Анна Голон - Анжелика. Тулузская свадьба

Честно говоря, она не могла пожаловаться на то, что Жоффрей де Пейрак расточает больше внимания и комплиментов другим женщинам, чем своей супруге.

Его галантность была настолько естественной, жизнерадостной и утонченной, что дамы искали его общества с явным удовольствием.

В Тулузе, так же как и в Париже, жеманницы[34] были в моде.

— Здесь у нас отель Веселой Науки, — однажды сказал граф, внезапно удержав жену на одном из шумных приемов. — В этих стенах мы пытаемся возродить былые изящество и галантность, которыми славилась Аквитания, а значит, и Франция. Так, в Тулузе только что завершились знаменитые «Цветочные игры». «Золотая фиалка» была присуждена молодому поэту из Руссильона. Из всех уголков Франции и даже всего мира именно в Тулузу приезжают мастера рондо[35], чтобы отдать свои творения на суд под покровительством Клеманс Изор[36], лучезарной вдохновительницы трубадуров прошлого. Поэтому, Анжелика, пусть вас не пугает такое количество незнакомых лиц, постоянно находящихся в моем дворце. Если они вас беспокоят или вам необходимо немного отдохнуть вдали от суеты, можете удалиться, если вам будет угодно, в домик на Гаронне.

Но Анжелика не испытывала желания уединяться. Тулузские дамы, вначале относившиеся к молодой графине с некоторым пренебрежением, вскоре сочли ее остроумной и приняли в свой круг. Постепенно очарование этой певучей жизни захватило ее.

И днем, и ночью оно исходило от этого дома, и в таких разнообразных красках, притягательных и чарующих, порой немного тревожных, что она ощущала себя постоянной зрительницей представления, поставленного для того, чтобы покорить ее и подарить счастье. Здесь Анжелика чувствовала себя необыкновенно свободной, она расцвела и обрела возможность стать самой собой.

Анжелика то проникалась доверием к мужу, то снова боялась. Она была убеждена, что граф не изменит своему слову, но порой не могла сдержать долгую дрожь страха.

Она была пленницей хозяина этих мест.

* * *

Часто во время сиесты Анжелика садилась в нише одного из огромных окон длинной галереи, окаймляющей задний фасад дворца. Когда их распахивали, она превращалась в террасу, открытую приятным дуновениям ветра.

Именно здесь накрывали столы для обедов в компании друзей, устраивали фуршет или танцевали прохладными вечерами, в сумерках.

Большие залы для торжеств, где проходил свадебный прием, смотрели окнами на город и выходили к парадному подъезду, у которого останавливались экипажи гостей. А здесь, в галерее, беспокойное соседство с шумными улицами Тулузы совсем не ощущалось.

В тени садов, окружавших задний фасад дворца, город забывался. Спустившись всего лишь по трем или четырем ступеням из галереи или из апартаментов графини, можно было очутиться среди деревьев парка.

Анжелика привыкла по утрам бродить узкими грабовыми аллеями — аллеями для прогулок вдвоем, думала она. Ниспадающие ветви деревьев и цветники образовывали вдоль них арку из зелени, сохраняя тень. Извилистые дорожки увлекали ее к густым рощам, и, чем дальше она уходила, тем меньше вспоминала о городе. Сады создавали ощущение тайны, исподволь внушая мысль, что они безграничны. Словно стоя на пороге бескрайнего леса, Анжелика еще очень долго не решалась войти туда и возвращалась к дому.

Порой среди листвы она различала белые силуэты садовников, ловких, усердных, но всегда безмолвных, и это только усиливало впечатление, будто она очутилась на краю волшебной страны, населенной призраками. Иногда один из них приближался и, упав ниц, ставил перед хозяйкой корзину великолепных свежесрезанных цветов, составленных в изящные букеты, а затем сопровождал ее к дому, чтобы передать их пажу или служанке. То там, то здесь, случайно, Анжелика узнавала новые подробности о морисках — людях с бархатными глазами и кожей цвета янтаря или подгоревшего хлеба.

Они были последними уцелевшими жителями королевства Гранада, в прошлом одного из великих мусульманских государств, возникших в Испании после того, как арабы завоевали ее в начале VIII века. Девятьсот лет спустя, в годы правления мрачного и набожного Филиппа II[37], сына Карла V, была разыграна последняя карта христианской Реконкисты[38].

Мудехаров[39], иначе — «тех, кому разрешили остаться», заподозрили в том, что они ложнообращенные и продолжают втайне исповедовать ислам. После новых гонений, за которыми последовали годы кровавых мятежей, их изгнали из Андалусии[40]. Группами по полторы тысячи человек, под стражей двух сотен солдат, мудехары были увезены, а затем расселены на севере и западе Испании, на пустынных и ветреных плато Кастилии[41], в заснеженных и невозделанных сьеррах[42]…

По рассказам Беранжера де Майорка, мудехары были мирными и трудолюбивыми земледельцами, и вскоре после того, как их выслали, фруктовые рощи, сады и прекрасные поля Андалусии пришли в запустение.

Но «истинные христиане» исконных провинций внутренней Испании неистово воспротивились наплыву неверных и ложнообращенных, потребовали и добились их окончательного выселения. Те, кто сумел избежать костров аутодафе[43], возведенных инквизицией для отступников, и смерти от голода и болезней на дорогах изгнания, нашли убежище по ту сторону Пиренеев. С давних времен евреи и мусульмане смешались с цивилизацией Лангедока.

Мстительные каталонские дворяне[44] сыграли важную роль во всей этой мрачной истории, так как были каталонцами, а значит, ярыми врагами испанских правителей, которым графство Барселона предпочло Карла Великого еще в те далекие времена, когда он предпринял поход в Испанию, а его племянник Роланд трубил в рог, взывая о помощи в ущельях гор.

Анжелика обрадовалась, обнаружив в истории о морисках следы известной легенды.

Карл Великий, его племянник Роланд со своей невестой, красавицей Од, которая умерла от горя, получив известие о его смерти, — все они возвращали Анжелику в прекрасные дни «маленьких синих книжечек».

Они вели множество подобных разговоров во время долгих конных прогулок, на которые мадам де Пейрак отправлялась рано, на заре, с небольшим эскортом друзей. Таким образом, Анжелика с каждым днем все лучше узнавала эти места, но иногда окидывала озадаченным взглядом горизонт, когда пейзаж вокруг разительно отличался от пейзажа ее родных мест. Она любила ездить верхом. С тех пор как Анжелика прибыла на Юг, только это занятие помогало ей прийти в себя. К тому же во время подобных прогулок она могла свободно беседовать со своими спутниками.

Как-то раз д'Андижос рассказал ей о чиновнике Палаты по сбору налога на соль, дружба которого с мессиром де Пейраком так поразила Анжелику. Но маркиз не заметил ее настороженности. Наверно, он никогда не имел неприятностей со сборщиком налогов. Но друг монсеньора де Пейрака прекрасно справлялся со своими обязанностями, потому что был весьма состоятельным господином и, что еще более важно, талантливым инженером. Вместе с графом они задумали один грандиозный проект. Д'Андижос напомнил Анжелике их путешествие и то, как он рассказывал ей о климате, и о том, что Тулуза лежит в центре, меж двух морей, и правит всеми ветрами. Мягкие и влажные воздушные потоки приходили с запада, с Гасконского залива Атлантики, сливаясь с более сухими, а иногда и жгучими восточными ветрами Средиземного моря. Этот инженер был гением гидравлики: источники, реки, родники в горах, бурные потоки, ключи и ручьи — он умел рассчитывать их протяженность, определять их возможный путь через окрестные земли. Рожденный в Безье, сын «страны вод»[45], уезжая в Тулузу по судоходной Гаронне, он мечтал вырыть канал, который соединил бы оба моря[46].

Утопия, невыполнимый проект, о котором многие мечтали и до него. Но мессир де Пейрак помог ему своим состоянием и своей властью. «В чем заключается эта власть?» — чуть было не спросила Анжелика.

Так, она старалась получить объяснения всему, что казалось ей необычным. Грозный поток предостережений, который она увезла с собой из Монтелу, слишком часто возвращался к ней наяву, а иногда и во сне. Она пробуждалась в смятении и, очарованная всем, что ее окружало, спрашивала себя: «Кто и каким образом сможет однажды убедить ее, что она не в замке Жиля де Реца?»

Время шло, и отблески тех тревожных откровений угасали. Невидимый водопад из света и веселья струился вокруг нее.

Музыка правила здесь повсюду.

Порой она тихо звучала издалека или же становилась убаюкивающей и нежной, когда музыканты, скрытые в тенистых грабовых аллеях, исполняли в часы сиесты свои маленькие мотеты[47]. С наступлением сумерек сервированный за длинным столом ужин мог завершиться маленьким балом, но гораздо чаще гостей ожидало угощение из разнообразных фруктов, сластей и пирожных, расставленных на маленьких столиках, у которых могли собраться два, три или четыре человека, согласно дружеской привязанности и зову сердца.

Та свобода, которой гости располагали в часы досуга, посвящая их очарованию новых встреч, когда каждый приходил или уходил согласно своему желанию, придавала особенную привлекательность и необычность великолепным приемам во дворце Веселой Науки.

Подобное поведение не смущало Анжелику.

Притом что замок ее отца был ветхим, а его обстановка более чем скромной, двери Монтелу так же были открыты для всех.

Любой прохожий, желающий повидать дедушку, укрыться от дождя или осведомиться, в добром ли здравии семья де Сансе, преодолевал подъемный мост, поднимался на крыльцо и без церемоний приветствовал всех прямо с порога.

Анжелика всегда любила эти неожиданные визиты, когда можно было оставить свое рукоделие возле Пюльшери, сбежать по лестнице и познакомиться с новыми людьми или снова увидеть тех, кого будет жаль позабыть.

Большие парадные залы, выходившие на город, позволяли принять огромное количество гостей. Многие стояли с бокалом в руке. Гости то объединялись в небольшие группы, то снова расходились; каждый переходил от одной компании к другой, чтобы насладиться встречей со старыми знакомыми или представиться новым. Беседы шли своим чередом. Обменивались новостями о войне, обсуждали падение цен на вайду[48], которую вытеснял американский индиго, рассыпали шутки с пикантными намеками или замаскированные галантностью вольности.

Анжелика следила за тем, чтобы слуги не забывали разносить подносы с воздушными пирожными и подавать напитки, чтобы каждый мог утолить жажду.

Эти постоянные хлопоты соответствовали ее природе. Итак, ее обязанности были невероятно легки, и она могла чувствовать себя просто еще одной гостьей дворца, и даже еще свободнее, чем другие, располагать своим временем. Жоффрей де Пейрак очень редко напоминал супруге о своем статусе мужа. Например, в тех случаях, когда сенешаль или один из высших чиновников города давал бал и мадам де Пейрак надлежало быть самой блистательной дамой в городе, затмив всех своей красотой и нарядами.

Тогда граф без предупреждения приходил в ее комнаты, садился около туалетного столика и внимательно следил за тем, как одевается его жена, иногда словами направляя ловкие руки Марго и горничных. От него не ускользала ни одна деталь. Для него не было тайн в дамских нарядах. Анжелика изумлялась точности его замечаний, его стремлению к изысканности. А так как она мечтала стать по-настоящему светской дамой, то не пропускала ни слова из этих уроков. В эти моменты она забывала о своих обидах и страхах.

Но однажды вечером, рассматривая себя в большом зеркале — она была ослепительна в атласном платье цвета слоновой кости с высоким кружевным воротничком, украшенным жемчугом, — Анжелика увидела рядом темный силуэт графа де Пейрака, и внезапно отчаяние свинцовым покрывалом опустилось на ее плечи.

«Что стоит все это богатство и роскошь, — думала она, — по сравнению с ужасной судьбой: всю жизнь быть связанной с хромым чудовищем!»

Но тут граф поймал в зеркале взгляд Анжелики и поспешно отошел в сторону.

— Что с вами? Вы не кажетесь себе красивой?

Анжелика мрачно посмотрела на свое отражение.

— Нет, что вы, мессир, — ответила она покорно.

— Так в чем же дело?.. Вы могли хотя бы улыбнуться…

И ей послышался тихий вздох.

Анжелика решила подняться по лестнице, ведущей на верхний этаж.

Каждое утро, следуя из своих апартаментов по анфиладам галерей, залов и комнат, предназначенных для празднеств и приемов, где устраивали балы и званые обеды, она мельком видела начало этой лестницы, которая словно бросала ей вызов, подавала знак, приглашала легко взойти по ней.

Широкие низкие ступени из светлого мрамора уходили наверх. Иногда в течение дня свет струился, сбегал по ним, придавая камню красивый золотистый оттенок.