовлена его покойным родителем и по сей день хранится в его отчем доме в Тулузе под надзором дальних родственников. Изготовление шоколада было одновременно и простым, и хлопотным.

В первое время отец Давида привозил бобы какао из Испании, а затем прямо с Мартиники, через некоего торговца по имени Коста.

Сначала бобы какао подвергались ферментации. Эту операцию следовало проводить весной, пока еще не слишком жарко.

После ферментации бобы надо высушить, но не пересушить, следить, чтобы они не потрескались при отделении скорлупы. Затем их сушили еще раз, чтобы сделать хрупкими для помола, и на этот раз семена тоже нельзя было пересушивать, иначе они могли потерять весь свой аромат.

И наконец, бобы измельчались. В этой операции состоит главный секрет успеха приготовления шоколада. Нужно, стоя на коленях, измельчать бобы в специальной деревянной ступке, окованной железом. Ступка должна быть немного нагрета. Такая утварь называлась «метатль», это название ей дали ацтеки — краснокожие жители Америки.

— Однажды на Новом мосту я видела такого краснокожего человека, — пошутила Анжелика. — Наверное, его можно разыскать. Без сомнения, шоколад будет еще лучше, если его станет измельчать именно краснокожий.

— Мой отец не был краснокожим, а у его шоколада была отменная репутация, — заявил не уловивший иронии Шайю. — Можно обойтись и без индейцев. Для варки напитка требуются большие чугунные котелки. Но перед этим перемолотые зерна надо просеять, чтобы получился очень тонкий порошок, без кусочков кожуры. Потом в массу добавляют необходимое количество сахара и разные пряности.

— Предположим, — подвела итог разговору Анжелика, — мы сумеем привезти всю утварь для изготовления шоколада из дома твоего отца и раздобудем какао-бобы. У тебя получится приготовить напиток?

Давид, казалось, сомневался. Но, глядя на Анжелику, вымолвил «да» и был вознагражден лучезарной улыбкой и дружеским похлопыванием по щеке.

* * *

С тех пор Анжелика искала любую возможность разузнать все, что было известно во Франции об этом безалкогольном напитке.

Она вновь встретилась с карлицей королевы, и на сей раз смогла попробовать массу до того, как в нее добавили специи и большое количество сахара. И Анжелика сочла напиток достаточно вкусным. Донья Терезита, гордая своим тайным искусством, заверила гостью, что мало кто из поваров, даже прибывших из-за границы, способен приготовить шоколад. Но проныра Баркароль тут же сообщил, что он слышал о молодом мещанине, который ездил в Италию для изучения искусства кулинарии и научился там совершенно бесподобно готовить экзотический напиток.

Молодого человека звали Одиже. По слухам, он был дворецким у графа де Суассона и собирался получить право на изготовление шоколада во Франции.

«Ой! Только не это! — подумала Анжелика. — Ведь это я владею исключительным патентом на изготовление какао».

И предприимчивая женщина решила разузнать побольше о пресловутом Одиже. Как бы то ни было, становилось очевидным, что идея производства шоколада уже витала в воздухе и следовало поторопиться, чтобы не позволить обойти себя более ловким конкурентам или тем из них, кто пользовался покровительством сильных мира сего.


Прошло не так много дней, и однажды после полудня, когда Анжелика с помощью Лино расставляла по столам оловянные горшки с цветами для украшения зала, по ступеням харчевни спустился привлекательный, богато одетый молодой человек и направился к ней.

— Меня зовут Одиже, я — дворецкий графа де Суассона, — представился посетитель. — Мне сказали, что вы намереваетесь изготовлять шоколад, но что у вас нет патента. В то время как у меня такой патент есть. Вот почему я пришел к вам. Я хочу вас по-дружески предупредить, чтобы вы отказались от этой бесполезной затеи. В противном случае вы проиграете.

— Я чрезвычайно тронута вашим вниманием, месье, — ответила Анжелика. — Но если вы так уверены в своей победе, то не понимаю, зачем вы вообще сюда пришли, ведь тем самым вы рискуете выдать мне свои планы, продемонстрировав силу своего оружия, а возможно, и его слабость.

Обескураженный молодой человек вздрогнул. Он внимательнее взглянул на свою собеседницу, и улыбка озарила его лицо, подчеркнув темные тоненькие усики.

— Бог мой, как вы красивы, душенька!

— Если вы начинаете атаку именно таким образом, то мне следует задаться вопросом: для каких сражений вы явились сюда? — сказала Анжелика и не смогла сдержать ответную улыбку.


Одиже бросил свой плащ и шляпу на стол и уселся напротив Анжелики. Пару минут спустя они стали почти друзьями.

Ему было около тридцати лет. Легкая полнота не вредила его красивой фигуре. Как и любой служащий в чине офицера, отвечающий за стол знатного вельможи, он носил шпагу и был одет, как подобало дворянам. Молодой человек рассказал, что его родители, мелкие провинциальные мещане, всегда жили в Нижней Нормандии, в Перше[76], а в тех богатых краях множество отличных продуктов, прививающих вкус к хорошей еде. Именно родители настояли на том, чтобы Одиже начал учиться поварскому делу. Сначала он купил чин[77] офицера, отвечающего за приготовление пищи в армии. Господин граф де Суассон, руководивший кампаниями, в которых участвовал молодой человек, несмотря на то что он принадлежал к весьма знатному роду, ради развлечения передавал свои кулинарные умения Одиже. Чтобы достичь вершин в искусстве приготовления пищи, юноша на два года отправился в Италию, где изучил специальности изготовителя прохладительных напитков и кондитера. Он готовил мороженое и шербеты, драже и пастилки, а также шоколад.