Анна Голон - Анжелика. Тени и свет Парижа

— Держите себя в руках, малышка! Не поддавайтесь танцу Сатаны!.. Именно вам предначертано спасти мир!

ШУТНИК! Вот он кто, твердила себе Анжелика, идя по направлению к улицам Валле-де-Мизер и Франк-Буржуа. Он посмеялся над ней. Поразительно, как Полька, обладавшая тонкостью суждений и верным чутьем, порекомендовала ей этого колдуна.

Сначала Анжелика отправилась на улицу Франк-Буржуа, а потом вошла в «Красную маску» через заднюю дверь, появившуюся в трактире по ее распоряжению.

После исчезновения хозяйки все извелись.

Не видеть ее, а главное, не знать, где она находится, — вся команда «Красной маски» была в полной растерянности, на грани отчаяния. Оказалось, что во многих мелочах, например сколько щепоток перца добавить в то или иное блюдо, доверяют только Анжелике. Никому и в голову не пришло обратиться к мэтру Буржю и уж тем более к Одиже, который с готовностью предложил свои услуги и чей профессиональный опыт был общепризнанным. Все невольно повернулись к Флипо, который, очевидно, знал больше остальных. Фразы на воровском жаргоне, которыми порой обменивались Анжелика и подросток, говорили о том, что у них свои секреты, а это вызывало любопытство и порождало зависть. Поваренок не отрицал, что он знал чуть больше остальных, но объяснил только, что мадам Анжелика ушла, чтобы «закончить одно дело…». Это заявление никого не успокоило.

И вдруг она появилась, как обычно, с первыми лучами зари. Ее фигурка возникла в неясном сером свете, который окутывал еще холодное помещение. Теперь можно зажечь огонь, отворить ставни, открыть витрину с соблазнительными блюдами, манящими прохожих.

Тогда как сама Анжелика ощущала себя лишь тенью той женщины, которая когда-то жила совсем иной жизнью.

Однако постепенно, занявшись простыми, но нужными делами, которые она так любила, Анжелика вновь обрела душевный покой.

На следующее утро после своего безумного приключения Анжелика окончательно пришла в себя, стоя перед кухонным столом, на котором была навалена гора овощей и фруктов.

Ее пальцы слегка коснулись гладкой кожуры роскошной тыквы. Она взяла нож, разрезала тыкву, и крепкая мякоть цвета утренней зари вызвала улыбку на ее лице.

Помнится, в Монтелу дети не слишком любили тыквенный суп? Но госпожа де Сансе, гордившаяся прекрасными овощами, которые делали честь ее огороду, настаивала, чтобы дети непременно ели это сезонное блюдо.

Анжелика прекратила свой бунт. Она смирилась с разоблачениями и откровениями, которые выплеснул на нее прорицатель из Дворца правосудия.

Она приняла и признала… все, что он ей сообщил, ПРАВДА. Имелось неопровержимое доказательство, что незнакомец, обосновавшийся в галерее Заключенных, знал что говорит: он подробно описал мать Анжелики, баронессу Сансе де Монтелу.

Он разгадал ее характер по одному маленькому портрету — да и каким образом портрет попал ему в руки?! Он знал о ней все. Мэтр Людовик знал больше, чем супруг покойной, который, однако, ее обожал; больше, чем могли бы знать дети, маленькие безразличные и эгоистичные тираны. Дети, на которых была направлена ее светлая молчаливая добродетель, были предметом ее внутренней страсти, ведь она жила только ради них. Но в высшем смысле ее жизнь была посвящена Господу. Вся семья находилась в ореоле ее святости. Пока мэтр Людовик говорил, Анжелика вновь вспоминала мать, с корзинами в руках, такую кроткую и худенькую. Особенно зимой! Летом здоровый прилив сил наделял ее хрупкую фигурку женской привлекательностью, которой она отличалась в молодости. Именно эту хрупкость унаследовала Анжелика.

Неожиданное, но яркое воспоминание о матери стало надежным доказательством ясновидения мага. Кто еще смог бы указать на невидимое зло, что, без их ведома, опутало членов семьи Сансе? Одно из необычных явлений, влияющих на судьбу целого поколения, но о котором никто даже не догадывался. Однажды, возможно, его назовут семейной тайной.

В этом и состояло, по утверждению самого мэтра Людовика, его ремесло: находить и выявлять проклятия, чтобы очистить судьбы людей, которых преследуют удивительные противники, порождающие зло, зло для…

Пока Анжелика хлопотала вокруг овощей, она поняла еще одну очевидную истину.

Этот визит к колдуну из Дворца правосудия избавил ее от постоянной тревоги, от болезни, которую молодая женщина могла бы назвать страхом перед собственным прошлым. Под впечатлением от пугающей встречи с человеком с горящими глазами эта болезнь вновь пробудилась в ней и почти довела ее до безумия. Анжелика поздравила себя с тем, что побывала у мэтра Людовика. При всей их противоречивости, разоблачения колдуна вернули ее к обычной жизни, в которой заключалось и ее настоящее, и ее будущее. К тому же, вопреки уверениям старого охотника за демонами, Анжелика не сомневалась, что он займется этой сомнительной личностью — Флегетаном.

Теперь она могла спокойно вспоминать о Флегетане, о прошлом, воскрешая в памяти отдельные картины. Солнце Сен-Жан-де-Люза, неразрывно связанное с теми днями, когда оборвалось… закончилось ее счастье… Тех дней ей не забыть никогда.

— Тыкву так не чистят! — категорическим тоном произнес Одиже.

Он забрал нож из рук Анжелики. И заговорил о сливках, о грибах, о белом вине, которое нужно добавить к телячьему бульону, чтобы сварить превосходный тыквенный суп.

— Одиже, — сказала Анжелика, — вы не могли бы… не могли бы… оставить меня в покое хоть на минуту?

Она говорила очень сдержанно, но взгляд красноречивее любых слов давал понять, что сейчас с ней лучше не спорить.

Одиже отошел и уселся в углу. Один из слуг почтительно поднес ему кувшинчик любимого вина. Дворецкий скромно умолчал, что несколько дней назад Анжелика сама попросила научить ее паре-тройке рецептов, чтобы добавить к меню сезонный овощ, который отличается разнообразием форм и цветов. Одиже успокаивало уже то, что он снова видит Анжелику живой и здоровой, видит, что после многочасовой отлучки она как ни в чем не бывало расхаживает по залам и кухне «Красной маски». Когда он узнал, что накануне ночью она исчезла без объяснений и видимой причины, его обуял панический страх. Молодой человек и не подозревал, что способен испытывать подобный страх; он сохранял хладнокровие даже во время военных кампаний, в которых участвовал как распорядитель армейской кухни и, случалось, наряду со знатными вельможами и солдатами рисковал жизнью под огнем артиллерии. Но за те несколько часов, когда он было решил, что больше никогда не увидит Анжелику, он не раз спрашивал себя, как ему жить дальше, а ведь по характеру дворецкий был весьма жизнелюбивым человеком. Одиже понимал, что хозяйка «Красной маски» свела его с ума, но ничего не мог с этим поделать. К тому же его смущал беспокойный нрав этой женщины, которая мало-помалу заняла главное место в его жизни.

Когда они поженятся, он постарается постепенно отстранить Анжелику от работы. Одиже признавал за своей избранницей умение вести дела, но подобное занятие не для порядочной женщины… Пусть она совершенствует свой талант принимать и радовать гостей в кругу семьи, на радость близких и детей. Освобожденная от забот, она очень скоро поймет, что успешно управлять трактиром — не женское дело. В работе повара и трактирщика нужны духовная и физическая энергия мужчины. Даже для взбивания соусов и ежедневного разливания вина требуется намного больше мышечной и моральной силы, чем думают некоторые. А иной раз, чтобы привести в чувство посетителей, и вовсе необходима сноровка укротителя хищников, ведь многие приходят в трактир, чтобы весело провести время, и позволяют себе всяческие излишества. Только присутствие мужчины помогает разрешить и, при необходимости, уладить самые сложные ситуации.

Одиже был человеком опытным и знал, как привлечь в трактир «Красная маска» лучших посетителей, то есть самых знатных и самых богатых людей Парижа. Он уже добился, что сюда стали захаживать благородные господа из окружения короля, которые, не считая его другом, ценили его советы дворецкого. Потом он заманил бы в «Красную маску» обладателей легких денег, которые жаждут утопить в оргиях и драках свою тоску по полям битвы. И которые, — он трепетал заранее — привлеченные красотой Анжелики, без зазрения совести станут ее у него оспаривать.

Да и сама Анжелика таила в себе массу загадок и тайн. Одиже издали наблюдал за ней.

Ее можно было бы назвать задумчивой или даже рассеянной.

На самом деле, погруженная в кропотливый труд, Анжелика предавалась воспоминаниям; ее ум воскрешал разные картины, приятные и нет, о которых она боялась размышлять всерьез, но и забыть, стереть из памяти была не в силах. Эти картины были лишь обрывками прошлой жизни, на которые раньше она старалась не обращать внимания и тут же выбрасывала из головы. Например, вопрос, который она иногда себе задавала: «Как получилось, что безумная монахиня Карменсита ускользнула от приставленной к ней монастырской охраны и поздним зимним вечером появилась у подножия лестницы Дворца правосудия, чтобы прокричать о своем раскаянии?»

В своих раздумьях Анжелика перенеслась к мэтру Людовику.

Она спрашивала себя, сколько времени ему понадобится, чтобы ослабить влияние проклятия цыганки на их семью. Колдун не скрывал, что это трудная задача и что он берется за нее с тяжелым сердцем. Она заставила себя не думать об этом слишком долго, а только помолилась, чтобы он не отчаялся и не оставил ее. Она попыталась быть разумной, надеясь, что он забудет ее нетерпеливые речи и ее сомнения и возьмет на себя заботу о ней.

Она старалась понять, зачем совершила этот «визит» в прошлое. Быть может, настало время отбросить сомнения и подготовить свою память к неожиданным встречам с прошлым, смириться с их неизбежностью и не терять рассудка. Она правильно поступила.

Ей стало легче жить, у нее прибавилось сил.

Что бы ни случилось, она будет готова, она встретит будущее, свободная от страхов прошлого.

КАК-ТО раз, когда на город опустились осенние сумерки, Анжелика прогуливалась по Новому мосту. Она зашла сюда купить цветы и, пользуясь случаем, бродила от лавочки к лавочке.

Остановившись перед платформой Большого Матье, она вздрогнула.

Большой Матье тащил зуб у молодого человека, стоявшего перед ним на коленях. Рот пациента был широко раскрыт и растянут щипцами хирурга. Но Анжелика узнала светлые и жесткие, как кукурузная солома, волосы и черный поношенный плащ. Это был молодой человек с кораблика с сеном.

Она растолкала локтями толпу, чтобы протиснуться в первый ряд.

Несмотря на прохладную погоду, лоб Большого Матье покрылся крупными каплями пота.

— Клянусь брюхом святого пьяницы, как сказал бы тот, кто стоит напротив![111] Бог ты мой, какой упрямый зуб!

Лекарь прервал работу, чтобы утереть пот, достал свое орудие изо рта жертвы и спросил:

— Тебе больно?

Пациент повернулся к публике, улыбнулся и отрицательно помотал головой. Сомнений не оставалось. Это был точно он, его бледное лицо, его большой рот и его ужимки обольстительного простофили!

— Вы видите, дамы и господа! — вскричал Большой Матье. — Ну разве это не чудо? Вот человек, который не испытывает боли, а ведь зубы у него очень крепкие, уж поверьте мне! Вы спросите, благодаря какому чудодейственному средству он не испытывает боли? Благодаря вот этому волшебному бальзаму, которым я натер его десну перед операцией! В этом маленьком флаконе, дамы и господа, содержится средство, которое позволит вам забыть о любой боли. Благодаря чудесному бальзаму у меня никто НЕ ИСПЫТЫВАЕТ БОЛИ! У вас вырывают зубы, а вы этого даже не замечаете. Ну что же, друг мой, давай вернемся к работе.

Молодой человек вновь поспешно открыл рот. С проклятиями и оханьем лекарь опять взялся за непокорную челюсть.

Наконец с триумфальным криком Большой Матье показал восторженным зевакам клещи с зажатым в них упрямым коренным зубом.

— Отлично! Вы чувствовали боль, друг мой?

Пациент поднялся, продолжая улыбаться. Он сделал жест, показывая, что ему не больно.

— Что я могу еще добавить? Вот человек, страдания которого вы видели, и он уходит свежий и бодрый. А все благодаря чудесному бальзаму, которым из всех медиков-эмпириков пользуюсь лишь я один. Отныне каждый без колебаний избавится от вонючей гвоздики, которая позорит рот честного христианина. Теперь к зубодеру будут являться с улыбкой. Не сомневайтесь, дамы и господа. Подходите! Боли больше нет! БОЛЬ УМЕРЛА.