«Ему не стоило говорить такие слова», — подумала Анжелика.

Гости смеялись, но она видела, как во взгляде некоторых из них сверкнул огонь непримиримости.

Казалось, этим вечером Жоффрею де Пейраку нравилось разжигать затаенную обиду, и не столько из провинциального фанатизма, сколько из отвращения к любым проявлениям ограниченности ума, грубости и глупости.

Анжелика, сидя с другой стороны во главе огромного стола, смотрела на мужа — его одежда из темно-красного бархата была украшена бриллиантами; черная маска и темные волосы оттеняли белизну высокого воротника из фламандских кружев, манжет, а также длинных подвижных пальцев, унизанных кольцами.

Анжелика была в белом, и это напоминало ей день свадьбы. Сегодня, как и тогда, за двумя огромными банкетными столами, расставленными в галерее второго этажа дворца, собрались самые знатные сеньоры Лангедока и Гаскони. Но на этот раз среди блестящего общества не было стариков и духовных лиц. Теперь, когда Анжелика могла каждого назвать по имени, она заметила, что большинство пар, окружавших ее этим вечером, не состояли в законном браке. Андижос пришел с любовницей, страстной парижанкой. Мадам де Сожак, жена судьи из Монпелье, нежно положила свою темноволосую головку на плечо какого-то капитана с золотистыми усами. Несколько шевалье приехали одни и присоединились к дамам, достаточно дерзким и независимым, чтобы, не пряча лицо под капюшоном, прийти на знаменитый Суд любви.

Эти роскошно одетые мужчины и женщины излучали молодость и красоту. Подсвечники и канделябры сверкали золотом и драгоценными камнями. Окна были широко распахнуты навстречу теплому весеннему вечеру. К запаху мелиссы и ладана, которые сжигали в курительницах, чтобы отогнать комаров, примешивался пьянящий запах вина.

Анжелика все еще чувствовала себя неуместной в этом обществе, словно полевой цветок среди садовых роз.

Однако она была сегодня красивее, чем когда-либо, и ее умение держать себя ни в чем не уступало манерам самых знатных дам.

Молодой герцог де Форба де Ганж коснулся ее обнаженной руки.

— Какая жалость, мадам, — прошептал он, — что вы принадлежите такому мэтру! Только на вас я смотрю весь вечер.

Анжелика легонько ударила кончиком веера по его пальцам.

— Не спешите применять на практике то, чему вас здесь учат. Прислушайтесь лучше к мудрым словам более опытных: «Глуп тот, кто подобно ветру постоянно спешит и меняет свои привязанности». Неужели вы не заметили, какой задорный носик и розовые щечки у вашей соседки справа? Могу сказать вам, эта молоденькая вдовушка нуждается в утешении после смерти очень старого и очень брюзгливого мужа.

— Благодарю за ваш совет, мадам.

— «Новая любовь убивает старую», — говорил мэтр Андре Капеллан.

— Любые наставления, слетающие с ваших прекрасных уст, для меня закон. Позвольте мне поцеловать ваши пальчики, и обещаю вам заняться вдовушкой.

* * *

На другом конце стола разгорался спор между Сербало и мессиром де Кастель-Жало.

— Я беден, я почти нищий, — говорил де Кастель-Жало, — и я не скрою, что продал арпан[112] виноградника, чтобы достойно одеться и приехать сюда. Но я утверждаю, что совсем не обязательно быть богатым, чтобы быть любимым.

— Но подобной любви никогда не будет доставать изысканности. И даже больше: ваша любовь будет походить на идиллию какого-нибудь деревенщины, который одной рукой ласкает бутылку, а другой — свою подружку и с грустью думает, что ему придется расстаться с десятью сантимами, с таким трудом заработанными, чтобы заплатить за одну и за другую.

— Я настаиваю, что чувства…

— Любовь в нужде чахнет…

Жоффрей де Пейрак рассмеялся и поднял руки:

— Мир, господа, послушайте, что говорил наш мудрый наставник, его гуманная философия должна положить конец всем нашим дебатам. Вот какими словами начинается его трактат об Искусстве Любви: «Любовь аристократична. Чтобы наслаждаться любовью, надо быть свободным от забот о хлебе насущном, нельзя, чтобы они торопили вас, заставляя считать дни». Так будьте же богаты и одаривайте ваших прекрасных дам драгоценностями. Сияние женских глаз при виде драгоценностей очень легко может преобразиться в сияние любви. Я же обожаю тот взгляд, который нарядная женщина бросает на свое отражение в зеркале. Милые дамы, не протестуйте и не будьте лицемерны. Оцените ли вы по достоинству мужчину, который пренебрегает вами настолько, что даже не пытается помочь вашей красоте сиять еще ярче?

Дамы засмеялись и стали перешептываться.

— Но я беден! — воскликнул в отчаянии Кастель-Жало. — Пейрак, не будь так жесток, верни мне надежду!..

— Стань богатым!

— Легко сказать!

— У кого есть желание, у того нет преград. По крайней мере, не будь скупым. «Скупость — наихудший враг любви». Раз ты беден, то хотя бы не скупись на время, на подвиги, делай тысячи глупостей, заставь смеяться. «Скука гложет любовь». Не правда ли, сударыни, вы предпочтете балагура важному ученому? Напоследок позволь мне тебя утешить: «Только достойный заслуживает любви».

«Как прекрасен его голос, как красиво он говорит», — думала Анжелика.

Поцелуй молодого герцога жег пальцы. Он послушал ее совета и занялся молодой вдовой с розовыми щечками. Анжелике было одиноко; через длинный стол, сквозь голубой дым курительниц она, не отрываясь, следила за фигурой в красном — хозяином дома. Видел ли он ее? Посылал ли он ей призывные взгляды из-под маски, которая скрывала его лицо? Или же, непринужденный и безразличный ко всему, он, как истинный эпикуреец, просто наслаждался утонченной словесной игрой?

— Знаете, я в замешательстве, — неожиданно воскликнул молодой герцог де Форба де Ганж, приподнимаясь. — Я впервые присутствую на Суде любви и, признаться, надеялся на увлекательное распутство, но никак не ожидал услышать такие строгие речи. «Только достойный заслуживает любви». Должны ли мы стать святыми, чтобы завоевать наших дам?

— Господь с вами, мессир герцог, — воскликнула, смеясь, молодая вдовушка.

— Это серьезный вызов, — заметил Андижос. — Вы бы полюбили меня, если бы мою голову украшал нимб, моя дорогая?

— Конечно, нет.

— Почему вы думаете, что достойным может быть только святой? — воскликнул Жоффрей де Пейрак. — Достойный — это тот, кто способен на безумства, кто весел, отважен, благороден, кто пишет стихи, а главное — я обращаю ваше внимание, господа, — он умелый и неутомимый любовник. Наши отцы любовь куртуазную, утонченную противопоставляли любви плотской, грубой. Я же говорю вам: соединим их вместе. Надо любить искренне, всем своим существом отдаваясь этому чувству.

Он замолчал, затем продолжил более тихим голосом:

— Но давайте не будем отвергать и сентиментальную восторженность, которая, будучи не чужда желанию, возвышает и облагораживает его. Поэтому я считаю, что тот, кто хочет познать истинную любовь, должен пожертвовать ей свое сердце и чувства, ведь, как говорил Андре Капеллан: «У возлюбленного должна быть только одна возлюбленная. У возлюбленной должен быть только один возлюбленный». Выбирайте, любите и расставайтесь, когда устанете друг от друга, но не уподобляйтесь ветреным любовникам, которые, одурманенные страстью, пьют из всех кубков одновременно, не превращайте храм Любви в скотный двор.

— Клянусь святым Севереном! — воскликнул шевалье де Жермонтаз, отрываясь от тарелки. — Если бы мой дядя архиепископ вас слышал, он был бы сбит с толку. То, о чем вы говорите, ни на что не похоже. Меня никогда ничему подобному не учили.

— Вас вообще мало учили, шевалье!.. Что же шокирует вас в моих словах?

— Все! Вы призываете к верности и распутству, к благопристойности и плотской любви. А затем внезапно, словно стоя на церковной кафедре, клеймите позором «одурманенных страстью». Я подскажу это выражение своему дяде. Уверен, в следующее воскресенье оно прогремит на весь собор.

— В моих словах отражена человеческая мудрость. Любовь — враг излишеств. Здесь, как и в изысканной еде, следует предпочесть количеству качество, ибо наслаждение заканчивается там, где начинается пресыщение и отвратительное бесстыдство. Разве способен насладиться прелестью изысканного поцелуя тот, кто жрет, как свинья, и пьет, словно бездонная бочка.

— Должен ли я узнать в этом описании себя? — проворчал шевалье де Жермонтаз с набитым ртом.

Анжелика подумала, что, по крайней мере, у шевалье добродушный нрав. И почему Жоффрею так нравится задевать его то и дело? Разве он не осознает всю опасность этого неприятного визита?

— Архиепископ прислал племянника, чтобы тот шпионил за нами, — сказал ей муж накануне праздника. И беспечно добавил: — Мы объявили друг другу войну.

— Что случилось?

— Ничего. Но архиепископу нужна тайна моего богатства или само богатство. Он не оставит меня в покое.

— Вы будете защищаться, Жоффрей?

— Изо всех сил, но, к несчастью, еще не родился тот, кто сможет уничтожить человеческую глупость.

* * *

Слуги убрали блюда. Вошли восемь маленьких пажей — одни с корзинами роз, другие — с пирамидами фруктов. Перед каждым гостем появилась тарелка с разнообразными сладостями — драже, цукатами.

— Мне было приятно слышать, с какой простотой вы говорите о плотской любви, — сказал юный Сербало. — Представьте себе, я безумно влюблен, и, однако, сегодня я пришел сюда один. Я не верю, что моим признаниям недоставало пылкости, и, не хвалясь, скажу: иногда я чувствовал, что моя страсть взаимна. Но увы! Моя подруга стыдлива. Стоит мне решиться на смелый жест, она тотчас обрекает меня много дней страдать от ее жестоких взглядов и откровенной холодности. Вот уже несколько месяцев я не могу разорвать этот дьявольский круг: я завоевываю ее, уверяя в своей любви, и теряю, пытаясь ей эту любовь доказать!

Злоключения Сербало позабавили всех. Одна дама крепко обняла юношу и поцеловала в губы. Когда шум голосов немного стих, Жоффрей де Пейрак добродушно сказал:

— Будь терпелив, Сербало, вспомни, что именно добродетельные девушки могут принести наивысшее наслаждение. Но им нужен искусный любовник, способный помочь избавиться от заблуждения, из-за которого они путают любовь с грехом. Однако не доверяй тем девушкам, которые смешивают любовь и брак. Я приведу тебе несколько наставлений: «Получая удовольствие от любви, не доводите возлюбленную до пресыщения: даруете ли вы наслаждение или же получаете — всегда соблюдайте некоторое целомудрие». И наконец: «Будьте внимательными к желаниям своих возлюбленных».

— Я нахожу, что вы излишне потакаете дамам, — запротестовал какой-то дворянин и тут же в наказание за это получил удар веером. — Вас послушать, так мы должны постоянно умирать у их ног.

— Но ведь это прекрасно, — одобрительно заметила любовница Бернара д’Андижоса. — Знаете ли вы, как в Париже мы, жеманницы, называем молодых людей, которые ухаживают за нами? «Умирающие».

— Я не хочу умирать, — с хмурым видом возразил д’Андижос. — Пусть умирают мои соперники.

— Должны ли мы позволять дамам все их капризы?

— Безусловно.

— Но они станут нас презирать за это…

— И изменять нам…

— Должны ли мы мириться с изменами?

— Конечно, нет, — сказал Жоффрей де Пейрак. — Сражайтесь на дуэлях, мессиры, убивайте своих соперников. «Сомнения, что нас терзают, лишь пламя страсти разжигают», «Кто страстно женщину ревнует, огонь любви сильней раздует».

— Этот дьявол Капеллан позаботился обо всем!

Анжелика отпила из кубка. Кровь побежала быстрее, и она засмеялась. Она любила, когда в конце застолий голоса южан становились все громче и звучали, словно фанфары, когда они бросали друг другу вызовы и шутки, когда один дворянин выхватывал шпагу, а другой при этом настраивал гитару.

— Спой! Спой! — вдруг стали настойчиво требовать вокруг. — Золотой голос королевства!

В лоджии, над галереей, стали тихо наигрывать музыканты. Анжелика увидела, как вдовушка положила голову на плечо молодого герцога. Он подносил к ее рту пастилки, и она брала их губами.

Они улыбались друг другу.

На бархатном небе появилась круглая яркая луна.

Жоффрей де Пейрак подал знак, и слуга, переходя от факела к факелу, гасил их один за другим. Стало совсем темно, но постепенно глаза привыкли к приятному лунному свету, а голоса зазвучали приглушенно, и во внезапно возникшей тишине слышались вздохи обнявшихся пар. Некоторые уже поднялись из-за стола. Они бродили в саду или прогуливались по галерее, открытой ароматному дыханию ночи.

— Милые дамы, — раздался снова серьезный и мелодичный голос Жоффрея де Пейрака, — и вы, мессиры, будьте желанными гостями во дворце Веселой Науки. Несколько дней мы будем вместе беседовать и делить трапезу за этим столом. Во дворце для вас приготовлены комнаты. Вы найдете там изысканные вина, сладости, шербет. И удобную постель. Спите одни, если вы не в духе. Или же пригласите подругу или друга на час… или на всю жизнь, если вам так будет угодно. Ешьте, пейте, любите… но храните свои секреты, ибо «Чтобы в полной мере оценить изысканный вкус любви, ей нужна тайна». Еще один совет… для вас, сударыни. Знайте же, что лень также один из главных врагов любви. В тех странах, где женщина все еще остается рабой мужчины — на Востоке и в Африке, чаще всего именно она прилагает усилия, чтобы доставить наслаждение своему господину. Ваша судьба намного прекрасней под нашим цивилизованным небом. Вы же порой злоупотребляете этим, отвечая на нашу страсть холодностью, граничащей с безразличием. Учитесь смело дарить свои ласки, и наслаждение станет вашей наградой: «Нетерпеливый мужчина и равнодушная женщина не достигнут блаженства». И в завершение один гастрономический совет. Мессиры, помните, что шампанское вино, несколько бутылок которого охлаждаются у изголовья вашей кровати, возбуждает воображение, но не придает стойкости. Другими словами, не пейте вина чересчур много, готовясь к поединку. Но именно оно как нельзя лучше подойдет, чтобы отметить победу, продлить счастливую ночь и поддержать страсть и силы. Дамы, я приветствую вас.